– Значит, это не слухи?

– Что именно? – он проощряюще поднимает бровь и разворачивает ладонь горизонтально вверх. – Давай, не стесняйся. Видно же по лицу, что о чём-то догадался.

– Так я и не опер, чтобы лицом владеть, – огрызаюсь. – Обычная кабинетная крыса. Правда, что бородатые ребята за горой реально не дали крестьянам в этом году посадить мак? Впервые за сорок лет?

– За гораздо больше, чем сорок лет, впервые. И за какой горой, говоришь, те бородатые ребята живут? – он как экзамен устроил.

– "Погибель Хинда" по-нашему, – бормочу, лихорадочно обдумывая новые вводные.

Неужели однокурсник из его епархии реально сказал мне правду?

Похоже, что да. Теперь хочется ехать к чёрту на рога ещё меньше.

Дед молчит.

– Хотя в вашем поколении, кажется, принято говорить "за речкой", – добавляю, чтобы что-то сказать.

– А у вас так уже не говорят? – он вспыхивает каким-то нездешним любопытством.

– Нет, – качаю головой. – У каждого поколения – свой сленг и свои примочки. – А затем я ему повторяю свой сакраментальный вопрос. – Почему я?

– А сам как думаешь?

– Вы же не еврей, – непроизвольно дёргаю правым плечом. – Что за дурацкая метода беседы?

– Какие языки знаешь?

– В личном деле есть. Как вы на меня запрос отправляли, если не прочли? Инглиш, фарси.

– А мы не на тебя отправляли, а вообще. Твои тебя сами выбрали по перечню требований и уже потом нам предложили, мы только согласовали и утвердили.

– Понятно.

– Уровень по языкам? Как сам себя оцениваешь?

– Уровень в аттестации есть. Английский знаю, как вы русский. Читаю, пишу, говорю свободно. – Всё-таки есть надежда, что второй язык не понадобится.

Хотя, конечно, это из области фантастики, судя по некоторым нюансам.

– Дальше?

– Зато фарси – говорю без акцента, в отличие от английского.

– Точно? – он останавливается посреди дорожки и прищуривается.

– Можем поговорить! – огрызаюсь.

– Не здесь. – Дед предостерегающе поднимает ладонь.

От коттеджа к нам направляется пара джентльменов моего возраста, но быстро сворачивает на боковую аллею и приземляется там на лавочке.

– Хотя, с другой стороны, давай поговорим, – меняет язык он. – Откуда родом?

– Отсюда. Родители тоже отсюда.

– Что съешь первым на жұма ифтар в средней руки поселковом заведении? Как будешь заказывать?

– На второй вопрос: никак. Вода и финики должны стоять на столе бесплатно.

– Если нет?

– Попрошу хозяина заведения навести порядок на моём столе и соблюдать обычай – дать мне воды и финик. Либо – спрошу, что случилось и не нужно ли помочь; мало ли… На первый вопрос: вначале выпью воду, потом съем финики. Вообще, ещё должен быть нан на столе. Кусок лепёшки тоже съем, но сразу после. Перед основными блюдами.

– Как будешь молиться в мечети, по какому обряду? Допустим, надо укрыться на короткое время. Если мечеть суннитская? Шиитская?

– В шиитской – никак. В суннитской извинюсь вслух и буду молиться по христианскому обычаю.

– Если будут спрашивать, что ответишь?

– Честно скажу, откуда я. Поясню, что у нас в ханафитском масхабе в любой мечети могут дать свободно помолиться христианину.

– Если будет агрессия?

– Ни разу раньше не было.

– Приходилось, что ли?

– Да.

– Ну а если вдруг?

– Открою диспут на тему хадисов имама ан-Навави. Напомню о "Послании соседу-христианину" Аль Фаузана. Найду, что сказать.

– Как отличить снаружи шиитскую мечеть от суннитской на глаз?

– Там и на глаз – никак, пока не начали намаз. И то, если видно молящихся снаружи. Только спросить местных жителей перед тем, как входить.

– Если никого рядом?

– Не бывает такого. В пятницу возле мечети всегда полно народу даже у нас. А уж там… Вы что, не местный?!

Дед хмыкает неразборчиво, затем продолжает:

– Если агрессия в твой адрес будет сильная?

