Эдик перестал жевать и удивленно поднял густые черные брови.

– Ну, в нынешней провинции редко встретишь невинность, там как раз это качество давно не в моде. Что же тебя смущает? Боишься ее испортить? Как-то я в тебе раньше излишнего благородства не замечал. Или она против?

Сергей расстроился, благодушное состояние исчезло напрочь.

– Да нет, она, похоже, влюбилась в меня. Или я в нее… Короче, я запутался. Если у меня с ней будут отношения, я не смогу ее оставить, это как-то совсем низко.

– Не загадывай наперед, мой друг, оставить девушку можно всегда, особенно с квартирой и машиной.

– Понимаешь, она не охотница за приданым. Это девушка для серьезных отношений, очень проблемная. А я не хочу проблем.

– А какие с ней могут быть проблемы?

– Она удивительно доверчивая, будто не знает боли. Ей всего двадцать три.

– Какая прелесть! Самый лучший возраст для любви! Кажется, плохо твое дело, – Эдик лукаво улыбнулся, словно видавший виды сатир. – А кто тебе тогда нужен? Суперженщина Лиза, разменявшая четвертый десяток? Кстати, тебе нравится кличка «масик»? Она так называет не только тебя, но и всех остальных особей мужского пола. Сам слышал, когда вы приезжали вместе к нам в Полтаву. Пока ты с медпредставителями разговоры разговаривал, она очень сексуально общалась с другим «масиком».

Сергей на мгновенье представил себе семейную жизнь с Лизой – властной, самоуверенной, легко распоряжающейся им и его имуществом, свободно воркующей по телефону с чужими «масиками» и содрогнулся. На какой-то неопределенный миг Лиза показалась ему чудовищем, способным легко уничтожить не только его деньги, но и его самого. Мысль была мерзкой, и он тут же отбросил ее, списав на действие алкоголя.

К концу вечера они с Эдиком напились вчистую. Эдик сказал, что сразу после приезда в Полтаву разведется с Ленкой. Сергей хорошо запомнил, что они пообещали друг другу никогда не жениться, скрепили свое обещание клятвой и разошлись. Он с трудом добрался до номера, кое-как разделся и зарылся в чистую постель, с наслаждением провалившись в долгожданный сон. Проснулся ближе к обеду с тупой ноющей болью в голове. Переживания по поводу Нади показались надуманными. Ему стало смешно, что он столько внимания уделил этой малознакомой девушке, и был рад, что, наконец, избавился от дурного наваждения.

Оставшиеся полтора дня он напряженно работал. Голова продолжала болеть, мысли ворочались с трудом, но это не помешало ему закончить все свои дела. Вечером он с чувством выполненного долга вернулся в гостиницу, надеясь как следует отдохнуть, но последняя ночь в Киеве снова оказалась бессонной. Не выспавшийся, злой, Сергей после утренней встречи с партнерами направился в аэропорт с твердым намерением сразу после возвращения сделать Лизе предложение. Пусть будет «масик». Во всяком случае, она его ничем не напрягала, от работы не отвлекала, и это для него было главное.

Новая учебная неделя началась, как обычно, – надоевшим звонком будильника, воспитавшим в Надежде стойкое раздражение. Потом была одуряющая дремота на первой паре, повторяющиеся сплетни об ухажерах смертельно надоевшей старосты, навязчивые мысли о том, как распределить деньги до воскресенья и неистребимое желание сытно поесть. С тех пор, как стало холодно, есть ей хотелось постоянно. Надя мечтала о горячих мясных отбивных с хрустящей корочкой, салате оливье с докторской колбасой, мамином слоеном пироге с яблоками и корицей. Еще очень хотелось попробовать бисквитный торт с фигурными кремовыми розами, взбитые сливки в стеклянной вазочке и замороженную ежевику, которая свободно продавалась в супермаркете, но стоила безумно дорого. Все эти гастрономические изыски были Наде не по карману, но она знала, что от души побалует себя хорошей едой дома, на каникулах. Это ее немного подбадривало. А сейчас у нее тянулась обыкновенная служба – как у новобранца в армии. Надо было просто терпеть и дожидаться праздников.

