Я тут же побежала к тяжелой входной двери и распахнула ее. Меня обдало порывом ледяного ветра с мокрым дождем, кожа покрылась мурашками. Погода последние дни прямо не баловала. Не обращая на это внимание, я направилась к воротам. Оттуда как раз показались всадники: Карл, Курт, Ян, Деник, Фолк. Ян был … на лошади дедушки. Его же самого не было. Я застыла, как громом пораженная, и даже не хотела думать о том, где он. Тем временем с жеребца слез Карл. Он широко улыбался и смотрел мне в глаза.

– Как ты тут, Лю?

Я не ответила, только спросила:

– А…где дедушка?

Карл спокойно кивнул в сторону всадника в капюшоне. Длинная тонкая фигура его показалась мне знакомой…Конечно, это был дед! Жив! Но почему так странно одет? Мои размышления прервал кузен.

– Ты не рада меня видеть?

Мы встретились взглядами и в голове сразу всплыли воспоминания той ночи. Я улыбнулась ему и взяла за руку.

– Что ты! Конечно, рада. Я так скучала и волновалась! Хорошо, что с вами все в порядке!

Я сделала шаг вперед и обняла кузена. Было очень приятно снова ощутить его рядом, почувствовать знакомый запах. Он поцеловал меня в висок и хотел что-то сказать, но его прервал бесшумно подошедший Курт.

– Карл, тебе нужно идти к Яну.

Кузен медленно повернулся, ища глазами Яна. При взгляде на Курта, в очах его вспыхнула ярость. Наконец, он зашагал к легионеру.

– Ты не пострадала? – Курт ласково погладил мои волосы своей тяжелой рукой.

– Нет, Курт, со мной все в порядке. А почему дедушка так странно одет и сидел не на своей лошади? Что случилось?

Курт окинул меня взглядом и заметил, что я вся дрожу.

– Что ж ты выбежала раздетая? Он снял с себя шубу, затем телогрейку, которую накинул мне на плечи.

– Извини, но в моей шубе ты утонишь. Пойдем в дом. Влад потом тебе все расскажет.

По дороге нас догнал дед, и мы втроем вошли в замок. Он все еще не снимал капюшона. Здесь повсюду ходили дружинники. Все шторы раздвинули, и мрачные комнаты постепенно наполнились утренним светом. Удивительно, но дедушке это не понравилось. Он покинул нас и пошел разбираться, кто отдал такой приказ. Мы с Куртом отправились дальше. Вдруг по моей спине пробежал холод. Я остановилась, как вкопанная, и так вцепилась в руку Курта, что должно быть ранила его ногтями. Из приоткрытых дверей подвала вновь донесся душераздирающий крик. Курт попытался подтолкнуть меня к лестнице, но я не сдвинулась с места. За дверью послышались шаги, и через мгновенье в проходе показался Фолк. Он тяжело дышал, а его руки и белая рубашка были забрызганы кровью. Мне стало так плохо, что я выдернула свою руку из ладони Курта и побежала к лестнице. Последнее, что я видела, прежде чем завернуть за угол, было то, как Курт одной рукой втолкнул Фолка обратно и зашел вслед за ним, захлопнув дверь.

В комнате я еле успела добежать до умывальника, как меня стошнило. Пока я приводила себя в порядок, из головы не выходили эти крики. Мне было так неприятно, что даже когда я услышала шум во дворе, не захотела спуститься и посмотреть, кто приехал или уехал. Я то нервно вышагивала по комнате, стараясь унять дрожь во всем теле, то подбрасывала дрова в камине, шевелила угли. В дверь постучали. Так как я не слышала шагов по лестнице, то сразу догадалась, кто это.

– Входи, Курт.

Он вошел, сел в мягкое кресло и вытянул свои длинные ноги в тяжелых сапогах. Курт тоже успел переодеться. Должно быть, он хранил в одной из комнат замка какие-то свои вещи. Никогда об этом не задумывалась. Некоторое время он молча глядел в окно, а я рассматривала его лицо. Оно было словно высечено из камня. Тяжелые, густые брови, нависающие над глазами, высокие, четко очерченные скулы, мужественные губы и широкий, покрытый густой щетиной, твердый подбородок. На лбу и вокруг глаз уже неглубокие морщины, в длинных темных волосах – немного седины у висков.

– Курт, а сколько тебе лет? – не знаю, почему я это спросила. Он ответил не сразу.

