Янина опустила взгляд в кружку. Она не знала, что чувство благодарности может причинять боль. Давид достал из шкафчика бутылку рома и отвинтил крышку. Вдохнул пары и закрутил обратно. Достал бутылку коньяка. Запах коньяка ему пришелся по нраву, потому что он щедро налил его себе в кружку.

— Я лягу спать в гостиной, — наблюдая за его махинациями, сообщила свое решение Янина.

Давид просто кивнул в ответ, завинчивая крышку на бутылке. Янине он алкоголь не предложил.

Несмотря на светлое время суток, Давид внес в гостиную комплект постельного. На журнальном столике по просьбе Янины оставил ручку и бумагу. Помедлил в дверях, оглядев помещение и Янину, и закрыл за собой дверь. Он не задавал вопросы, не выказал какого-либо неудовольствия. Он стойко выдержал приступ Янины. Не испугался и не смеялся над ней. Прислушиваясь к его шагам, Янина забралась в постель. Взяла ручку, листы бумаги и принялась записывать все, что было до приступа. Она анализировала свои мысли и состояния, как ее учила психотерапевт много лет назад. С каждым новым абзацем, с каждой вытащенной на свет мыслью, ей становилось легче и светлее. Ее почерк стал похож на ломаную линию, слов было почти не разобрать. Она писала до тех пор, пока не окоченели пальцы, отвыкшие от письма. Отложила ручку и размяла кисть, стараясь не смотреть на написанное.

Голова раскалывалась, но дышать и думать стало намного легче. Глядя на исписанные листы бумаги, Янина кусала губы и, наконец, заплакала. От облегчения. Да, она не готова переезжать к Давиду. Да, это связано с тем, что ее отец ушел из семьи, когда ей было шесть. Да, ей страшно. И, да, она хочет попробовать. Попробовать с Давидом. Попробовать изо всех своих сил.

Упав на подушки, Янина накрылась теплым одеялом до самых ушей. Ее бил озноб, веки зудели от раздражения и новых слез. Закралась мысль о том, что наутро она проснется опухшая, с потрескавшимися губами, но быстро растворилась фоне более тяжелых мыслей. На фоне необходимости в принятии сложного, морально неподъемного решения.

***

Янина проснулась ранним утром. За окном только забрезжил рассвет. Сев в измятой постели, она долго смотрела перед собой пустым взглядом. Затем осторожно встала и, на цыпочках, словно воришка, вышла на лоджию. С высоты шестого этажа, дрожа от холода, наблюдала за светофорами. Ей предстоял сложный день. Идеи генерального директора чаще всего оказывались ее головной болью. К тому же у Галки день рождения на следующей неделе, нужно придумать подарок для самой лучшей помощницы на свете. Не помешает сходить на маникюр. И… Дать ответ Давиду. Свесив голову, Янина выдохнула.

Прокравшись в ванную, Янина умылась. Глядя на свое отражение, промокнула лицо полотенцем. Она не особо удивилась, увидев круги под раздраженными от слез глазами. Тяжело вздохнув, Янина отправилась на кухню. Запустила кофеварку, достала из холодильника сыр.

Наполнив две кружки крепким ароматным кофе и разложив сыр на теплые тосты, Янина забралась на табурет с ногами и осторожно откусила первый кусок от своего бутерброда. Медленно жуя, она оглядывала кухню. У Давида определенно был вкус, когда он обставлял квартиру. Кухня не была исключением. Полки и их содержимое были расставлены практично. Навороченная варочная поверхность и духовка, которые Давид тоже брал под себя. Глядя на отражение своих ног в дверце духовки, Янина замерла. Она действительно примерялась к этой кухне, к этой квартире так, словно уже приняла предложение Давида. Янина открыла рот от удивления, но не произнесла ни звука.

Чувствуя себя загнанной птицей, она взяла вторую кружку с теплым кофе и отправилась к Давиду. Тихо постучала в дверь и открыла ее. Давид лежал на животе, подложив руку под подушку. Одеяло почти полностью свесилось, обнажая крепкие ноги мужчины.

— М? — сонно протянул он, открыв один глаз.

Янина вошла в комнату, оставив дверь открытой. В открытое окно врывался прохладный воздух и смешивался с ароматом кофе. Давид медленно сел и с сомнением во взгляде принял кружку из рук Янины. Улыбнулся, когда понял, что кофе именно той температуры, которую он приемлет, и сделал первый глоток.

— Спасибо, — проронил он сиплым со сна голосом.

Янина опустилась рядом с ним и сложила голову ему на плечо. Минуты наполнились тихим шорохом дыхания и цежения кофе. Янина наслаждалась теплом Давида и прислушивалась к себе. Ей нравилось то, что с ней происходило рядом с ним.

— Мне страшно, — призналась Янина. — Страшно, что нас станет слишком много. На работе, дома. Везде будем мы. Я боюсь, что ты устанешь от меня. Или я от тебя, и кто-то в конце концов уйдет.

— Ты хочешь уйти сейчас? — спросил Давид, глядя на стену перед собой.

— Нет.

— Есть только сейчас, — продолжил свою мысль Давид. — Этот самый день. Мы не узнаем, что будет завтра. Мы даже спрогнозировать не можем. Поэтому… Давай не будем загадывать и бояться заранее? В этом нет смысла.

— Я боюсь потерять тебя, — с трудом проговаривая слова, Янина озвучила свой самый главный страх.

— Ты можешь потерять меня в авиакатастрофе. Или на одной из тренировок у меня откажет сердце. У меня прострелянное легкое, которое тоже может дать о себе знать. Я могу впасть в маразм. Сотни вариантов, Янина. Которые могут произойти, а могут никогда не случиться. И я… — Давид на мгновение замолчал, словно сомневался в правильности своих следующих слов. — Не твой отец. Я другой мужчина в твоей жизни. Не равняй меня с ним. И, пожалуйста, не загадывай далеко наперед. Это не строительство завода в Хабаровске. Ты не должна высчитывать десятки шагов на несколько лет вперед.

— Ты просишь женщину, помешенную на контроле, отпустить его, — грустно улыбнулась Янина.

— Я прошу женщину жить со мной, — поправил ее Давид.

— Откуда ты знаешь про отца? — спросила Янина.

— Об этом нетрудно догадаться, если умеешь слушать и складывать дважды два, — легонько, чтобы не потревожить Янину, пожал плечами Давид.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула она. Закрыла глаза и улыбнулась, несмотря на тяжесть своих следующих слов. — Я готова попробовать жить с тобой.

***

Янина надела темно-фиолетовый приталенный пиджак поверх черной шелковой майки и поправила волосы. Замерла, глядя на свое отражение. Склонила голову влево, затем вправо, примеряясь к новому образу. Волосы под силой тяжести ссыпались на правое плечо, обнажив скат шеи. Проходящий мимо Давид поцеловал открывшийся участок кожи, после чего стянул с вешалки кожаную куртку и направился к дверям. Янина достала из сумки помаду, цвета «Нуар», который очень нравился Саше, и нанесла ее тонким слоем. Нырнула в туфли лодочки и поравнялась с Давидом, который придерживал для нее дверь.