- Важно, - сказал герцог и широким шагом приблизился к даме.

Когда дон де Терсейра присел, Леонора начала с более мягкой, нежели ранее, интонацией:

- Пойми, мне тяжело здесь. Душный воздух Лиссабона убивает меня. Я не могу так больше! Слышишь? Не могу!

Герцогиня, прикрыв лицо белыми ласковыми руками, принялась горько плакать, произнося сквозь слёзы:

- Тебя никогда нет рядом… А сейчас ты и вовсе желаешь оставить меня… Наш брак был заключён по расчёту, но так скоро… я полюбила тебя, а ты - меня… Не кажется ли тебе, что мы предназначены друг другу судьбой?.. Я не знаю, сколько ещё протяну без тебя… без твоих лучистых глаз… без твоих губ и сильных рук… Я совсем потеряла счёт дням… Всё смешалось в моей голове… Мне нужно отдохнуть от этой жизни… в золотой клетке…

- Не продолжай, - беря супругу за руку, остановил её Диего, - Решено. Мы поедем вместе. Господь не дал нам детей. Пусть хоть не отбирает нас друг от друга.

Герцогская чета слилась в практически дружеском, успокаивающем поцелуе, дающем обоим надежду на счастье в супружеской жизни.

***

Скудные пейзажи Луанды возвышались над головами Леоноры и Диего, плывущих на невеликом по размеру пароходе с далёких европейских земель.

- Как солнечно! – восторгалась герцогиня де Терсейра.

У берегов пришельцев ждало полчище африканцев и управляющих ими белых.

- Рады видеть вас, герцог, - пожимая руку Диего, с отрадной улыбкой промолвил губернатор, встречая новоприбывших, - Чувствуйте себя, как дома, хоть это и будет нелегко.

- Приветствую, дон Вильяльба. А мы рады быть гостями на сей богатой природными ресурсами земле, - любезно проговорил, пожимая в ответ руку старого маркиза, Диего.

Весь следующий день господин де Вильяльба с гордостью и присущей ему весёлостью духа показывал высокопоставленным гостям обширную местность Анголы. Леонора с неподдельным любопытством и удивлением оглядывала владения португальской короны. Её поражало до глубины души всё увиденное: и ссохшийся одинокий кустик, и неизвестные науке букашки, и аллеи тянущихся к небу пальм, и даже влажный и жаркий тропический ветер. Муж герцогини, однако, не разделял эмоций супруги, привыкший искать во всём незнакомом потаённый смысл.

К вечеру уставшие путники пристроились в палатках недалеко от берега и, не помня, как, погрузились в сон, обуреваемые властью Морфея.

***

Утром герцогиня была обезоружена фактом отсутствия рядом с ней любимого человека. Женщина быстро, насколько это возможно, собралась, одевшись максимально просто, и вышла из палатки, показав собственное «я» белому свету.

В растерянности пройдя вперёд несколько метров, Леонора остановилась перед новым для неё зрелищем. Толпа чернокожих рабов с усердием копалась в глубокой яме, среди залежей минералов и ископаемых, перебирая один за одним жирные куски грунта и песка. «Как не милостив к ним бог,» - думала сердобольная дворянка, маяча меж случайных рядов невольных тружеников.

Вдруг заворожённая барышня почувствовала, как кто-то невысокий дёргает полы её длинного, неподходяще роскошного платья.

- Что? – повернулась она, разозлившись навязчивостью движений.

Маленький негритёнок с ужасом отшатнулся, отпустив дорогую ткань, и, приложив пальчики к раскрытому рту, предстал перед юной герцогиней в сконфуженном ступоре.

- Какой ты милый! – промолвила, забавляясь, Леонора.

Африканский мальчишка что-то пробормотал на местном диалекте и мигом поспешил скрыться за спинами сородичей.

- Неблагодарный! На него обратила внимание сама Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, дочь Филиппа Авейру и Беатрисы да Силва, жена Диего де Терсейра! Я, потомок столь благородных и славных семей; я, чьи предки творили историю не одной европейской страны… Грязные… грязные рабы! – кричала она, принижая несчастных людей грозным и высокомерным взором.

Африканцы, время от времени озирающиеся на никем не званную белую женщину, теперь, испуганно подняв тёмные веки, затормозили и ждали развязки странного действа.

