Трех курьеров вызвали из будуара королевы, где они ожидали назначенного часа, и через гостиную провели их в покои ее высочества, где вместе с принцессой находился и дофин.

Эту комнату, принадлежавшую к покоям г-на де Вилькье, заняли в предвидении побега еще одиннадцатого числа.

Тринадцатого числа король приказал, чтобы ему принесли от нее ключи.

Очутившись в покоях г-на де Вилькье, было уже не так трудно выйти из дворца. Было известно, что покои эти пустуют, никто не знал, что король затребовал ключи от них, и в обычных обстоятельствах их не охраняли.

К тому же стража во дворах привыкла к тому, что после одиннадцати вечера оттуда выходит одновременно много народу.

То была прислуга, не ночевавшая во дворце, а уходившая по домам.

В этой комнате были сделаны все распоряжения относительно отъезда.

Г-н Изидор де Шарни, который вместе с братом обследовал дорогу и знал все трудные и опасные места, поскачет впереди; он будет предупреждать форейторов, чтобы на подставах сразу подавали лошадей.

Гг. де Мальден и де Валори сядут на козлы и будут платить форейторам по тридцать су за прогон; обычная плата составляла двадцать пять су, но пять следовало надбавить, учитывая тяжесть кареты.

Если форейторы будут везти очень уж хорошо, они получат более значительные чаевые. Но не следует платить за прогон более сорока су: экю платит только сам король.

Г-н де Шарни займет место в карете и будет готов отражать любое нападение. Он, равно как и трое курьеров, будет надлежащим образом вооружен.

Для каждого из них в карете будет приготовлено по паре пистолетов.

Рассчитали, что, платя по тридцать су за прогон и продвигаясь вперед без особой спешки, за тринадцать часов можно добраться до Шалона.

Все эти распоряжения выработали граф де Шарни вместе с герцогом де Шуазелем.

Их по несколько раз повторили молодые люди, чтобы каждый хорошенько уяснил себе свои обязанности.

Виконт де Шарни поскачет вперед и будет спрашивать лошадей.

Гг. де Мальден и де Валори, сидя на козлах, будут платить прогонные.

Граф де Шарни, находясь в карете, будет выглядывать из дверцы и, если придется, вести переговоры.

Каждый обещал придерживаться этого плана. Задули свечи и ощупью пошли через покои г-на де Вилькье.

Когда из комнаты ее высочества перешли в эти покои, пробило полночь.

Вот уже час граф де Шарни должен был находиться на своем посту.

Король на ощупь нашел дверь.

Он хотел было вставить ключ в замочную скважину, но королева его остановила.

— Тише! — прошептала она.

Прислушались.

Из коридора донеслись шаги и шушуканье.

Там происходило нечто необычное.

Г-жа де Турзель, которая жила во дворце, а потому ее появление в коридоре в любое время ни у кого не могло вызвать удивления, взялась обойти комнаты и посмотреть, откуда слышались эти шаги и голоса.

Все ждали, замерев и затаив дыхание.

Чем глубже было молчание, тем явственнее слышалось, что в коридоре находится несколько человек.

Вернулась г-жа де Турзель; она видела г-на де Гувьона и нескольких людей в мундирах.

Выйти через покои г-на де Вилькье оказалось невозможно, если только они не имеют другого выхода, кроме того, который наметили сначала.

Но у них не было света.

В комнате принцессы теплился ночник; Мадам Елизавета зажгла от него свечу, которую прежде задула.

Затем при свете этой свечи горстка беглецов принялась искать выход.

Долгое время поиски казались бесплодными; на эти поиски потратили более четверти часа. Наконец обнаружили маленькую лестницу, которая вела в уединенную комнатку в антресолях. Это была комната лакея г-на де Вилькье, выходившая в коридор и на лестницу для слуг.

Ее дверь была заперта на ключ.

Король перепробовал все ключи в связке, ни один не подошел.

Виконт де Шарни попытался отвести язычок острием своего охотничьего ножа, но язычок не поддавался.

Выход был найден, а они по-прежнему оставались взаперти.

Король взял из рук Мадам Елизаветы свечу и, оставив всех в темноте, вернулся к себе в спальню, а оттуда по потайной лестнице поднялся в кузницу. Там он взял связку отмычек самой разной, подчас причудливой формы и спустился.

