– Ха! Эта девочка даст фору некоторым нашим патрульным мужского пола. У неё разряд по самбо. Так что за Катьку я точно спокоен.

* * *

Ещё один день в полной темноте и с полным непониманием о точном времени. Вчера ему пожелали спокойной ночи, а после сна он по звукам понял, что наступило утро: за дверью уже слышался щебет медсестёр. Георгию ужасно надоело валяться, и он попытался сесть. Тело пронзила резкая боль. Савин коротко простонал, но таки заставил себя сесть на койке, опустив ноги на прохладную керамическую плитку. Журналист почувствовал лёгкое головокружение. Странно, но он почему-то думал, что это чувство не знакомо слепым. Георгий сделал пару глубоких вдохов и встал, держась за поручень койки. Пошарив в воздухе руками, он зацепил какую-то стойку, и та с грохотом повалилась на пол. Савин услышал, как в палату вошли.

– Ну, здрасьте! – услышал он голос медсестры. – Я понимаю, что вам хочется уже ходить, но ломать медицинское оборудование не надо.

– Я в туалет хочу попасть, – признался Савин.

– Могу помочь с уткой.

– Да задолбали ваши утки! – вспылил Георгий, но тут же извинился.

– Ничего, я понимаю, – даже не обиделась медсестра. – В этой палате есть туалет. Давайте проведу.

Она взяла Георгия под руку, завела в туалетную комнату и положила руку журналиста на бачок.

– Но советую-таки сесть на унитаз.

–Я что, девочка? – снова занервничал Савин.

–Не девочка. Но, уж простите за выражение, если в тут все обоссыте, мне это придётся убирать, – резко ответила медсестра, выходя из комнаты.

Савину хотелось ответить медсестре, но он лишь сжал зубы, до скрипа. Тем более, она была права. Пришлось унизить своё мужское достоинство и сесть на стульчак.

Когда Савин вышел из туалета, медсестра взяла его под руку и провела обратно к койке.

– Вы молодец, но не напрягайтесь так сразу. Понемножку, с передышками, – посоветовала она и вышла из палаты.

Савин нащупал тумбочку, а на ней фрукты и что-то в запаянной упаковке. Он взял пакет в руки и ощупал. Что-то круглое с дырочкой. Сушки? Георгий попытался распечатать вкусности, но очень мешал гипс на левой руке. Целлофан порвался почти пополам, и сушки с мерным постукиванием высыпались на пол.

– Чёрт! Чёрт! – выругался Георгий, и швырнул остаток к двери.

Возле палаты послышались шаги. Дверь кто-то открыл и осторожно подошёл к Георгию, похрустывая раздавливаемыми сушками.

– Ты кто? – спросил Савин.

– Живой, значит. Какой же ты живучий, гад.

Георгий не знал этого голоса.

– Ты кто? – повторил вопрос журналист.

– Мне интереснее, кто ты, – прошипел незнакомец. – Как ты меня достал.

Незнакомец схватил Савина за ворот больничного халата, а Георгий, ничего не понимая, попытался вырваться. Мужчина резко оттолкнул от себя Георгия, и журналист, поскользнувшись на сушках, упал на пол. Резкая боль от ещё не заживших ран прошлась по всему телу, и Савин взвыл. Спустя миг в палате послышались ещё чьи-то шаги и незнакомый женский голос:

– Я не поняла. Вы кто?

Дальше всё случилось буквально за полминуты. Недолгая возня, глухой удар и шаги убегающего человека.

– Стоять! – прокричала женщина. – Вот гад, убежал. С вами все в порядке, Георгий Валентинович?

Савин ответил коротким стоном. Женщина попыталась взять Георгия под локоть, чтобы поднять, но журналист с остервенением дёрнулся и закричал:

– Оставьте меня! Не трогайте!

– Георгий Валентинович, успокойтесь, пожалуйста.

– Успокоится? А какие у меня причины быть спокойным? Зачем я выжил? Зачем такая жизнь? Жизнь в потёмках!

– Георгий, давайте поговорим.

– Да кто ты такая вообще?

– Вообще-то, старший лейтенант Вербицкая. Меня Шаповалов к вам прислал.

– Вербицкая? – Услышав знакомую фамилию, Савин чуть успокоился. – Понятно.

– Можно просто Катерина.

Катерина Вербицкая мало была похожа на сотрудника полиции. Скорее на модель обложки модного журнала. Даже стянутые в конский хвост каштановые волосы не могли испортить естественную красоту девушки. Голубые глаза, чёткие тонкие брови, умеренно пухлые губы – всё это было подчёркнуто неярким макияжем. Под облегающей водолазкой телесного цвета и темными обтягивающими брюками угадывались подкаченные формы. К сожалению, Савин не мог оценить всю красоту старшего лейтенанта.

Георгий перестал сопротивляться, и Катерине наконец удалось помочь Савину сесть на койку.

– Вот зачем такая жизнь? – снова заныл Савин. – В полной темноте. Я не смогу работать, как раньше. Я не знаю, куда иду. Я не знаю, кто ко мне пришёл. Я пакет не смог распечатать.

– Так это вы рассыпали бублики? – рассмеялась Катерина. – Из-за них я не задержала вашего посетителя. Поскользнулась.

– Смешно? – зарычал журналист. – А мне не очень.

– Георгий, я верю, что если всевышний по какой-то причине оставил человека в живых, значит, он ещё нужен этому миру. Рано вам на тот свет. Надо жить.

– А кто-то мне может объяснить, как?

– В мире миллионы слепых людей, и они живут. И учатся радоваться жизни. А сейчас, в мире развития разных гаджетов, это на много легче.

Георгий от короткого путешествия по палате почувствовал себя плохо, а потому решил вернуться в горизонтальное положение. Улёгшись на спину, он закрыл глаза рукой, отчасти от головной боли, отчасти от накатившихся слез.

– Вы не узнали этого посетителя по голосу? – спросила Вербицкая.

– Нет, не знаю я его, – ответил Савин. – Точно.

– Тогда, когда вы успели его достать?

– Без понятия.

– Странный субъект. О! А вы кто? – спросила Вербицкая у нового посетителя. – Представьтесь, пожалуйста.

– Здрасьте, – поздоровался пришедший. – Я к больному. Привет, Жора.

– Денис? – спросил Савин, узнав голос своего двоюродного брата.

– Он самый, – подтвердил Верховой.

– То есть, вы его знаете? – спросила старший лейтенант у Савина.

– Конечно, – подтвердил Георгий.

– Окей, тогда проходите, – одобрила Вербицкая.

Денис подошёл к койке, и Георгий протянул брату руку. Верховой крепко сжал ладонь Савина.

– Жора, рад тебя видеть.

– Ага. Если бы не лежал здесь, ещё бы полгода не видел.

– Ну, вы тут беседуйте, – сказала Вербицкая, – не буду вам мешать.

Девушка вышла, оставив мужчин наедине.

– Жор, ты же знаешь мою занятость, – оправдывался Верховой.

– Знаю, знаю.

– И даже сейчас я пришёл к тебе по делу. Вернее, чтобы сообщить тебе хорошую новость. Я, как бы, в курсе твоего диагноза, и я подключил своих знакомых. Так вот, через пару месяцев у тебя будет друг. Полезный друг.

– В смысле?

– Я нашёл место, где обучают собак-поводырей. Я долго изучал этот вопрос, и, я думаю, тебе понравится.

– Собака-поводырь?

– Ну да. Ты сможешь сам по улице передвигаться. Сначала возле дома, а потом и дальше отходить. Эти собачки многое умеют. И дорогу на зелёный свет переходить, и тапочки приносить. Вот так.

– Прикольно, – вздохнул Савин.

– Что-то грустно прозвучало, – заметил Денис.

– С чего бы это? – ёрничал Савин. – Я не понимаю, как дальше быть. Я не привык сидеть дома. Да и Люда. На что жить? На пенсию инвалида? Работы теперь нет.

– А вот без работы ты не останешься, – прозвучал ещё один знакомый голос.

К Георгию подошёл мужчина, и Савин угадал его безошибочно. До обоняния журналиста дошёл знакомый запах одеколона. Такой резкий. И дерзкий.

– Привет, Жора.

Это был Савицкий Сашка, коллега с телеканала. Он был молодым и таким же дерзким, как и его парфюм.

– Привет, Саня. Прекращай так духариться. Услышал твой одеколон ещё с порога.

– Молодец. Не теряешь чувства юмора.

– Не верь мне, – возразил Георгий. – Пять минут назад я был готов застрелиться. Жаль, пистолета нет.

– Ну, начинается. На тебя врачи столько времени и средств угрохали, а ты решил застрелиться? Где уважение к чужому труду?

– Сань, а если без излишнего юмора? Что мне теперь делать? Я работать хочу.