И все же жизнь он знал, не мог не знать. Видел ее хорошо. Скажем, что такое запой? Вряд ли об этом расскажет человек, не знающий жизни. Чернышевский знает и может объяснить. Он различает понятия «пьянствует» и «пьет запоем». Пьянство это просто грех, а запой нечто иное, что человек преодолеть не может. Он, конечно, иронизировал над объяснением простого народа, но все же знал, «отчего по рассуждению саратовцев моего времени происходит запой. Это объяснение тоже немудреное: “под сердцем” у человека заводится “особенная глиста, вроде, как бы сказать, змеи”, и “сосет” ему “сердце”, – но когда он пьет, часть вина попадает в рот змеи; нужно очень долго обливать ее вином, чтобы она опьянела, – наконец, она опьянеет, – и надолго, очень надолго; тогда, разумеется, страдание проходит, – ведь она лежит пьяная, не сосет сердца, и надобность в вине минуется для человека до той поры, когда хмель змеи, – через несколько месяцев, – проходит: тогда опять надобно пить. Замечательным подтверждением этому приводилась догадливость одного страдавшего запоем купца: он рассудил, что чем крепче напиток, тем скорее усыпит змею, – и попробовал, когда пришло время запоя, начать стаканом самого крепкого рома: змея опьянела с одного стакана, – а сам он еще остался трезв, потому что был здоровый, – и надобность пить исчезла. Но, опьянев так быстро, змея и опьянела не так надолго, как от долгого обливания водкою; через неделю опять начала сосать сердце. Он опять выпил стакан рому, и опять успокоился. Таким образом, благодаря своему уму, он отделывался от запоя несколькими стаканами рома в год. Саратовцы буквально поняли два выражения: о тоске, “змея сосет сердце”, – и о рюмке водки перед закускою: “заморить червяка”, – свели оба выражения в одно, получили полное объяснение причины запоя и удовлетворились» (Чернышевский, I, 616).
Какая же змея сосала сердце Чернышевского, уводя его в запой чтения? Ну тоска от провинциальной жизни… Хотя мальчик еще не может чувствовать себя провинциалом. Но все же для такой всепоглощающей тоски он был слишком молод. И потом хандра, тоска, сплин и в самом деле ведут к пуле в лоб и реальному запою. Пушкин описал тоску Онегина, который «отрядом книг уставил полку / Читал, читал, а все без толку». Николай Чернышевский читал все, что попадало под руку, и с толком, с годами вырабатывая вкус к лучшему: как Достоевский в те же годы, он бредил Шиллером, Гёте, Жуковским, Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем… Нет, слово я употребил не очень точное, это не запой, или запой особого рода… Могут сказать, желание славы… О славе он думал. Но не просто славе, любой, лишь бы его имя звучало. В тетради под диктовку отца среди прочих сентенций было несколько выражений о славе, которые, варьируясь, повторялись много раз. Вот пара примеров: «Любовь к славе есть главнейшая страсть всех вообще людей», «Богатство тленно, слава бессмертна». Сошлюсь опять на архивный текст, правильно вычитанный по сравнению с публикацией: «Высказав ему, чего хотелось бы мне, я спросил его, чего он желал бы. С 1-го раза он уклонился прямого ответа на этот вопрос, а потом сказал: “Славы я не желал бы – это убивает”. На меня это сделало впечатление»[39]. Очевидно, в этот момент он думал о «медных трубах», которые были ему противны. Именно это генеральство славы он не принимал потом в Герцене. Но о себе он думал как о человеке, который может нечто сделать для России, это было для него важно: «Если писать откровенно о том, что я думаю о себе, – не знаю, ведь это странно, – мне кажется, что мне суждено, может быть, быть одним из тех, которым суждено внести славянский элемент умственный, поэтому и нравственный и практический мир, или просто двинуть вперед человечество по дороге несколько новой. Лермонтов и Гоголь, которых произведения мне кажутся совершенно самостоятельны, которых произведения мне кажутся, может быть, самыми высшими, что произвели последние годы в европейской литературе, <…> доказывают, что пришло России время действовать на умственном поприще, как действовали раньше ее Франция, Германия, Англия, Италия» (Чернышевский, I, 127).
