Остановился Херувим только в самой верхней сфере Рая, там, где обитал он сам и его собратья. То был мир Серафимов, Херувимов и Престолов. Едва я оказалась там, у меня перехватило дыхание и отчаянно закружилась голова. Всё вокруг казалось завораживающе невесомым, и я ощущала себя невероятно тяжёлой, искусственной и даже инородной для этого мира. Всё моё естество стремилось уйти ниже этой сферы, и, если бы не поддержка Херувима, я бы вряд ли просуществовала там более мгновения.

Здесь, в самой возвышенной сфере Рая, тоже были цветы, но парили они прямо в воздухе, медленно появляясь, словно бы из ниоткуда, и снова мягко исчезая. Имелись здесь и подобия жилищ, соединенные между собой аркообразными резными мостами, которые тоже казались мне мистически иллюзорными. Херувим опустился на один из таких мостов, что, исходя из небольшой, столь же возвышенно утончённой площади, вёл вверх к странному парящему в невесомости острову. Вокруг я видела множество существ, подобных Херувиму, принёсшему меня сюда. Были здесь и Серафимы, которых, надо отметить, я насчитала значительно меньшее количество. Создания эти тревожно оборачивались, с подозрением разглядывая меня, а я же испытывала настоящий ужас при виде них. Не только потому, что Бог создал их почти что равными себе по силе и способности созданий этих были практически безграничны. Все они могли легко покарать меня за ересь, но ужас я испытывала не из-за этого. Все они – и подобные пламени шестикрылые Серафимы, и вестники Бога четырёхкрылые Херувимы – были созданы настолько прекрасными, что лик их ужасал простых людей своей красотой. До встречи с ними я и представить себе не могла того, что истинная красота может приводить кого-либо в ужас. Теперь же, оказавшись среди них, я трепетала. Я вспомнила, что и Самаэль когда-то был Серафимом, и именно эта врожденная его природа являлась настоящей причиной невероятной притягательности этого создания, а также того странного трепета, что испытывали люди, находясь перед ним. Только сейчас я осознала, что никогда не видела настоящего его лица. Возможно, он прятал свой истинный лик, не желая пугать меня, или, может быть, он распрощался с ним тогда, когда отринул Бога.

Чем ближе мы подходили к странному острову и чем лучше мне удавалось разглядеть его, тем в большее удивление я приходила. Загадочный остров на самом деле и не был таковым. Его основание состояло из огромного числа пламенеющих колес, усеянных тысячами не моргающих глаз. Эти бесчисленные оранжевые с зелёным глаза настороженно уставились на меня, когда мы с Херувимом оказались совсем близко.

– Не бойтесь, – мягко сказал он и, нутром ощущая снедавшую меня тревогу, покрепче сжал мою ладонь.

Херувим повёл меня вверх по этому странному, созданному из живых существ, острову. Ступая прямо по ним, я ощущала на себе их божественную силу. Существа эти не были враждебны ко мне, но всё же присутствие посторонней, несвойственной этому миру души смущало их и тревожило. Пламя престолов, смешанное с облаками, расступалось перед нами, открывая путь, а впереди я видела лишь яркий, проникающий в самое нутро души свет. Мне больно было смотреть на него, и я закрыла глаза, полагаясь теперь только на своего проводника. По щекам потекли слёзы.

– Что это? – испуганно прошептала я.

Мне хотелось поскорее скрыться от этого странного, пугающего света, но с каждым шагом мы становились только ближе к нему.

– Это Бог, – торжественно возвестил Херувим.

– Бог! – на секунду я замерла, не сумев поверить собственным ушам.

Разве могла я – простая человеческая девушка, неблагодарная и запятнанная дружбой с Дьяволом – иметь надежду предстать когда-нибудь перед самим Богом. Перед Создателем и Прародителем. Не каждый Святой мог быть удостоен подобной чести, и всё же Херувим привел меня именно к Богу. Мы остановились у обрыва, с которого открывался вид на бесконечное пространство, заполненное пронзительным, божественным светом.

– Откройте глаза, – попросил Херувим.

Не без страха я повиновалась. Мне всё ещё невероятно больно было смотреть на сияние Бога, но я постаралась не отводить взгляд.

– Я и не думала, что Он такой, – очень глупо, но это было единственным, что я смогла произнести в тот момент.

Мои слова заставили Херувима улыбнуться.

– Человеческие глаза способны видеть лишь свет Бога. Его сияние, – пояснил он. – Только те, кто живут в этой сфере, способны видеть его настоящий лик.

– И каков Он? – спросила я, надеясь получить в ответ что-то вроде того, что Бог создал нас всех по своему образу и подобию, а значит, мы похожи на Него так же, как и Он на нас.

Вместо этого Херувим сказал:

– Он – прекрасен и велик. Он – един и множествен одновременно. Он есть всё, и он есть все. Он совершенен.

Его ответ смутил меня своей неоднозначностью. Эти слова говорили о многом, но, к сожалению для меня, не раскрывали достаточной сути. Херувим заметил это и пояснил:

– Люди, хоть часто и забывают об этом, имеют в себе три сути. Первая – это смертная Материя, которая теряется по окончании земной жизни и которой не имеет ни один из Ангелов. Вторая – это Душа. Она есть то, что делает вас живыми, ваша суть. Но кроме Души и Материи в вас есть ещё и Дух. Именно он делает вас подобными Богу. Дух есть частичка Бога внутри вас, он дает вам свободу воли и неистовую тягу к Богу. Дух ежесекундно стремится вернуться к своему Прародителю и этим заставляет вас осуществлять поиск Божественного Начала. Вы, люди, так жадно и подчас безумно ищете присутствие Бога в окружающем мире, но забываете самое важное: Бог всегда внутри вас.

Я медленно кивнула, давая понять Херувиму, что его ответ помог мне.

– Почему вы привели меня именно сюда? – спросила я, спустя несколько секунд размышлений.

– Так приказал Отец, – Херувим указал рукой на божественное сияние.

– Он желал видеть меня?

Эта мысль вдруг очень напугала меня. Не знаю, чего я страшилась больше: того, что Бог знал о моём существовании, или того, что приказал привести меня сюда.

– Бог знает обо всех своих детях, – очевидно, прочитав мои мысли, заметил Херувим. – Он всем сердцем любит каждое своё дитя и стремится помочь.

– Он сердится на меня? – спросила я, тревожно вглядываясь в глубину божественного света, но не имея возможности понять суть господнего посыла.

– Ни в коем случае, – успокаивающе произнёс Херувим. – Отец Сущего прекрасно знает, что помыслы ваши никогда не были запятнаны.

– И всё же сердце моё привязано к врагу Господа…

– У Господа нашего нет врагов, – тепло улыбнувшись, Херувим перебил меня, а затем протянул руку вперед, указывая на свет, и произнёс: – Всмотритесь вглубь сияния, и вы всё увидите!

Я снова обратила взор на божественный свет, но в первые несколько секунд не видела ничего. Сияние слепило меня, причиняло боль, но я всё равно не отводила глаз, сама не зная, что могу и должна там разглядеть.

Постепенно свет сменился непроглядной тьмой, отчего в какой-то момент мне даже почудилось, будто бы я ослепла. Впрочем, скоро свет вернулся, да так резко и мощно, что я вздрогнула и решила, что вот теперь уж точно лишусь способности видеть. И всё же подобного не случилось. Вместо этого моё сознание окутала какая-то сумасшедшая, бушующая энергия. Свет ли рождал её, или же она сама была этим светом, я не знаю, но всё вокруг стало меняться, двигаться и словно бы развиваться. Через какое-то время местами свет стал концентрироваться и уплотняться, рождая материю. Частицы веществ кружились вокруг меня в бешеном ритме, объединяясь в звёзды и планеты, образуя галактики и системы. Меня вновь окружила светящаяся энергия, а через секунду я осознала себя стоящей на голой, пустынной, первозданной Земле. Не сразу я поняла, что та твердь, на которой я стою, и есть родная мне планета.

Земные сутки менялись за долю секунды, а вместе с этим изменялось и всё вокруг. То солнце, то луна, словно бы преследуя друг друга, но не имея сил догнать, поочередно освещали Землю, сквозь сухую почву торопливо проступала живительная вода, рождались озера, реки и океаны. Следом за ними появилась и подобная бархату, едва уловимая первая зелёная растительность, сменившаяся тут же густой травой, кустарниками и, наконец, деревьями.