Отправляется Аня далеко, там будет трудно, опасно и почетно. Грех жаловаться.

Последнюю тренировку провели как во сне – ребята очень старались нас порадовать успехами, но не покидало ощущение какой-то искусственности происходящего.

Парень культпросветовский доверия не внушает – ни рыба ни мясо. Ведомый он, а тут лидер нужен.

После тренировки мы с Аней шли по коридору до развилки – ей в казарму, а мне направо и на этаж выше.

Девушка подошла к стенгазете. Провела ладонью по ватману. Мне показалось, что она плачет.

Но Лагина обернулась с совершенно сухими глазами. Хотя в глубине сверкнули крохотные искорки. Не печали, а прежнего задора:

– Силен Самосбор, но я обучена ликвидировать его самые кошмарные порождения. А Партия еще сильнее. И это значит, что победа в нашей вечной войне все-таки будет за людьми.

Меня разбудили щелчки. Казалось, радио ехидно цокает языком, предупреждая, что сейчас начнет орать в полный голос. Я со стоном перевернулся на живот, накрывая голову подушкой. Выключать приемник все равно нет смысла. Тошнотворно радостные позывные утренней программы одновременно зазвучали в сотнях жилых отсеков. Голоса ведущих просачивались сквозь картонные стены и сливались в неразборчивый хор. В отличие от Самосбора, от них не спасали ни стены, ни гермодвери. Странно, неужели на все точки передают разную программу? Или, может, некоторые приемники просто выдают звук с запозданием?

Вместе с сотнями работяг в соседних квартирах я заворочался, постепенно возвращаясь в реальность из серого забытья. Формально заглушать радиоприемник не запрещено. Но тем, кто работает посменно, за это влепляют неустойки, как несознательным. Я на смены не хожу, на неустойку мне плевать. Но выделяться не стоит. Я фарцовщик, а значит – что чеканы, что ликвидаторы, что просто участковые по этажу могут устроить мне очень веселую жизнь почти за просто так. И, если кому-то вдруг не понравится, что я сладко сплю, когда трудовой народ шаркает подошвами к рабочим местам, хватит одной анонимки, чтобы на меня завели дело за тунеядство.

Стук в дверь.

– Сережа! Ты встал уже? Вставай, пора. Кушать иди, я оладушки сготовила.

Это Вера. В ее возрасте всех уже давно зовут по имени-отчеству, а она для всех просто Вера. Бабулька божий одуванчик. С остальными старухами на лавке у мусоропровода не заседает, на смены не ходила ни разу, сколько я ее помню. Но при этом знает все про всех. И прекрасно умеет уходить от ответа, если спрашивать что-то о ней самой. Ее ко мне подселили по программе уплотнения.

Вообще-то, мой отсек идет как одноместный. Но несколько лет тому назад одно место приравняли к одной семейной ячейке. А так как я не загсован, мне полагалась вот такая одинокая соседка. Поначалу, пока жили в одной комнате, она насмотрелась на мою работу и всю плешь тогда проела, мол, живу неправильно. Как поставил перегородку, стало полегче. Но она до сих пор не оставляет попыток вернуть меня на курс Партии. Так что побудка – это уже традиция. Но есть и плюсы. Готовить Верунчик умеет. Не хочу знать, что она добавляет в кормбрикеты, но ее стряпня и правда ощущается едой.

Оладушки оказываются горкой мелких кругляшков коричневого цвета с запахом еще не отработанного масла.

– Никак они у меня как надо не получаются, чтоб не разваливались. Молока бы в тесто добавить.

– Чего добавить? Верунь, я понимаю, что ты за жизнь многое повидала. Но нет такого слова. Ты ж его сейчас придумала. Мол, чтоб не разваливались, надо по ним молотком постучать. Только «т» выкинула, потому что оно само на молоток похоже.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.