«Великим быть желаю, / Люблю России честь», – писал юный Пушкин. А вот восклицание начинающего студента (1846): «Содействовать славе не преходящей, а вечной своего отечества и благу человечества – что может быть выше и вожделеннее этого? Попросим у Бога, чтобы он судил нам этот жребий» (Чернышевский, XIV, 48). Это из письма к отцу, на которого, повторю, он ориентировался. В семинарии его мальчика называли «светилом», и существует легенда, что проезжий епископ, останавливавшийся и гостивший у саратовского протоиерея, назвал его сына Николеньку «надеждой русской церкви». Так что у юноши были основания думать о себе высоко. Но была еще одна причина. Об этой причине чуть позже.
Пока же подчеркну, что он собирался по принятому им замыслу отца поступить в духовную академию и делать церковную карьеру. Богословие в России только начиналось, до Флоренского, Булгакова, Карташова было еще более полустолетия. Надо сказать, что среди церковных авторов в библиотеке протоиерея были книги двух великих богословов XVIII столетия – Феофана Прокоповича и Стефана Яворского, которые его сын внимательно читал (о чем написал в воспоминаниях). И еще в семинарии он показал себя знатоком Библии и церковных книг. «В риторике и философии не было особых уроков по священному писанию, которое, впрочем, вскоре стало изучаться как самостоятельный предмет. На учителя словесности, Воскресенского, возлагалась обязанность прочесть какую-нибудь книгу из Библии или две книги; обыкновенно Воскресенский в первую половину учебного года читал “Книгу Бытия” без всяких объяснений, разве изредка объяснит что-нибудь. Николай Гаврилович, начитавшись книг духовного содержания и, вероятно, подготовившись дома, под руководством отца, умел объяснить многие места священной книги, чем и приводил в изумление учеников»[40].
Сочинения Чернышевского в семинарии
Думаю, у Чернышевского были основания написать в «Полемических красотах», возражая профессору Киевской духовной академии Юркевичу, что поднимаемые им темы он продумывал еще в семинарии. Тут многое любопытно: и возражение профессору духовной академии, где он хотел учиться, и тема статьи профессора («Из науки о человеческом духе), и доводы НГЧ: «Статья г. Юркевича написана, как оказывается, в опровержение моей статьи об антропологическом принципе. <…> Все мы, семинаристы, писали точно то же, что написал Г. Юркевич. Если угодно, я могу доставить в редакцию “Русского вестника” так называемые на семинарском языке “задачи”, то есть сочинения, маленькие диссертации, писанные мною, когда я учился в философском классе саратовской гимназии» (Чернышевский, VII, 725–726). Стоит отметить не только темы, но и оценки семинарских профессоров. Причем замечу, что почти все религиозные максимы, по поводу которых он писал сочинения, вошли в стиль его поведения. Как написал Владимир Соловьёв, поведение Чернышевского, особенно после ареста и на каторге, было поведением христианского подвижника. Столь же очевидно, что направление Саратовской семинарии, судя по темам, бесспорно было близко просветительским идеалам, не говоря уже об обязательных сочинениях на латинском и татарском (что важно, ведь в губернии значительный процент составляло татарское население).
Вот список некоторых из его сочинений.
Рукописи ученических лет Чернышевского (1836–1845)
№ 63/792. Рукопись в четвертку на 4 листах, из которых 2 листа заняты текстом. На первом листе рукою Чернышевского написано: «Задачи ученика Нисшего Второго Отделения Николая Чернышевского. Задач по словесности – русских 32, латинских 21, задач по Всеобщей истории – 10, отчета 4’/г листа». На л. 2-м план сочинения на тему: «Вера утешает человека». На обороте 2-го л. рукою преподавателя написано: «Очень хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 64/793’ «О следствиях книгопечатания».
Семинарское сочинение Чернышевского, на 2 лл. писчей бумаги в четвертку. Внизу 1-го л. написано: «Николай Чернышевский».
На 2-м л. отметка преподавателя: «Очень хорошо».
Рукопись относится к 1843 г.
№ 67/796. «Почему монархическое правление выгоднее республиканского?». Семинарское соч., на 2-х лл. писчей бумаги, в четвертку. На 1-м л. надпись: «Николай Чернышевский». На последнем л. отметка преподавателя: «Отлично, хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 77/806. «Речь римлянина Муция Сцеволы Порсене, царю Клувийскому, после того как он убил, вместо самого царя, писца его». Перевод с латинского. На 2-х лл. в четвертку. На 1-м л. подпись: «Николай Чернышевский». На 2-м л. отметка учителя: «Перевод верен, точен и весьма хорош». Рукопись относится к 1843 г.
№ 78/807. «М. Аттилий к Сенату Римскому о том, что не должно разменивать военнопленных». Перевод с латинского. На 4-х лл., из коих 3 заняты текстом. На 1-м л. подпись: «Николай Чернышевский». В конце рукописи отметка: «Перевод зрелый и весьма хороший». Рукопись относится к 1843 г.
№ 82/811. «Расположение слова – Не приемли имени господа Бога твоего всуе». – Исход, ХХ,7/ Семинарское соч. На 2 лл. в четвертку, с подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «Изложение связно и очень хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 83/812. «Вси, хотящий благочестно жити о Христе Иисусе, гонимы будут», 2 Тимоф. 111, 12. Сочинение на 4 л.л. в четвертку, с подписью Чернышевского (на 1-м л.) и отметкой преподавателя (на последнем л.). «Сочинение очень дельное, но приноровления к слушателям не сделано. Во всем изложении заметна холодность, которая не шевелит души». Рукопись относится к 1843 г.
№ 84/813. «Кто гонители людей благочестивых?» – План сочинения. На 2 лл., в четвертку, с подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «Расположение имеет силу и достоинство 15 ноябрь». (1843 г.).
№ 87/816. «Самые счастливые природные дарования имеют нужду в образовании себя науками». Сочинение на 2 лл., в четвертку, с подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «Написано стройно и очень хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 95/824. «Мир управляется промыслом Божиим». Сочинение на 4-х лист., в четвертку, с подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «О. хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 96/825. «Прежде смерти никто не может почитать себя счастливым». Сочинение на 4-х лл. в четвертку, из коих 3 заняты текстом. С подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «Весьма хорошо. Сочинитель подает лестную надежду». Рукопись относится к 1843 г.
№ 97/826. «Несчастия приближают нас к Богу». Сочинение на 2-х лист., в четвертку, из коих 1 л. занят текстом, с подписью. Чернышевского, с поправками и отметкой преподавателя: «В изложении нет круглоты и стройности». Рукопись относится к 1843 г.
№ 99/828. «Праведник, яко гора Сион не подвижется вовек». Сочинение на 2-х л.л. в четвертку, из коих 1 лист занят текстом, с подписью Чернышевского и отзывом преподавателя»: «Можно питать надежду, что автор со временем будет мастер хороший своего дела». Рукопись относится к 1843 г.
№ 100/829. «Должно обуздывать страсти». Сочинение на 2-х лист., в четвертку, из коих 1 лист занят текстом, с подписью Чернышевского и отметкой преподавателя: «Хорошо». Рукопись относится к 1843 г.
№ 130/859. Р.1. «Poenitentia purgat peccata» (Упражнение – «хрия» на тему: покаяние очищает грехи). Ученическое соч. Ч-го на латинском яз. на 2 листах в четвертку писчей бумаги. На л. 1 латинская подпись Ч-го; на л. 2 об. отметка преподавателя: «Valda bеnе» (верно и хорошо).
№ 130/859. Р. 1. «Poenitentia purgat peccata» (Упражнение – «хрия» на тему: покаяние очищает грехи). Ученическое соч. Ч-го на латинском яз. на 2 листах в четвертку писчей бумаги. На л. 1 латинская подпись Ч-го; на л. 2 об. отметка преподавателя: «Valda Bеnе» (верно и хорошо).
№ 142/871. «Nullum factum potestesse utile, quod vitilis sit in quinatum» (Никакое дело не может принести пользы, если оно запятнано пороками). Семинарское соч. Ч-го на лат. яз, на 2-х л.л., в четвертку писчей бумаги, с поправками учительской руки. Л. 2 не занят текстом. На л. 1 латинская подпись Ч-го; на л. 1 об. – отметка преподавателя: «bene» (хорошо). Рукопись относится к 1844 г.
№ 147/876. «Nomini injuram tacito» (Никому не причиняй несправедливости). Семинарское соч. Ч-го на лат. яз., на 2-х л.л. в четвертку, с лат. подписью Ч-го (л. 1) и отметкой преподавателе (л 2): «bene» (хорошо). Рукопись относится к 1844.
№ 148/877. «Ученические упражнения» Ч-го т. н. «хрия» – на тему: Sacra Scriptura sedulo legenda est (Нужно усердно читать священное писание). Рукопись на 2 л.л. в четвертку формата писчей бумаги, с поправками в тексте. На л. 1 лат подпись Ч-го; на л. 2 об. – отзыв преподавателя: Sensa admodum bona et rei propria dantur (мысли высказываются весьма хорошие и соответствующие теме). Рукопись относится к 1844 г.
№ 153/882. Упражнение в составлении периодов на тему: «Prava consortia sunt vitanda» (нужно избегать дурных сообществ). Ученическая работа Ч-го на латинск. яз. на 2-е л.л. в четвертку, с поправками в тексте учительской руки. На л. 1 лат. подпись Ч-го; на об. л. 1-го отметка преподавателя: – «Recte et bene» (верно и хорошо). Л. 2 не занят текстом. Рукопись относится к 1844 г.
№ 199/925. «О необходимости чтения хороших книг». Сочинение Ч-го, написанное на 2-х лл. в четвертку. На 1-м л. подпись Ч-го; на последнем отметка учителя: «Очень хорошо». Рукопись относится к 1845 г.
№ 212/938. «Дозволительно ли сомнение касательно истин религии?» Семинарское сочинение Ч-го на 12 л.л. в четвертку, с подписью Ч-го (на 1-м л.) и отзывом преподавателя (на 12-м): «Весьма хорошо». Рукопись 1845 г.
№ 213/939. «Начало премудрости – страх Господень». – Семинарское сочинение Ч-го на 8 л.л. в четвертку. Внизу 1-го л. его подпись; на последнем л. (8 об.) – отзыв преподавателя: «Сочинитель подает о себе добрую надежду». Рукопись 1845 г.
№ 216/942. Селения Саратовской губ. с татарскими названиями – Черновики работы Ч-го. На 1 л. рукою Ч-го написано: «по поручению преосвященного, о селениях Саратовской губернии с татарскими назв. “1845”». В тексте встречаются поправки, сделанные рукою Гавр. Иван. В рукописи 22 разл. меры листа.
№ 218/944. Рукопись на 36 стран, в полулист формата писчей бумаги, содержащая черновики ученических работ Ч-го. На л. 1 дата: «1У/29–1845» и татарские надписи. На стр. 8 заголовок работы: «Космология». На стр. 17 – «О теизме». На стр. 22 сокращенная подпись: «О сущности мира». Стр. 34, 35 и 36 не заняты текстом. Рукопись писана посредством сокращения слов.
№ 220/945. Грамматические упражнения на еврейском языке. Рукопись на 12 л.л. в полулист писчей бумаги, из коих 3 последние л.л. не заняты текстом.
Листы рукописи разделены вертикально на 8 столбцов, в которых вписаны еврейские слова с пояснением на лат. и русск. языках. На л. 7 – перевод с еврейского на русский места из книги Исход, повествующего о приходе евреев к горе Синай. Рукопись относится к 1845 г.[41]
