Это было невозможно ужасно и столько же нереально сладко. Она зажмурила глаза, а потом посмотрела в окно, на площадке было пустынно. Только мотыльки трепетали в свете фонарей, и в животе бились бабочки, требуя логичного продолжения стихийной напасти. Вздохнув, Роза решила отправиться домой, в кровать. Делать особо нечего, да и поздно уже, завтра рано вставать.

Каждый шаг давался не без труда, давно Роза не ощущала подобного прилива, может, вообще никогда. Хотелось остановиться и снять нечаянное напряжение, такое острое, что уже раздражало, а не радовало.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, решила Роза и повернула в сторону уличного душа. Вода вряд ли остыла за вечер, но точно была холоднее воды в доме. То, что нужно сейчас Розе. Лучше бы окунуться в ледяную реку, но идти далеко, да и глупо среди ночи отправляться на не освещённый берег коварной реки.

Роза дернула шторку и уставилась на мужчину под струями воды. Она открывала рот, как рыба на берегу. Не удивлённая или дезориентированная, не испуганная или злая. Скорее, пожирающая глазами представшее перед ней зрелище. Мощный торс, вода, путающаяся в волосках на груди, продолжающая свой бег ниже по чёртовой дорожке и дальше, по сильным и длинным ногам. Роза впитывала глазами вид, нервно облизывая губы.

– Неожиданная встреча, – сквозь вату в ушах услышала Роза уже знакомый баритон.

– Ещё бы, – растерянно проговорила Роза, – неожиданная, это же мой душ.

– Будешь спорить, лягушонок? – С этими словами Матвей дёрнул на себя Розу.

Она поняла, что вода в душе всё же не остыла даже до комнатной температуры, поняла, что ей всё равно, что её только что обозвали «лягушонком», и что целуется Розенберг М. феерично. Восхитительно, нежно, однако страстно. Не отрываясь, при этом давая воздух и пространство. Сжимая в объятьях сильно, почти до боли, и все же даря ощущение безопасности и стабильности. Тягуче сладко, обворожительно и… навсегда. Именно навсегда Роза захотела заполучить этот поцелуй и эти губы, не память, которая развеивается, как перистые облака в хорошую погоду.

Матвей продолжал целовать, ненасытно, будто только этого и ждал, его руки бродили по телу Розы под струями воды, подняли подол лёгкого платья и скользнули вверх по бёдрам, чтобы огладить попу и встретиться на талии, а потом пуститься выше. Роза пыталась дышать под каплями воды, она провела по грудной клетке Матвея, мышцам плеч, чувствуя тепло тела даже под прохладной водой и его силу, даже мощь, ладошки сами скользнули к ягодицам и сжали, надавив с силой. Он тут же откликнулся и толкнулся бёдрами вперёд, упираясь твёрдой эрекцией в живот Розы. Очень твёрдой.

– Ой, мать твою, – вырвалось у Розы.

– Ой-ой, – прошептал баритон. Странно, даже шёпот у Матвея был глубоким, а может, это в тесной кабинки уличного душа так показалось?

Как-то постепенно – но всё равно Роза осталась недовольно, – глубокие поцелуи сменились лёгкими, а потом сошли на нет, как и объятья. Роза будто ненормальная улыбалась от удовольствия, хотя при этом была не удовлетворена, как никогда в жизни. Удовольствие от неудовлетворённости. Очень странно и не менее сладко. Думать не хотелось ни о чём.

– А что вы тут делаете? – некстати решила завести светскую беседу Роза. Действительно, голый мужчина с однозначными намерениями, выставленными напоказ в её душе, почему бы не поговорить.

Облизнула губы, почувствовала послевкусие поцелуя. Как же хотелось продолжить!

– Тебя жду, – просто ответил Матвей.

– Никаких недоразумений, значит?

– Мое недоразумение при мне. Но просто так я женщин не целую. – Матвей приподнял бровь. – Кстати, ты же сюда по делу пришла? – Он сделал шаг в сторону, обходя Розу, и бросил, скрываясь за шторкой: – Боюсь, вода закончится.

Роза, как во сне сняла платье, кинула под ноги бельё, не утруждаясь поиском крючков для одежды, вылила на ладонь гель и провела по телу. Оно пылало, искрило от любого прикосновения или поглаживания, от возбуждения сводило даже пальчики ног. Тот факт, что рядом, за шторкой, скорей всего находится объект желания, придавал пикантности, и Роза опустила руку между ног, пытаясь сдержать протяжный стон. Разрядка не заставила себя ждать, Роза с трудом устояла на ногах, хватая воздух ртом и сдерживая звуки, рвущиеся из груди.

