Литмир - Электронная Библиотека

Сергей Петров

Одиссея

I.К берегам Итаки

Постигла неудача итакийцев на пути из Трои

По своему желанью от всех ахейцев отделились,

Дождавшись ветра, двинулись суда их строем

Вдоль Малой Азии, и от иных заметно удалились.

Напрасно мореходы называют его другом,

Борей* коварный, ненадежный самый друг.

В горах Фракийских он живет по слухам,

Срываясь вниз, над морем возникает вдруг.

Пока он ровно дует в паруса – союзник,

И рад тогда ему любой отважный мореход,

Но если разъяриться, то корабль – узник

Морской стихии, и плачевен для него исход.

И гавань тихая одна тогда для всех спасенье,

Но горе тем, кто оказался на просторе,

А итакийцев на беду покинуло везенье,

Столкнулись с яростью Борея в чистом море.

И девять дней играла буря кораблями,

А ветер северный порвал все паруса,

Лишь на десятый, волны бег уняли,

И показалась скал вдали, земная полоса.

За мысом бухта тихая открылась взорам,

Туда направили страдальцы все суда.

Сошли на берег и уже горели скоро

Костры, и минула, казалось, всех беда.

Варили пищу, заполняли амфоры водою,

Чинили паруса, что потрепало сильно море,

А царь Итаки обошел весь берег той порою,

Широкую дорогу, что вела от бухты в гору

Заметил он, и кликнул, Эврибата.

Горбун невзрачный, был глашатай,

И лучшим из советников вождя:

«Мой верный друг, покуда нет дождя,

Должны разведать мы, куда попали,

Какие люди здесь живут и чей народ,

Но, чтобы все на острове узнали,

Что не опасны мы и чтим законов свод,

Тебя я вместе с зятем Эврилохом посылаю,

Горяч он больно, в деле этом больше возлагаю,

Надежды на твою разумность и степенность,

Несдержанность успех погубит непременно».

Уж полдень наступил, как убыл тот отряд.

Взирал с тревогой Одиссей на пустоту дороги,

Но вот вдали движение отметил его взгляд,

Держали двое третьего, за руки и за ноги.

«Скорее на корабль, все прочь отсюда, –

Кричал глашатай и советник Эврибат,

Хоть не хотелось никому терять приюта,

Стащили на воду суда, и отошли назад.

С трудом подняли на корабль Эврилоха.

В безумии своем, на остров снова рвался,

Желал остаться там, а тут ему так плохо.

На берегу народ среди деревьев показался.

В одеждах белых, без оружия какого,

У кромки вод, столпившись, улыбались.

Рванулся Эврилох, но был он скован

И жители его, конечно не дождались.

И, приказав отплыть подальше, Одиссей

С недоуменьем обратился к Эврибату:

«Скажи мне, в чем опасность тех людей

И почему мой зять так сильно рад им»

«В недобрый край нас буря занесла.

Народ на берегу зовется лотофаги,*

Улыбки их, полны все злого умысла,

А пища только яд, и место в саркофаге.

При встрече предложили нам отведать

Семян златистых, из опасения я медлил

Их есть, а Эврилох, решившись отобедать,

Всю долю съел свою, почти немедля.

И тотчас помутнел, когда-то ясный взор,

Безумная улыбка на лице его возникла,

Сказал, что жить так дальше для него позор,

Что остается здесь он и судьба его безлика

Без этих сладких, как нектар богов семян.

И догадался я, что семена те, чудный лотос.

Любой отведав их, как будто безымян,

Становится, и обретает блажь и кротость,

Навеки забывая всех друзей и дом родной.

Какая участь жалкая, скорей отсюда прочь».

Холодным душем в жаркий летний зной,

Рассказ глашатая явился, и отплыли в ночь

Все корабли, от той страны, что так коварна,

Кто родину забудет – тот презренный раб,

И славили богов, и были мореходы благодарны

Судьбе, за то, что дух в скитаньях не ослаб.

II. В пещере Полифема

1

Давно уж буря улеглась, на море полный штиль.

Весь день гребли, держа все время курс на запад,

На горизонте к вечеру возник скалистый шпиль,

Средь отмелей, стараясь, дно не расцарапать,

Искали бухту тихую, чтоб спрятать корабли,

И ближе к вечеру, средь скал сплошных, нашли.

Журчал у берега ручей с водой кристально чистой,

Лился из скал и падал в море ниткой серебристой.

И на песке, под шепот волн, заснули итакийцы,

Проснувшись утром, лицезрели дивный остров.

Любой из смертных был не прочь здесь поселиться:

Во глубине его гора, как корабельный остов,

Поросший елями высокими на склонах у вершины.

Белели на уступах, словно снег, стада из диких коз,

Сбегали к морю от подножия горы лугов равнины

С высокой, сочною травой – на корм скоту покос.

Безлюден с виду остров был, но все ж заметен дым

Меж острых скал, и сверху доносилось блеянье овец.

Предпринимать, что либо, глупо с животом пустым,

Охота принесла плоды, и все вкусили пищу, наконец.

До вечера горел костер и итакийцы пировали,

А утром всех собрав, сказал вождь Одиссей:

«Как видно плуга, здесь живущие, не знали,

Не вижу так же я, стоящих в бухте кораблей.

Народ тут странный и не знал чужих краев

И вряд ли будет рад каким-то иноземцам.

Здесь можем встретить диких пастухов,

Не чтящих правила, и дружбы к чужеземцам.

Поэтому останьтесь здесь, ответы на вопросы,

Найду я сам, на корабле вкруг острова отправясь»,

И судно плыло среди скал, над отвесные утесы

Свисали грозно, едва за мачту, краем не цепляясь.

Внезапно берег стал полог, к косе песчаной

Пристал корабль, и путники ступили на песок.

Недалеко средь гор зияла раной рваной,

Огромная дыра, и взяв вина и мясо впрок,

И, отведя корабль за ближайшую скалу,

Вступили итакийцы в темную пещеру.

Царь Одиссей воздал хозяину хвалу,

Необходимого гостеприимства меру.

Но не ответил им никто, была пуста

Обитель, и путники вступили за порог.

Очаг такой огромный видно неспроста,

Какой гигант сложить такое смог?

В сплетенных из ветвей высоких закутах

Нетерпеливо блеяли ягнята и козлята,

На всех свободных у стены местах,

Стояли бочки с сыром, кучей смятой,

В углу лежала груда шкур животных.

Из утвари – лишь чаши три огромных.

Хозяин видно из людей дородных,

И о культуре, знаний весьма скромных.

Товарищи просили в страхе Одиссея

Не медлить более и возвратиться к судну,

Не соглашался Лаэртид, в досаде сожалея,

Что он хозяина не видел и ему так трудно

Уйти, не утолив горящее в нем чувство.

1
{"b":"776962","o":1}