– Гм, вроде бы 43. А что, выгляжу старше?

– Ну, в общем нет. Разве что глаза… – Я села на кровать так, что оказалась напротив него. Внезапно по моим щекам покатились слезы. – По-моему тебе было 43, когда мне было семь лет…

– Нет, я был моложе.

– Значит, ты не изменился…

– Люси, ты плачешь из-за этого?

– Нет, конечно. Курт, что они там делают с пленными? Из подвала кричали всю ночь. Сначала я думала, что мне это снилось, теперь вижу, что нет. Они их пытают, да? Зачем?

Курт молчал. Он просто не знал, что сказать.

– Я даже…, мне сложно представить, что можно делать с человеком, что бы он ТАК кричал. – Я вспомнила Фолка в крови и меня передернуло.

Курт задумался. Всегда, когда он размышлял, то издавал короткий грудной звук, похожий на рычание.

– Гм, да. Люси, солнышко, ты даже вообразить не сможешь то, чтобы они сделали тут с вами, не подоспей Фолк и Деник вовремя. Понимаешь, это война. А они – враги и предатели – что еще хуже. Или мы их, или они нас. К тому же нужно сделать так, чтобы другим не повадно было повторять их поступки. Мне очень жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этой бойни, но пойми, Люси, мир бывает жесток. – Он говорил это спокойно и при этом смотрел на меня своими добрыми, карими глазами.

– Что мир жесток, я узнала в четыре года, когда увидела, как дед убил папу. И когда он велел маме уехать из замка. А еще – вчера, когда у меня на руках умер дружинник Штибора. Но мне трудно смириться с тем, что все люди, которых я люблю, убивают других людей.

Я встала с кровати и направилась к окну. Погода все еще была мерзкой: морось, ветер, сырость, бледное пятно вместо солнца. Сзади подошел Курт и положил мне свою тяжелую руку на плечо. Я развернулась и уткнулась в него лицом. Он обнял меня крепче.

– Не надо, Люси, не плачь…

Я щекой почувствовала его горячее тело. Не знаю почему, но из-за этого я вспомнила Карла. То, как обнимала его. Курт же оказался шире в плечах, крепче, жарче. Другой голос (гораздо ниже), к тому же князь Вальден был очень высоким – минимум на голову выше кузена. В его объятьях я сразу согрелась. Его одежда была другой – какой-то жесткой и холодной, тогда как кузен предпочитал мягкие ткани и использовал благовония. Раньше, до ночи с Карлом, я никогда не позволяла себе рассматривать мужчин в таком ключе, и Курта тоже. Хотя действительно ощущала с ним какую-то близость. Но скорее душевную. Внезапно на меня нахлынули отнюдь не дружеские чувства. Я поняла, что обнимаю взрослого мужчину. «Интересно, считает ли он меня красивой или соблазнительной?». От этих мыслей я вспыхнула. Пришлось быстро отстраниться, опустить голову и отойти к кровати. Я даже застеснялась того, о чем подумала.

– Что случилось? Что-то не так?

– Нет, все в порядке. Я слышала шум во дворе. Кто-то уехал?

Курт, однако, проигнорировал мой вопрос. Он долго смотрел на меня, затем спросил.

– Нет, я вижу: что-то не так. Что?

– Все нормально. Просто когда мы обнимались… – Я не знала, что сказать. Захотелось провалиться сквозь землю!

– Я тебя смущаю?

– Нет, …да, … немного …

– Но я всю жизнь тебя обнимаю…

– Да, я знаю. Может я просто выросла…

Курт был в полной растерянности.

– Ты права…

– Нет! – Я резко повернулась и взяла его за руку. – Нет, Курт! Все в порядке, не бери в голову! Не знаю, что на меня нашло. Мне приятно, когда ты рядом. Ты извини, иногда я говорю глупости. Ты не обиделся? Не сердишься?

– Конечно, нет. Как я могу на тебя сердиться?

В этот момент я чувствовал себя последней идиоткой. Как у меня язык повернулся ляпнуть такое Курту?!

Я снова обняла его и спросила.

– Так что там было во дворе?

– Уехали дружинники Штибора, Яна и Карла. Остались только мои, твои и деда. Еще приехал Раду. Дедушка, кстати, просил позвать тебя к столу.

– Так там, наверное, уже давно все едят.

– Не думаю.

Мы уже подошли к двери, когда я сказала: