– Курт, пообещай мне кое-что!

– Что?

– Что ты навсегда забудешь ту глупую чушь, которую я здесь несла. Хорошо?

– Считай, что уже забыл. И ты забудь.

Вообще-то в высшем обществе не было принято, чтобы воины ели вместе с князьями, женщинами и с господарем, а также многое другое, но в нашем замке на эти правила, видимо, всем было наплевать. Во главе длинного, широкого стола сидел дедушка. По правую руку от него – Раду, рядом был Карл. Также здесь находились Ян, Фолк и Деник. По дедушкиному распоряжению шторы снова закрыли, так что с позволения сказать завтрак проходил в полумраке. Темнота рассеивалась только зажженными свечами. В воздухе витали ароматы жареного мяса и вина. При нашем появлении оживленный разговор о предателях резко стих, что мне крайне не понравилось. Курт сел слева от дедушки, а я – рядом с Карлом. Первые минуты этот завтрак проходил в полном молчании. Особенно необычным мне показалось то, что почти все присутствующие (кроме меня) ничего не ели. Пили только вино, да то немного.  Еще странно вели себя Карл и Курт. Кузен то и дело кидал на него злобные взгляды – я даже боковым зрением это умудрялась замечать. А Курт, в свою очередь, смирял ледяными очами его и легионеров, которые ежились, но молчали, не понимая, в чем дело. Так больше не могло продолжаться. Тишина давила на меня, и я обратилась к дедушке.

– Могу я узнать, в чем дело?

Дед удивленно приподнял свои густые брови. Все повернулись ко мне.

– О чем ты, Люсьена?

– О том, как вы странно приехали. Что это за балахон был на тебе надет? И почему ты скакал не на своей лошади? Может, расскажешь мне, что происходит? – Я обвела присутствующих раздраженным взглядом. Карл тихонько толкнул меня ногой под столом. Легионеры потупили глаза. Дедушка и Раду быстро переглянулись.

– Не сейчас, Люсьена. Я расскажу тебе, когда прейдет время, – таков был ответ главы семьи.

– А когда оно придет?

– Люсьена…

– Через 20, 30 лет? Может через 40? – Я говорила спокойно, но голос мой дрожал. Я уже готова была разреветься.

– Люсьена, нет причин так волноваться, – мягко сказал Раду. У него был довольно усталый вид. – Это действительно дела, так сказать, военные. Тебе не нужно забивать ими голову.

– Простите, но я, все же, хочу знать…

– Люси, пожалуйста, успокойся, – вмешался Курт. А Карл будто бы ждал этого.

– Оставь ее! – бросил он Курту.

– Не лезь не в свое дело, – ответил тот.

Карл привстал, Курт тоже. У меня сильно забилось сердце. Я не на шутку испугалась за кузена. В один момент конфликт оборвал дед. Он стукнул кулаком по столу.

– Хватит! Сядьте оба!

Мужчины сели, не переставая смотреть друг на друга. С застывшим выражением лица я сжала салфетку, молча встала, и вышла из столовой, смотря в пространство перед собой.

Когда я поднималась по каменным ступеням башенной лестницы, мне внезапно стало очень холодно, будто от стен и от пола повеяло ледяным паром. Оказавшись в комнате, я распахнула шторы еще шире, чтобы, наконец, насладиться светом. Темнота, царившая в замке круглые сутки, стала меня раздражать. Я кое-как сама разожгла почти потухший камин, села в кресло рядом с ним и попыталась унять дрожь. Только тогда я ощутила всю мощь давления последних событий на мой разум. Мне оставалось буквально несколько шагов до истерики. За окном шел дождь. Я смотрела на серый пейзаж, на хмурое небо. Что я хотела увидеть? Не знаю. Так прошло где-то два часа. Дождь кончился, сквозь туман стали пробиваться солнечные лучи, но на душе от них теплее не стало. В дверь постучали. В комнату вошел Курт. Он сел в другое кресло и сказал.

– Я знаю, как тебе тяжело. Но раз ты хочешь знать правду, то слушай. Дедушка разрешил посвятить тебя в некоторые события. – Курт не смотрел в мою сторону. Он переводил взгляд с предмета на предмет, подолгу задерживаясь на каждом. Во мне все еще тлели угольки гнева от «пожара», который случился сегодня утром. К тому же, я чувствовала, что Курт говорит об одном, а думает совсем о другом.

– А почему дедушка сам не рассказал мне об этом?

– Он не желает с тобой разговаривать – злится. Тебе не стоит так вести себя с ним. Так что ты хотела знать, Люси?

– Все.

Он улыбнулся и посмотрел на меня, скорее сквозь меня.

– Все не получится… Когда мы с Владом возвращались, то из соображений безопасности посадили на его жеребца моего дружинника. Оказалось, что мы не зря волновались. Ты же знаешь, что у твоего деда превосходная интуиция. Мы наметили своеобразный коридор риска, и в нем-то на нас и напали. Во время сражения дружинника, который ехал на лошади господаря, убили. Его побило насквозь со спины стрелами и враги это видели. Соответственно, они подумали, что твой дед мертв, сомнений быть не могло. Нескольким предателям удалось уйти. Из-за этого господарь вновь сел на другую лошадь, а на следующий день пути нас встретил Карл с дружиной. Ты думаешь, почему на вас так смело здесь напали? Они решили, что Влад умер. Они и сейчас так думают.

– Но дедушка ведь жив!

– Люси, ты же знаешь, что о твоем дедушке итак несут черт знает какую дьявольщину. Они видели, как его проткнули три стрелы. Как ты думаешь, что будет, если теперь он чудесным образом окажется живым? Год неурожайный, в народе растет недовольство. Одна такая новость и ваш замок спалят дотла, нас разорвут на части, а тебя сожгут на костре. Венцерцы намеренно пускают про вас такие слухи. Может позже Влад что-то придумает. Но пока пусть побудет мнимым покойником. Слишком неподходящий момент для таких новостей.

Я подошла к окну и, пытаясь сглотнут горький ком в горле, сжала кулаки и тихо стукнула ими по стеклу.

– Хорошо, а кто теперь будит править Валадией?

– Раду, номинально. Он будет выполнять указания твоего деда.

«И твои», – подумала я, но ничего не сказала, лишь повернулась, и устало облокотилась на стенку возле окна.

– Знаешь, я вот тут задумалась, а что будет дальше? Вчера я столкнулась лицом к лицу со смертью и поняла, что люди не вечны. Дедушка, Карл, ты, легионеры, Штибор – за вами я, как за каменной стеной. Но вы постоянно в отъездах или в военных походах. Вчерашняя битва показалась мне просто ужасной, а сегодня легионеры говорят, что довольно легко разделались с ними, и что с тарками недавно устроили такую резню, перед которой все это – детский лепет. И вот все, кто мне дорог, кого я люблю, большую часть своей жизни проводят в сердце этого ужаса, каждую секунду рискуя своей жизнью. И дедушка, не посади вы его на лошадь дружинника, мог бы…погибнуть. Мне страшно представить, что одна стрела, кусок деревяшки, может унести жизнь близкого мне человека, а, следовательно – и мою. Ведь кто я без вас? Ведьма! Меня просто сожгут на костре, если вдруг… – Я умолкла, не в силах договорить.

– Не бойся, мы всегда будем рядом с тобой.

Я горько улыбнулась: такая уверенность.

– Пленных убьют?

– Да. – Курт смотрел мне в глаза. Его потемневшее от многих военных походов суровое лицо, казалось, прояснилось.

– Легионеры снова будут жить в охотничьем доме? – Спросила я.

– Какая ты сейчас красивая, Люси, – внезапно сказал Курт и тепло улыбнулся.

– Что? – Я удивилась резкой смене темы разговора и выражения его лица. Курт продолжил:

– С одной стороны тебя освещает солнце из окна – здесь я тебя знаю. Другая половина в тени – и эта твоя темная сторона мне не известна. Хотел бы я иметь такой твой портрет на память.

Я ничего не успела ответить, когда он внезапно спросил:

– Я вижу, что-то не так. Кто-то из них приставал к тебе? Ян, Денник, Фолк, может быть Штибор или дружинники? Скажи мне, кто?

Внутри у меня все похолодело, лицо Курта было серьезным.

– Нет, никто.

– Тогда может быть кто-то из них нравится тебе? – спросил он уже мягче.

Меня бросило в холодный пот, по спине пробежали мурашки. «Хорошо, что он Карла не включил в свой черный список», – подумала я, и постаралась говорить спокойно.