– Ладно-ладно, не говори, – махнул рукой Илья. – И правда, что это я? Про своих же поклонниц я тебе не рассказываю. Про Машку из теперешнего одиннадцатого «В», про Катьку – она дочка маминой подруги… Про Юлю тоже не рассказываю – она мне такие письма пишет, закачаешься, рухнешь и обратно не встанешь. Или вот, например, про Милу…
Вовка поджала губы и обернулась.
– Издеваешься?
– Да ты чего! – засмеялся Илья. – А вот про рыжую Таньку могу рассказать, она учит французский и хочет на следующий год уехать в универ во Францию…
Вовка сложила руки на груди.
– А ты-то сам почему не с Танькой этот ее французский учишь? Интересно, наверное. Поперся вместо этого в какой-то… – она фыркнула, – Краснокумск!
– Ну так что мне с Танькой-то делать, если она мне не нравится? – моргнул Илья.
Опять эта косая улыбочка, и внутри вдруг так тепло…
– А Машка?
– Тоже не нравится.
– А Катька?
– Не нравится.
– И Юлька тоже?
– И Юлька.
– Да кто ж тебе тогда нравится-то? – выпалила Вовка.
И когда она успела так обнаглеть? Она бы раньше ни за что… ни за что…
– Ты, – ответил Илья.
Вовка сощурилась.
– Я, – повторила она тем же тоном.
– Ты, – отозвался Илья.
– Ну конечно, – протянула Вовка.
– Ну конечно, – кивнул он.
Вовка не запомнила, сколько они вот так стояли в коридорчике и целовались. Мимо проходили какие-то люди, пробренчала подстаканниками проводница, кто-то запнулся о ковер, охнул и чуть не упал, потом кто-то толкнул Вовку локтем и, кажется, даже наступил ей на ногу.
Она ничего не замечала.
Глава 14. Побег
Они вернулись в свой вагон, держась за руки. Приходилось идти друг за дружкой, но рук не расцепляли – как взял Илья ее ладонь в свою, так и не отпускал.
Напротив их купе стоял Федя: смотрел в окно, облокотившись о поручни. Купе было распахнуто, внутри никого.
– А где Лёля? – спросила Вовка.
Федя как будто не услышал.
– Эй, прием, – Вовка щелкнула пальцами. – Федьк!
Но тот лишь неопределенно повел плечом.
– Да ты чего это?
Илье пришлось отпустить ее руку. Из-за Вовкиного плеча он наблюдал за тем, как она трясет Федю за рукав.
– Лёлька, я спрашиваю, где?
Федя повернулся. Всего одно мгновение Вовка видела черные, разросшиеся на всю радужку зрачки, а потом Федя моргнул, и зрачки сузились.
– А? Чего говоришь?
У Вовки побежал по спине холодок. Федя хлопал глазами, как будто она его выдернула из глубокого сна. Ей показалось или нет?..
– Спрашиваю, где сестра твоя, – пролепетала Вовка.
Она обернулась к Илье, надеясь увидеть на его лице изумление – тогда, значит, и он заметил странные Федькины глаза – но он только пожал плечами.
– А, Лёлька… – Федя уже знакомым смущенным жестом взлохматил себе волосы. – Да не знаю я. Может, в туалет ушла?
– Давно ушла? – сощурилась Вовка.
– Да не знаю. Что я, слежу за ней? – ухмыльнулся Федя. – А вот пожрать бы не помешало.
Поезд слегка замедлил ход, за окнами промелькнули пятиэтажки. Мимо протиснулась проводница. Улыбнулась на ходу краешком невесть зачем подкрашенных губ и потрясла пальцем:
– Остановка двадцать минут. Долго не шастайте! Ждать не будем.
– Да мы и не собирались… – обронила Вовка.
– О, круть. Пока Лёльки нет, куплю чего нормального, – обрадовался Федя. – Ща я, за деньгами.
Он исчез в купе, а поезд меж тем все замедлялся и замедлялся. Потянулась черная полоса перрона, а на ней – люди, люди…
– Лёля!
Вовка заметила знакомую макушку, мелькнувшую в тамбуре, а поезд скрипнул, заскрежетал и встал. С платформы в вагон потянулись новые пассажиры, заполонили коридор и загалдели, протискивая объемистые сумки с пакетами.
– Лёля! – снова крикнула ей вдогонку Вовка. – Я за ней сбегаю, – бросила она Илье.
