Это она знала не понаслышке, а по собственным регулярным многолетним продажам тут, примерно с восьми утра до половины десятого.

Если парень собирается первым делом привести в порядок внешность, значит…

Ладно, пусть вначале заказы разнесёт. Не нужно очаровываться заранее, чтобы потом не разочаровываться.

* * *

– Эй, хочешь заработать?

– Что надо делать?

– Электромясорубка не работает, пару рабочих часов за день закрою. Разово, но заодно пожрёшь.

Странноватого типа мужик, стоящий перед открытыми металлическими дверями, окликает меня первый.

Глава 9

– По моему виду настолько понятно, что я ваш клиент, как работодателя? – вежливо интересуюсь в ответ.

Важна любая обратная связь по теме.

Теоретические предварительные расчёты – это всегда очень правильно, но даже в самый идеальный анализ и план хорошо бы время от времени вносить коррективы.

Или прилипнешь, как «дядя» и водитель по дороге в Хайбер Патунхва, не добравшись даже до границы.

– У Борисовны в аптеке ты работаешь курьером. Платит она по-любому гроши, которых такому здоровенному лбу, как ты, не хватит даже на еду. Сам – детина, как из гвардии, даром что рост у тебя не самый большой. Не бухаешь, морда почти чистая, даже бреешься каждый день. – Поясняет собственную логику потенциальный работодатель.

– Ещё умываюсь и зубы чищу. И, не поверите, руки мою с мылом… – бормочу, подходя к нему.

Даже одежду стираю каждый вечер в рукомойниках туалетов аэропорта. Потом жду там же, пока просохнет на пневматической сушилке: если повесить рубашку на один поток теплого воздуха, а трусы – на другой, то буквально через четверть часа можно наслаждаться нормами гигиены. Пока сохнет, влажные штаны на голое тело потерпеть.

Параллельно – «космический» душ. Бумажные полотенца отрываю от настенного рулона (бесплатно, лимита нет) и тщательно удаляю ими с тела пот и грязь, смочив их в горячей воде и мыле.

Редкие пассажиры, конечно, косятся, но никаких законов я не нарушаю. А время для санитарных процедур специально выбираю такое, чтобы не было рейсов на вылет: если подгадать примерно с двух ночи до пяти утра, то из терминала внутренних рейсов в эти часы ничего не летит. Пустое расписание и хоть один из ярусов практически пустой.

Соответственно, полсотни квадратных метров рукомойников и кафеля на третьем (как правило) этаже здания – в моём распоряжении.

Так, зайдёт в лучшем случае пара человек в час, но я уже отморозился и не стесняюсь чужих взглядов. Тем более что они меня видят первый и последний раз в жизни, как и я их.

– Вот я и смотрю, – соглашается мужик. – Явно ищешь, чем бы заняться. Так что, по рукам?

– Пойдёмте сперва поглядим на ваше хозяйство.

– Не соглашаешься, пока не убедишься? – ржёт он. – Переборчивый? Ну пойдём, поглядим, раз ты такой… своеобразный.

В принципе, чего-то подобного я ожидал. Когда ты пару дней мелькаешь по одному и тому же району в разное время суток, добросовестно при этом раскланиваешься и здороваешься с теми лицами, которые повторяются – подобные варианты просто обязаны появиться.

Не могут не появиться, повторял я про себя мысленно.

Сработало.

Вход за железными дверями так сильно кое-что напоминает, что я чуть не спотыкаюсь от приступа ностальгии.

– М-да. Стесняюсь спросить, что вы тут делаете, – говорю, оглядевшись по сторонам внутри.

– Даю работу почти двум десяткам таких, как ты, – флегматично пожимает плечами бородатый детина весом хорошо за сотню, но ростом едва ли под метр шестьдесят.

Эдакий вариант гнома (или скорее штангиста-легковеса на пенсии, разменявшего пятый десяток и габаритами ширины сравнявшийся с собственной высотой).

