Питу трижды кивнул головой.
— То есть, как к отцу?! — все более изумляясь, переспросила Катрин. — Разве отец не в Париже?
— Ваш отец в Писле, мадмуазель Катрин, — он здесь, на ферме, в соседней комнате Просто доктор Рейналь запретил ему входить в вашу комнату, потому что вы бредили, как он сказал. Думаю, он правильно сделал.
— Почему?
— А потому, что, как мне кажется, господин Бийо недолюбливает господина Изидора; когда он услышал, как вы произнесли имя господина Изидора, он недовольно поморщился, за что я могу поручиться.
— О Боже, Боже! — затрепетав, прошептала Катрин. — Что вы говорите, господин Питу?
— Правду… Я даже слышал, как он пробормотал сквозь зубы: «Ладно, ладно, я ничего не буду говорить, пока она больна, а потом поглядим!» — Господин Питу! — воскликнула Катрин, схватив молодого человека за руку, отчего тот так и задрожал.
— Мадмуазель Катрин! — прошептал он.
— Вы правы, его письма не должны попасть в руки отцу. Он меня убьет!
— Верно, верно, — согласился Питу. — Если он узнает о ваших отношениях, папаша Бийо шутить не станет.
— Что же делать?
— Ах, черт возьми! Научите меня, мадмуазель.
— Есть одно средство…
— Если такое средство есть, его надо испытать, — заметил Питу.
— Я не смею вам сказать, — промолвила Катрин.
— То есть как, не смеете?
— Я не смею вам сказать, что нужно сделать.
— Как! Я могу вам помочь, а вы не хотите сказать, что я должен делать.
— Ах, господин Питу…
— Ай-ай-ай, мадмуазель Катрин! Как нехорошо! Никогда бы не подумал, что вы мне не доверяете.
— Я тебе доверяю, дорогой Пяту, — возразила Катрин.
— Вот и отлично! — отвечал Питу, обрадованный все большей непринужденностью Катрин в обращении к нему.
— Однако тебе придется потрудиться, мой друг.
— Это пусть вас не беспокоит, мадмуазель Катрин.
— Ты заранее готов сделать то, о чем я тебя попрошу?
— Ну еще бы! Разумеется! Лишь бы это можно было сделать!
— Нет ничего проще.
— Ну так скажите!
— Надо сходить к тетушке Коломбе.
— К торговке леденцами?
— Да, она ведь и письма разносит.
— Понимаю… Я должен ей сказать, чтобы она отдавала письма только вам.
— Скажи, чтобы она отдавала мои письма тебе, Питу.
— Мне? — переспросил Питу. — Ну да, теперь понимаю.
И он в третий или в четвертый раз вздохнул.
— Это самое надежное, ты согласен, Питу?.. Если, конечно, ты согласишься помочь мне в этом деле.
— Бог с вами, мадмуазель Катрин! Да разве я могу отказать вам?
— Спасибо! Спасибо!
— Я готов… Я, разумеется, пойду... вот завтра же и пойду.
— Завтра — слишком поздно, дорогой Питу. Идти нужно сегодня.
— Хорошо, мадмуазель, я пойду, сегодня, нынче же утром, да хоть сейчас!
— Какой ты славный, Питу! — обрадовалась Катрин. — Как я тебя люблю!
— Ох, мадмуазель Катрин! — воскликнул Питу. — Не говорите так, меня прямо в жар бросает от ваших слов.
— Взгляни, который теперь час, Питу, — попросила Катрин.
Питу подошел к ее часам, висевшим на камине.
— Половина шестого, мадмуазель, — отвечал он.
— Ну что ж, мой добрый друг Питу… — молвила Катрин.
— Что, мадмуазель?
— Хорошо было бы…
— Пойти к мамаше Коломбе?.. Я к вашим услугам, мадмуазель. Но сначала выпейте микстуру: доктор велел принимать по ложке через полчаса.
— Милый Питу! — отвечала Катрин, наливая себе в ложку лекарство и глядя на него так, что сердце его запрыгало от радости. — То, что ты для меня делаешь, дороже всех микстур на свете!
— Вот, значит, что имел в виду доктор Рейналь, когда говорил, что я обещаю стать хорошим врачом!
— А что ты скажешь, Питу, если тебя спросят, куда ты идешь?
— Об этом можете не беспокоиться.
И Питу взялся за шляпу.
— Разбудить госпожу Клеман? — спросил он.