Со стороны океана к взбешённой донье подбежал взволнованный поведением жены герцог де Терсейра.

- Дорогая, что ты делаешь? Спокойно. Остановись, - обеспокоенно твердил Диего, пытаясь вразумить и усмирить супругу и отводя её подальше от шокированных поведением аристократки рабочих.

- Отстань! Я должна им сказать… Да стой же! – брыкалась разгорячённая девушка.

Спустя десять минут виновница драмы пила в уже знакомой палатке тёплый кофе, сидя в одиночестве на прохладных лоскутах смятой драпировки.

После того, как Леонора окончательно пришла в себя, она погрузилась в сладостный сон и, обнаружив, как скука с жадностью съедает всё её существо, направилась на поиски новых впечатлений, хоть это и было для неё нелёгким шагом, учитывая устроенную ещё не так давно сцену скандала.

***

К бродившей в сумерках у берега вод госпоже подкрался неизвестный парень, выскочивший из темноты и напугавший белянку.

- А! Господи, Иисус и Мария, кто это?! Диего! – задыхаясь, кричала Леонора.

- Тише, донья, я не сделаю вам зла, - прозвучал умиротворяющий баритон.

- О, ты говоришь на португальском? – кутаясь в шаль, вопрошала женщина.

- Да, - донёсся до похожих на раковины ушек барышни простой ответ.

- Как тебя зовут?

- Жозе.

- Жозе? – усмехалась герцогиня, - И это всё? А фамилия у тебя есть?

- Только дон Вильяльба знает фамилию Жозе.

- Ладно. Это неважно.

Наступило молчание, изредка прерываемое то шумом прибоя, то навязчивым писком комара.

- Донье следует пойти в палатку. В Африке ночи могут быть очень холодны, - настоятельно говорил Жозе.

- Я хочу ещё погулять, - легкомысленно отвечала Леонора.

- Если донье хочется развлечь себя новыми впечатлениями, - со знанием дела продолжал незнакомец, - Она может пройти вместе с Жозе в его палатку, и Жозе покажет донье много интересных вещей.

На секунду, задумавшись, Леонора сказала:

- Хорошо. Только сообщи об этом моему мужу, чтобы он не переживал за меня. Я и так дала ему слишком много поводов для волнений.

- Слушаюсь!

Жозе лихо удалился, оставив даму вновь наедине с собой.

***

- Дон де Терсейра предупреждён. Прошу за мной, донья, - доброжелательно молвил Жозе.

- Как скажешь, - отрешённо ответила Леонора и последовала вслед за тёмной фигурой привыкшего к труду мужчины.

В палатке Леоноре открылся таинственный мир народных ожерелий и других украшений, масок, статуэток и пугающих черепов.

- О! – выдохнула донья, подходя ближе к устрашающей и, вместе с тем, привлекающей её маске, - Ты коллекционер? – простодушно спросила она.

Жозе разразился громким и искренним хохотом:

- Ха-ха-ха! Донья, давно меня так не смешили женщины! Ха-ха! Вы невероятны! Ха-ха! – и, теперь уже смирно, разрешил недоумение барышни, - Нет, донья, я не коллекционер. Это вы, белые, увозите наши вещи и собираете из них коллекции, хвастаясь знакомым. А для нас это – священные предметы. Они достались мне от моих предков, и, когда меня не станет, достанутся моим потомкам.

- У меня тоже есть такие предметы. Вот кольцо, - Леонора протянула вперёд тонкую ручку, - Оно досталось мне от моей бабушки, Марианны Гонзага. А вот это ожерелье, - Леонора указала на нитку на шее с тремя яркими алмазами в центре, - Мне подарил мой муж. Всё это я передала бы своим детям, если б они у меня были… Но, к сожалению, Господь не дал нам с мужем детей.

- Но донья ещё так молода! – возразил Жозе.

- Знаю, но… мы уже восемь лет в браке, а у меня ещё не было ни одной беременности…

- Не стоит переживать, донья. Иначе у вас действительно не будет детей.

- Ты прав, Жозе, - улыбнулась герцогиня, тем самым убеждая себя в истинности слов собеседника.

Леонора, ощутив наступление приступа грусти по вмиг увлажнившимся краям глаз, отвернулась от взгляда африканца.

- Донья, что с вами? – с дружеской заботой спросил Жозе.