– И между прочим, очередь персонала, желающего здесь работать, больше, чем у меня вакансий. По крайней мере, на добрые полгода в году, – замечает он. – Особенно летом, в сезон. А делаем мы обеды в офис, меню из восемнадцати позиций. Когда тепло, как сейчас – ещё шашлык и колбаски. Готовим недорого и не из органика, но более-менее качественно. Получается реально вкусно и очень дёшево. Всё, экскурсия и краткий инструктаж окончены.

На удивление, работа внутри действительно кипит, несмотря на позднее время. Причём сразу за несколькими рабочими столами.

– Я – Коля. Это – вечерняя смена, – штангист на пенсии небрежно кивает в сторону ближайших работниц. – Утром для мясорубки буду вызывать сервис или как-то иначе выкручусь. Но сейчас на утреннюю отгрузку нужно вручную перекрутить вон тот холодильник. Ты – тип здоровый, а мои девки не справятся. Так что, интересно?

В моём положении подобное предложение – разновидность манны небесной, хотя ради него и придётся пропустить сегодняшние банные и прачечные процедуры.

Последний автобус в аэропорт отходит в двадцать три – пятнадцать. А пешком полсотни кэмэ я, конечно, хотя и пройду, но ровно к тому времени, когда оно уже утратит свою актуальность (на утро есть заказы из аптеки).

Ладно. Не в моём положении сейчас отказываться, тем более что с питанием последние двое суток напряжёнка. Проходить ногами при этом приходится как бы не по два десятка кэмэ натощак (с учётом курьерских подработок в других местах, которые время от времени удаётся получать через терминал аптеки с разрешения хозяйки).

Правда, денег на еду я пока не накопил: на данном этапе стараюсь преимущественно за опыт, репутацию и баллы потенциального работника в Системе.

– Хочу, но у меня нет санкнижки. Она на вашем пищевом производстве требуется.

– А-а-а-га-га, смешно! – Коля весело хлопает по плечу. – Я заценил!

Пол под ногами – п*ц. Да и общий интерьер тоже. В принципе, становится понятно, почему санкнижки здесь не актуальны.

– Так, мясорубка вон, – работодатель указывает моё будущее рабочее место. – Закончишь работу – разберёшь, помоешь. И чеснок этот тоже закинешь!

Он стремительной молнией бросается к центральному разделочному столу и возвращается с упомянутым тазиком чеснока.

– Мясорубку вижу. По мясу-чесноку тоже понятно. Куда складывать фарш?

– Вон, берёшь ту чашку и крутишь в неё. Как наполняется – высыпаешь в этот казан.

– Э-э-э, какую чашку взять?..

Через пару секунд выясняется, что чашкой здесь зовут миску из нержавейки. Именно такую мне выдаёт бородатая акула бизнеса по имени Коля, выбросив из неё набитую наполовину сырую колбаску на разделочную доску женщинам.

Век живи, век учись. Хотя, насколько знаю, родная мать отца звала этот вид посуды точно также. Какой-нибудь забайкальский диалект, где миски не в ходу? По крайней мере моя бабка была именно оттуда.

И ведь не спросишь, поскольку тут Забайкальем и не пахнет, я старательно изучил карты этого мира на мониторах аэропорта (после помывки, с четырёх до примерно шести утра, делать бывает категорически нечего).

Первую ночь я провёл, как и собирался, в собственноручно отрытой яме под кучей шлакоблока. На следующее утро снаружи терминала столкнулся с тем самым габаритным армейским джентльменом, к которому меня отвели пограничники в первый день.

Он и посоветовал не маяться дурью, а спокойно себе спать в зале ожидания, на креслах: вполне законно, выгляжу пристойно, конкретно в моём случае менты возражать не будут (по крайней мере, ещё неделю или даже пару, особенно с учётом того, что я бреюсь-моюсь).

* * *

– Подвинься! Эта мойка – для овощей! – Марина специально двинула бедром новенького возле крана.

Парень старательно намывал ручную мясорубку "прощай, молодость" после того, как закончил работать.

– Тысяча извинений, ваше высочество! – удивился тот, делая шаг влево и перемещаясь в соседнюю раковину вместе со всем своим инструментарием. – На них не написано, для чего они. А протелепатировать я пока не в состоянии.