— Что? — спрашиваю я.

— Я считаю, что Виктор несёт полную хуйню, — её губы снова слились в противной улыбке, — Мы оба знаем, что если бы ты была убийцей, то я бы была твоей первой жертвой из союза… а не Даша.

— Правильно думаешь.

— Это не всё, о чём я сейчас думаю, Адлер.

— И о чём же ты ещё думаешь?

— Чем бы ты не занималась в нашем союзе… исчезни. Чтобы завтра же я о тебе больше ни слова не услышала, – её лоб прикасается к моему. Тепло, — Ты поняла?

— Привет всем, — я слышу слева голос Виктора, и краем глаза замечаю до боли знакомые белые волосы.

— Лена, Ира… вы чего? — я вижу, как Влад осторожно кладёт руку на плечо Ирины, но она одергивает её, и оборачивается к нему.

— Отвернись, мальчик, — строго говорит синеволосая. Влад припускает очки на нос и в непонятках смотрит на меня. Я неуверенно киваю ему, а он разводит руками, и отворачивается, переведя взгляд на танцующую толпу.

— Что происходит? – спрашивает Черешня.

Ты НЕ успеваешь ответить “Я сама не знаю!”. Твой рот заткнула Ирина. Своими мягкими, податливыми, накрашенными черной помадой губами. Она не закрывает глаза, как и ты. Вы не прекращаете зрительный контакт. “Как тебе такое?”: ты читаешь в её глазах. “Не впечатлена”: отвечаешь ты. Но она решает идти до конца, и прижимает тебя к стене. Ты могла удариться головой, но её руки не позволили. Лживая пародия на поцелуй, предстала перед глазами почти что всех “союзников”, кроме Влада. Он послушно не смотрит и понятия не имеет, что вы с Ириной начали сплетаться языками. Она явно удивлена такому повороту, потому что ты почувствовала, как она чуть не прикусила твой язык.

Bloody hell…

“Тебе что, нравится?”: в глазах Ирины промелькает совсем немного отвращения, но она в эту же секунду собирается с мыслями. Не собирается отступать, ты чувствуешь, как она зарывает свою руку тебе в волосы. Да, правую руку. Чтобы её увидела Черешня.

Если бы не этот день, я бы даже не дала ей притронуться до меня. Я не знаю, что мне делать. Мне кажется, что она впивается ногтями мне в голову. Я вижу, краем глаза их лица. Какое-то заговорщическое довольное лицо. Какое-то совершенно отдалённое от всего лицо Веры. И разочарованное лицо Черешни.

Это был удар ниже пояса для почти незаметной 26-летней мрази. Прости Адлер. Ты должна принять поражение. Ради общего дела. Просто постарайся сосредоточиться на деле.

Да… ты прав.

Но мы оба прекрасно знаем, что ты просто так не сдашься. “И этими губами ты целуешь маму, и своего мужа?”: сверкает в твоих глазах. Ты чувствуешь, как она немного ослабила хватку, и ты перехватываешь инициативу, отлипая от стены и делая шаг вперёд в её сторону. Её дыхание сбивается. Твоя левая рука гладит её талию и потом медленно опускается к её ягодицам. Ты превращаешься в того самого спортсмена из начала главы. Ты совершенно нагло лапаешь замужнюю женщину, которая старше тебя на восемь лет. Твой похотливый взгляд заставляет её покрыться мурашками. “Что ты, БЛЯДЬ, творишь?”: говорят её дёргающиеся, ищущие помощи глаза. Но ты ничего не отвечаешь. Свободной правой рукой, ты как бы случайно зацепляешь её кофту, и поднимаешь её, заставляя Ирину краснеть. ХОБА! Это был последний штрих, который дал трещину в её плане. Но, к её сожалению, это не последний штрих в ТВОЁМ плане. Правая рука снова свободная, и твои тонкие, но достаточно цепкие пальцы обхватывают её горло. Твой большой палец немного придавливает ей трахею. Ты освобождаешься… нет, ты освобождаешь Иру от самого напряжённого поцелуя в её и твоей жизни. Она смотрит на твоё довольное лицо и начинает непроизвольно постукивать зубами. Твоя левая рука перестаёт сжимать её пятую точку и ты делаешь резкий, но не сильный шлепок ей по щеке. ВСЕ, кто были рядом услышали, как она по-щенячьи заскулила. Кажется, она на всю свою жизнь запомнила простую истину.

Никогда не имей дела с хорни-Адлером.