— Нет, пусть спит, бедняжка… Мне теперь ничего больше не нужно... только бы…
— Только... что? — переспросил Питу. Катрин улыбнулась.
— Да, я догадываюсь, — пробормотал вестник любви, — вам нужно письмо господина Изидора. Помолчав немного, он продолжал:
— Не беспокойтесь, если оно пришло, вы его получите; если же его еще нет…
— А если нет?.. — озабоченно повторила Катрин.
— Если нет, то еще раз взгляните на меня ласково, улыбнитесь мне вот так же нежно, еще раз назовите меня своим дорогим Питу и добрым другом, и, если письмо еще не пришло, я поеду за ним в Париж.
— Какое доброе и верное сердце! — прошептала Катрин, провожая взглядом Питу.
Почувствовав, что долгий разговор утомил ее, она снова уронила голову на подушку.
Десять минут спустя девушка и сама не могла бы сказать, произошло ли все это на самом деле или привиделось ей в бреду; но в чем она была совершенно уверена, так это в том, что живительная свежесть стала исходить из ее души и распространяться по всему телу.
Когда Питу проходил через кухню, тетушка Бийо подняла голову.
Госпожа Бийо еще не ложилась, она уже третьи сутки не смыкала глаз.
Уже третьи сутки она не покидала скамеечку у камина, откуда она могла следить если не за дочерью, к которой ей запрещалось входить, то по крайней мере за дверью ее комнаты.
— Ну что? — спросила она.
— Дела пошли на лад, тетушка Бийо, — сообщил Питу.
— Куда же ты собрался?
— В Виллер-Котре.
— Зачем?
Питу помедлил с ответом. Питу не отличался находчивостью.
— Зачем я туда иду?.. — переспросил он в надежде выиграть время.
— Ну да, — послышался голос папаши Бийо, — моя жена тебя спрашивает, зачем ты туда идешь — Пойду предупрежу доктора Рейналя.
— Доктор Рейналь велел тебе дать ему знать, если будет что-нибудь новое.
— А разве это не новость, что мадмуазель Катрин чувствует себя лучше?
То ли папашу Бийо удовлетворил ответ Питу, то ли он не захотел придираться к человеку, который в конечном счете принес ему добрую весть, но возражать он больше не стал.
Питу вышел, папаша Бийо возвратился к себе в комнату, а тетушка Бийо снова уронила голову на грудь.
Питу прибыл в Виллер-Котре без четверти шесть.
Он разбудил доктора Рейналя, сообщил, что больная чувствует себя лучше, и полюбопытствовал, что делать дальше.
Доктор поспешил узнать, как прошла ночь, и к величайшему изумлению Питу, отвечавшему со всей возможной осмотрительностью, славный малый скоро заметил, что доктору известно все, что произошло между ним и Катрин, как если бы он сам присутствовал при их разговоре, спрятавшись за занавесками или под кроватью.
Доктор Рейналь пообещал зайти днем на ферму, предписал Катрин все то же лекарство и выпроводил Питу. Тот долго размышлял над этими загадочными словами и наконец понял, что доктор советует ему продолжать с девушкой разговоры о виконте Изидоре де Шарни.
Выйдя от доктора, он отправился к тетушке Коломбе. Она проживала в самом конце улицы Лорме, иными словами — на другом краю городишка.
Он пришел как раз в ту минуту, как она собралась выйти.
Тетушка Коломба была большой приятельницей тетушки Анжелики Впрочем, дружба с теткой не мешала ей относиться с уважением к племяннику.
Войдя в полную пряников и леденцов лавочку тетушки Коломбы, Питу сразу понял, что если он хочет, чтобы переговоры имели успех и письма для мадмуазель Катрин попали к нему в руки, надо постараться если и не подкупить тетушку Коломбу, то хотя бы ей понравиться.
Он купил два леденца и черствый пряник.
Оплатив покупку, он решился обратиться с просьбой Дело оказалось непростым.
Письма должны были передаваться лично в руки тем, кому они адресованы, или по крайней мере их доверенным лицам, располагавшим письменной доверенностью.
Слово Питу не вызывало у тетушки Коломбы сомнений, но она требовала письменную доверенность.
Питу увидел, что должен пойти на жертву.
Он дал слово принести на следующий день расписку в получении письма, если, конечно, оно есть, а также доверенность на получение вместо Катрин других писем на ее имя.