Прежде чем присоединиться к остальным беглецам, которые ждали его, превозмогая тревогу, он уже успел выбрать то, что нужно.

Выбранная королем отмычка вошла в замочную скважину, со скрежетом повернулась, подцепила язычок, упустила его раз, другой, а на третий зацепилась за него так крепко, что спустя две-три секунды язычок подался.

Замок щелкнул, дверь отворилась, все перевели дух.

Людовик XVI с торжествующим видом обернулся к королеве.

— Ну что, сударыня? — сказал он.

— Да, в самом деле, — со смехом отвечала королева, — я и не говорю, что быть слесарем так уж плохо, я говорю только, что подчас недурно быть и королем.

Теперь пора было договориться, в каком порядке выходить.

Первой выйдет Мадам Елизавета, ведя с собой принцессу.

Через двадцать шагов за ней пойдет г-жа де Турзель с дофином.

Между ними будет идти г-н де Мальден, готовый подоспеть на помощь и тем и другим.

Первые зерна, отделенные от королевских четок, эти несчастные дети, беспрестанно оглядывавшиеся назад в надежде увидеть глаза, с любовью провожавшие их взглядом, спустились на цыпочках, дрожа, вступили в круг света, отбрасываемого фонарем, освещавшим выход во двор Тюильри, и прошли мимо стражи, которая, казалось, не обратила на них внимания.

— Ну вот! — сказала Мадам Елизавета. — Один опасный шаг уже сделан.

Добравшись до подъезда, выходящего на площадь Карусели, беглецы заметили часового, который двигался им наперерез.

Видя их, часовой остановился.

— Тетушка, — сказала принцесса, сжимая руку Мадам Елизаветы, — мы погибли, этот человек нас узнал.

— Не обращайте внимания, дитя мое, — сказала Мадам Елизавета, — если мы отступим, мы тем более погибли.

И они пошли дальше.

Когда до часового осталось уже не более четырех шагов, часовой отвернулся и они прошли.

В самом ли деле этот человек их узнал? Было ли ему известно, сколь прославленных беглецов он пропустил? Принцессы были убеждены, что так, и, убегая, призывали бесчисленные благословения на этого неведомого спасителя.

С другой стороны подъезда они заметили обеспокоенного Шарни.

Граф был закутан в просторный синий каррик, на голове у него была круглая клеенчатая шляпа.

— О Господи, — прошептал он, — наконец-то! А король? А королева?

— Они идут следом, — отвечала Мадам Елизавета.

— Пойдемте, — сказал Шарни.

И он быстро провел беглянок к наемной карете, стоявшей на улице Сен-Никез.

Подъехал фиакр и остановился рядом с каретой, словно для слежки.

— Ну, приятель, — сказал кучер фиакра, видя пополнение, приведенное графом де Шарни, — сдается, ты уже нашел седоков?

— Сам видишь, приятель, — ответил Шарни.

Потом, понизив голос, обратился к гвардейцу:

— Сударь, берите этот фиакр и поезжайте прямо к заставе Сен-Мартен; вы без труда узнаете карету, которая нас ждет.

Г-н де Мальден понял и вскочил в фиакр.

— Ты тоже нашел себе седока. К Опере, да поживей!

Опера находилась недалеко от заставы Сен-Мартен.

Кучер решил, что имеет дело с посыльным, которому нужно разыскать своего хозяина после спектакля, и поехал, отпустив только замечание, касавшееся заботы об оплате езды:

— Вы знаете, сударь мой, что уже полночь?

— Да, езжай себе, будь спокоен.

Поскольку в ту эпоху лакеи оказывались подчас щедрее господ, кучер без малейших возражений пустил лошадей крупной рысью.

Не успел фиакр завернуть за угол улицы Роган, как из того же подъезда, который выпустил ее королевское высочество, Мадам Елизавету, г-жу де Турзель и дофина, размеренной походкой, с видом чиновника, покинувшего свою контору после долгого дня, наполненного трудами, вышел некто в сером камзоле, в шляпе с углом, свисающим ему на глаза, и с руками, засунутыми в карманы.