— Спасибо, что научила меня целоваться, моя сладенькая ягодка, — довольная своей маленькой победой говорю я, и отпускаю её.

Ирина не хотела упасть на танцпол. Но она всё равно на него упала, в животном ужасе наблюдая за тобой.

Крайне странную сцену прервала Вера своими аплодисментами.

— Харош-харош, — дрожащим голосом говорит она.

Как-то неестественно.

— Чё произошло-то? — спросил наконец-то взглянувший на нас Влад.

— Ничего, это не твоё дело, — снова огрызается Виктор.

— Лена… что это сейчас было? — не может подобрать слов Черешня. Она что, изменяет мужу с тобой?

— Нет. Просто Ирина сегодня перебрала и стала чересчур любвеобильной, — отряхиваюсь я.

Вкус ментоловых сигарет ещё надолго останется на моём языке. В любом случае… пора действовать.

Но ещё не было никакой команды, да и про Саню ничего не слышно.

Нет-нет, я не об этом.

— Черешня, — начала я.

— Ч-что?

— Поговорить надо. Один на один. Больше у меня возможности может и не быть, — я показываю пальцем на еле заметную за толпой единственную дверь в кинозал, — Пойдём туда.

— Нет! — запротестовал Виктор, — Она не пойдёт никуда сегодня. Особенно с тобой!

— Чувак, что с тобой не так? — впрягается за меня Влад, — Ей не 12 лет.

— Я что-то не помню, чтобы я давал слово школоте, — усмехается парень.

Адлер!

Что?

Сегодня же последний день, да?

Ну и?

Помнишь наш план? Третий пункт. Сейчас или никогда!

С удовольствием.

— Ладно, сынок, я тебя терпела почти что две недели. Я считаю до трёх, и если ты не перестанешь вести себя, как восьмиклассница…

— То что? — почти неслышно спросил Виктор и сделал ко мне достаточно широкий шаг.

Вот ты и попалась, блядина ёбаная.

Прямой и сильный удар в солнечное сплетение выбивает Виктора из равновесия. Он хватается за место удара, закашлявшись, но не успев ничего больше сделать, ему прилетает ещё один удар…

ЧЁТКО В ЖБАН!

Виктор вскрикнул, и свалился на танцпол. Из носа брызнула кровь. Волна приятной боли охватила мои костяшки. Тот самый полный ненависти взгляд на секунду стал ещё более яростным, но боль дала о себе знать. Самый уморительный в мире левак скорчился на танцполе, пытаясь не заплакать.

— Вот так и лежи, Бой Джордж{?}[Британский музыкант и композитор.] комнатный, блядь!

Снова цитируешь википедию?

— Пойдём! У нас мало времени! — я хватаю за руку оцепеневшую от шока Черешню, и через огромную толпу пьяных рейверов протаскиваю её к открытой двери в кинозал.

Темнота. Неудивительно, это же кинозал. Здесь всегда темно. Конечно, ещё бы не помешал бы работающий проектор, но это так, мелочи.

В нос ударяет запах новых кресел. От старых избавились совсем недавно. Да и вообще, по правде говоря, один этот зал выглядит более богатым, чем вся Жердевка целиком. А надо ли говорить, какое здесь хорошее шумоподавление. Ты почти не слышишь музыку там в зале. Прекрасная атмосфера. Только жаль, что из-за тусклого света практически ничего не видно. Видно только всё ещё охуевшую Черешню.

— Ты чё творишь, блин? — она пытается вырвать свою руку из моей хватки.

— Нет уж, блин, это ты объясни мне. Чего “ты” творишь? — в ответ я сжимаю её предплечье ещё сильнее.

— Ты не видишь что ли? Я намеренно тебя избегаю! Отпусти меня!

— По какой причине, Черешня?

— Потому что ты мне соврала, — она расслабила руку, прекратила сопротивляться.

Она виновато опустила голову вниз. Ключевое слово “виновато”.

— Да где я тебе соврала?

— Ты обещала мне, что ты и твой уёбок Саня не будете говнюками! — повышает голос Черешня.

— Что? Что мы сделали? — замешкалась я.

— Почему ты с пришла к нам с грёбанным бандитом под ручку?!

Что?

Бандит? Саня? Как этот совершенно неприметный и ничем не примечательный парень, который скрывает свои связи с полицией и навыки вождения, может быть… “бандитом”?!

Так-так-так-так-так-так-так-так, стоп. У меня это в голове не укладывается.

— Почему? Почему Саня бандит? — спрашиваю я.