– Буду звать на помощь тюрков. По статистике, каждый десятый. Либо, если рядом только пашто, напомню им пуштунвалай.

– Если не сработает?

– Из десяти пашто, пятеро обычно адекватные. Всегда работало, если уметь общаться.

– Сколько полных лет?

– Двадцать восемь.

– Жениться пора, – комментирует он задумчиво и вздыхает, словно реальный дядя. – Большой уже.

– Дядя, а давай ты меня сразу испугаешь? В том числе документами и командировочными, поскольку это всё с вас?

– Молодец, – смеётся мужик, хлопая меня по плечу. – Скромный к тому же.

– Да бог с вами. Самая обычная кабинетная крыса из мониторинга. У нас таких дюжина на десяток.

– Почему о других своих языках не говоришь?

– Это о каких ещё?! – здесь я реально удивлён. – Я чего-то о себе не знаю? Вы меня ни с кем не путаете?

– У тебя аттестация не по всем языкам, которыми владеешь. Почему молчишь об остальных?

– Ничего себе, вы тут грамотные. Ну тогда просветите, что я сам о себе забыл?

-

Қазақша,

– он и дальше раздражает меня своим идиотским смехом.

– Не считается, – качаю головой. – Это государственный, а вы спрашивали про иностранный. На нашей работе он априори подразумевается и за язык вообще не канает. Как и русский. За него не доплачивают, если что.

– Это у вас тут внутри он не канает, – его указательный палец описывает окружность над головой. – А у нас ТАМ, снаружи, очень даже. Особенно с твоей внешностью.

Это да. На лицо я – типичный Иван Иванович Иванов, иного не заподозришь.

– Не знаю. Видимо, вы из другого поколения. В наши годы на юге государственный уже все знают. Совсем не редкость.

– А почему молчишь о вазири?

Моя нога пропускает шаг:

– Откуда…?

Видимо, лицо у меня донельзя потешное, поскольку он опять ржёт:

– Ты перед первой аттестацией сам мосты в своё время наводил. Помнишь?

Впиваюсь в него взглядом по второму кругу:

– Вы откуда знаете?! Тогда вы ещё отдельной службой были, в комитет вас потом вернули! Кстати, я по вазири аттестоваться не стал, если что.

И лицо его вроде бы знакомо, что ли? Но нет, я б такого запомнил.

– У нас свои возможности, – отвечает он уклончиво, заходя на второй круг по овальной аллее. – В общем, за скромность тебе тоже плюс.

– Вы сейчас так говорите, как будто я какой-то конкурс могу не пройти и остаться дома.

– А-ха-ха-ха-ха, – деда растаскивает от смеха прямо посреди дорожки. – Не можешь: ты его уже прошёл.

– Когда?

– Ещё до того, как сюда приехал.

– К чему тогда эта беседа сейчас? Какая её функция?

– Ну надо же познакомиться поближе, составить личное впечатление. Кстати, чтобы ты не думал, что я забыл. Почему о немецком молчишь?

– Так я его и не знаю! – чистая правда. – Он только в дипломе написан! Максимум, на улице объяснюсь и прочту что-нибудь со словарём. Я по нему тоже не аттестован, – напоминаю на всякий случай. – Оценку честно купил в своё время. Но на службе же реальное владение нужно, а не запись в дипломе.

– Для мест, где в ходу вазирвола, твой уровень немецкого очень даже продвинут, – хихикает тип, который до сих пор не представился. – В сочетании с прочим, ты просто идеален.

– Спаси Христос от вашей идеальности, – отворачиваюсь в другую сторону, чтобы не сказать и ему что-нибудь матом в рамадан (он тоже наверняка оразу держит, видно по нему). – Раз уж у нас такой откровенный разговор, а моя рязанская харя – не помеха в тех местах, где в ходу вазирвола.

Нет смысла корчить из себя дурака там, где даже мне многое понятно.

– Вообще-то, светловолосых там хватает, – задумчиво сообщает он. – Если постричь коротко – так и вообще сойдёт. Ну, плюс загар.

– А глаза? Дофига там голубоглазых блондинов?

– Тоже не ноль и не так мало, как ты думаешь. Говори, что понял, быстро.

Мужик резко тормозит, берёт меня за пуговицу и пристально впивается взглядом в переносицу.