Ей почти удалось не думать в этот день о встрече в Алуште на причале – совершенно невозможной, из какого-то неясного параллельного мира с белыми чайками и равнодушными к целующимся парам рыбаками. К счастью, постоянно размышлять об этом было некогда. Но временами появлялось томительное чувство вины от того, что она так опрометчиво «сделала» незнакомого ей Сергея Неволина своим «парнем» и хвасталась им в группе. «Не буди лихо, пока оно тихо», – любила говорить бабушка. Кажется, Надя его разбудила. Своими взрослыми требовательными поцелуями этот молодой мужчина потревожил в ней нечто до этой поры спящее, незнакомое и опасное – то, с чем она теперь боялась не совладать. Ей очень понравилось, как он дышал, двигался, смотрел, трогал кончиками пальцев кожу на ее щеке и гладил волосы, когда примерял новый шарф. Она стыдливо представляла себе, что случится, если снять с него одежду, какая у него кожа на ощупь и какой он весь сам. От этих мыслей сердце начинало лихорадочно биться, кровь приливала к лицу. Она закрывала пылающие щеки ладонями и, чтобы никто не заметил, наклонялась низко над тетрадью, пережидая, пока жар схлынет, а сердце успокоится.

С трудом дождавшись конца учебного дня, Надежда ушла в осенний парк и несколько часов бродила там под стареньким зонтом. Аллеи терялись в послеполуденном сумраке. Моросящий дождь вовсю припустил после обеда и, кажется, уже не собирался останавливаться. Голые деревья стояли почерневшие, влажные, листва под ногами стала совсем жухлой, напоминая о том, что в Крыму наступил декабрь. Мелкие капли без устали шуршали по ее раскрытому зонту, и под их монотонный шорох Надя вспоминала родной Цюрупинск.

В школьные годы единственным Надиным героем был отец, и никто не мог ее убедить, что есть мальчики или парни лучше его. Он всегда помогал ей с уроками и не ругал за тройки. Если у дочки возникали проблемы, он быстро разбирался с учителями и ее обидчиками. Каждый мальчишка и его родители в городке знали, что с Василием Алексеевичем шутки плохи – Надю, насмешливо называя принцессой на горошине, никто не трогал. Иногда она сплетничала с мамой о мальчиках из класса – как они скучны и задиристы, мало читают и ничем, кроме футбола, не увлекаются. Она жаловалась, что одноклассники ее не интересуют, а одноклассницы смеются над ней, потому что она не дружит с мальчиками. Мама улыбалась в ответ и отвечала, что Надя пока не встретила свою судьбу, но обязательно встретит – причем, самым неожиданным образом.

Когда Надежда работала на консервном заводе, к ней проявил интерес молодой водитель. Был он самый обычный, какой-то бесцветный и малоразговорчивый, но порядочный, непьющий, вежливый. Они вместе прогуливались по пыльным улочкам, пили кофе в придорожном кафе, катались на велосипедах по цветущей весенней степи, иногда целовались. Он был спокойным, обходительным, но Надя ничего к нему не чувствовала, кроме радостного удовлетворения от того, что и она теперь встречается с парнем. Как все. Спустя месяц он внезапно стал избегать ее и скоро совсем пропал из виду. Еще через неделю неожиданно явился в контору, вызвал Надю в коридор. Коротко сообщив, что у него другая девушка, он вежливо попрощался и ушел без объяснений. Надя сильно расстроилась, погрустила несколько дней, потом как-то незаметно забыла о нем. О его поцелуях она долго вспоминала с досадой, пообещав себе, что ни с кем больше не будет целоваться без любви, даже если ей придется остаться старой девой.

Сергей ее изменил. Мир вокруг всего за один день стал иным, будто она сделала необратимый шаг из беззаботного детства во взрослую жизнь – сложную, наполненную яркими красками, упоительными запахами и неизвестными отношениями. Ощутив себя легким беззащитным созданием, привлеченным ярким пламенем внезапно вспыхнувшего чувства, она больше не понимала, как жить. Той наивной Надежды, прибывшей из провинции, уже не было. Прошлое исчезло, будущее не случилось, в ее распоряжении осталось только настоящее – эти сумрачные декабрьские дни, и в них – томительная безответная любовь.