Выскочив на перрон, она вдохнула полной грудью свежий, чуть прохладный ветерок, пахший липой и железнодорожной насыпью, скользнула взглядом по круглым белым часам над станционными дверьми – семнадцать ноль три – и закрутила головой в поисках Лёли.
Длинная черная коса мелькнула в толпе при входе в кафешку. Обшарпанные рамы лупились краской, у входа скособочилось меню: «Селедка под шубой, рассольник и макароны по-флотски. К комплексному обеду чай – бесплатно». Вот щедрость – нальют из-под крана и пакетик «Майского» кинут.
Вовка протиснулась между двумя пожилыми дамами в дурацких желтых панамках и влетела в кафешку. И вправду пахло макаронами, стулья с металлическими спинками в беспорядке разбрелись по всему залу, как стадо без присмотра, в дальнем углу буфетчица в засаленной наколке протирала столик. Из посетителей – только мужик в разгрузочном жилете на голое тело (ну и мода!), старушка с внуком (красный пластиковый самосвал прямо в тарелке) и парочка мальчишек (оба в смартфонах, рюкзаки валяются на полу). Лёли видно не было.
– Простите, пожалуйста. – Вовка подскочила к буфетчице.
Та смерила ее усталым взглядом из-под синих ресниц в комочках.
– Обед кончился. Есть сырники, – сказала она.
Вовка замотала головой.
– Сюда девушка с черной косой не заходила?
– Может, и заходила. – Буфетчица отвернулась и завозила тряпкой по столешнице. – А может, и нет. Мне-то что?
– Длинная такая коса, челка прямая, – настаивала Вовка.
– Сырники-то будешь?
– Значит, не видели?
– Да что ты время-то мое тратишь? – Буфетчица принялась двигать стулья. – Бюро находок я, что ли, – бормотала она себе под нос.
Вовка еще раз окинула взглядом кафешку и вышла. Часы над вокзальными дверьми показывали семнадцать ноль три. Во сколько же она вышла из поезда?
На всякий случай Вовка забралась обратно в вагон. Вернулась в купе и с облегчением выдохнула – Лёля как ни в чем не бывало усаживалась за столик.
– Сырники-то будешь?
Вовка вздрогнула. Подруга эхом повторила за буфетчицей ее слова, даже голос прозвучал похоже.
Лёля зашуршала пакетом, развязала, наконец, узел и вывернула горлышко. Внутри лежало три румяных сырника, а пакет аж запотел от их тепла. По купе пополз сладкий аромат жареного.
– Вот, в кафе купила. Вроде нормальные. Я попробовала.
Лёля подтолкнула пакет к Вовке. Илья с интересом подошел ближе, подцепил один сырник и принялся жевать.
– А что так мало? – удивилась Вовка.
– Почему мало?
– Остатки, что ли?
– Да никакие не остатки. Ешь давай. А то животом урчишь, слушать тошно.
Вовка забрала один сырник и куснула. Лёля последовала ее примеру, и на столике остался пустой, влажный от жира пакет.
Поезд дрогнул, скрежетнул, и платформа за окном тихонько заскользила.
– Как? Уже? – изумилась Вовка, вытаскивая телефон. На часах значилось семнадцать ноль восемь. – Мы что, пять минут стояли? Проводница же сказала, двадцать будем!
Лёля пожала плечами и плюхнулась на свое место. Вытащила журнал и принялась листать, но заметила, как странно на нее смотрит Вовка, и предложила:
– Хочешь пополам? Я сейчас статью прочитаю, потом тебе дам. Там на станции последний был. Остальное про охоту с рыбалкой. Ты, Илья, случайно, не интересуешься?
Тот хмыкнул.
– Не-а.
– Ну хорошо. Тебе журнал не предлагаю. Женский.
– Не предлагай, – усмехнулся Илья.
Вовка проглотила остаток сырника.
– А Федя где?
– Федя? – не поняла Лёля.
– Ну да. Он же вроде бы выйти хотел. Купить еды.
Вовка выглянула в коридор. Новые пассажиры еще толкались в проходе, растаскивали вещи, раскладывались поудобнее, знакомились, хохотали. Феди видно не было.
Она вернулась в купе и вопросительно глянула на Илью.
– Что-то потеряла? – улыбнулся он.
Вовка чуть руками не всплеснула.
– Да! Федю! Он же сошел, а поезд стоял всего пять минут!
– Не понял, – мотнул головой Илья.
– Лёль, брат твой где?
Подруга подняла голову над журналом, и снова Вовку как электричеством прошило: какую-то долю секунды глаза у Лёли были абсолютно черными. Потом она моргнула, и наваждение спало.