Быстро ополоснулась, обернулась полотенцем и рванула в сторону дома, Матвея не было видно. А может это был мираж? Почти год без секса, не считая случая на новый год, который нужно приравнять к фиаско, – и не такое померещится. Сколько видела Роза Матвея, столько и фантазировала, и фантазии уносили её в настолько откровенные дали, что измученная психика ответила подобным образом. Лучше бы, конечно, в постели, и довести до логичного конца, но и так отлично получилось.

А Матвей поджидал ее у ступенек веранды, облокотившись на деревянный столб спиной и положив ногу на ногу. Он был в шортах, не в тех, в которых занимался, на шее болталось полотенце, край футболки был заткнут за пояс, так она и висела, как ненужный кусок тряпки. Матвей в очередной раз проигнорировал эту часть гардероба.

– Ой, мать твою! – снова вырвалось у Розы.

– Неожиданная встреча. – Розенберг пробежался взглядом по Розе, та подтянула полотенце, прикрывая грудь, и поняла, что погорячилась, взгляду Матвея открылась совсем уж интимная часть тела, хотя, вряд ли с такого ракурса можно что-то разглядеть.

– Татуировка красивая, всё остальное красивое, беги домой и возвращайся, – проговорил он, будто промурлыкал.

Сложно представить кота, мурлыкающего баритоном, но именно так Розе и показалось, да и сам Матвей был похож на облопавшегося сметаны кота. Улыбка чуть тронула губы, он не шагнул навстречу, не двинул рукой, просто стоял и едва улыбался, а воздух вокруг простреливал электричеством.

– Ладно. – Придерживая полотенце и понимая, что со спины откроется ещё более откровенный вид, Роза послушно двинулась к двери дома.

Там словно под воздействием гипноза сбросила полотенца и надела первое попавшее платье, не платье даже – длинную майку до середины бедра, нацепила трусики, полупрозрачные, с бантиком и игривым разрезом сзади, проигнорировала лифчик, и вышла.

– Вы что-то хотели? – задала глупый вопрос Роза не менее глупым официальным тоном.

– Я бы хотел тебя, прямо сейчас, но пока давай просто прогуляемся, и называй меня на «ты», а том у меня всё время впечатление, что ты обращаешься к нам обоим.

– Обоим?

– Ко мне и недоразумению.

Роза пошла за Матвеем, как мышка за зов дудочки, было в этом русском богатыре Розенберге М. что-то такое, что притягивало и вызывало восхищение, не такое сильное, как до душа, конечно же, но сильное.

– И куда мы пойдём? – Роза огляделась вокруг. Её собственная база, мест для романтичных и не очень свиданий предостаточно. Качели, увитые плюшем, беседки, небольшой садик с искусственным прудом и подсветкой.

– Если честно, мне всё равно, – улыбнулся Матвей, снова как ребёнок. На лице взрослого, статного мужчины это смотрелось потрясающе. – Может, я угощу тебя чем-нибудь?

– Чем? – Роза беззлобно усмехнулась. – Ужином из столовой? Или пойдём в бар на территории?

Не то чтобы Роза возражала поднять выручку бара, но сидеть под перекрёстными взглядами гостей и бармена не хотелось абсолютно.

Матвей нахмурился, Роза быстро нашлась:

– Какао? Из Доминиканы? – И, как-то невольно, заглянула в глаза. Ведь если Сергея Витальевича угостил Матвей, то может, и у него есть. Вкусненькое. Сладенькое. Особенное.

– Смотрю, Серёга уже опередил, – ухмыльнулся Матвей. – Вот проныра. Есть какао, пошли, – заговорщицки подмигнул он и, взяв ее за руку, как школьницу, повёл к десятому домику.

Тот ли это мужчина, что целовал её в душе и раздевал одним взглядом, и не только раздевал?

– Только тш-ш, – приложил он палец к губам на пороге и открыл дверь.

Роза робко вошла и остановилась. Растерялась, будто оказалась в гостях в незнакомом доме. Мялась и не знала, куда идти, ощущая себя, словно в кромешной темноте, так же неуверенно.