— Только грубить мне не надо! Вы нарушаете правила. С дороги уйдите!

— Чего повёлся? Нормально же ехали, — дикция того, кто сидел на пассажирском месте, показалась Широяме какой-то нечёткой, будто человек говорил с набитым ртом. — Дай! Не вынуждай меня вмешиваться, пожалуйста.

— Хочешь, чтобы я извинился? — подбоченившись, Широяма обернулся к водителю. — Иди-ка ты нахер.

Пряча длинные волосы под капюшон, тот, которого звали Даем, стремительно шагнул вперёд и внезапно остановился…

— Слышь. Ты всегда так с людьми общаешься, Аой-сан? — перешёл Андо на кансайский диалект.

— Что-то не припомню момента, когда мы перешли на ты… — в тон ему ответил Широяма, — Дайске Андо.

— Если ты чего-то не помнишь — проблема твоя.

— Блять! — Уж кто-кто, а Андо был последним человеком, с кем гитаристу хотелось бы сейчас сцепиться. Вот, непруха! Аоя неожиданно посетили сомнения, так ли всё-таки для него бесполезны сеансы психоанализа?

— Помощь нужна?

— Знаешь, я сейчас немного… расстроен. Пытаюсь, вот, такси поймать, — натянув улыбку, гитарист показательно развёл руками, — и пока безуспешно. Но надежда умирает последней. Так говорят. Вроде. — Сказать, что Широяма был смущён — ничего не сказать. Ему хотелось провалиться сквозь землю. — Давай сделаем вид, что ничего не было? Ну, и мы не встречались. Никогда. Это ведь отличная идея, согласись?

— Почему ты не можешь просто извиниться? Ведь со всеми случается…

— Слушай, не учи меня жить, а?

— Куда тебе ехать?

— Чёрт! — Аой сердито дёрнул плечом. — Не хочу показаться ещё более невежливым, но вряд ли нам по пути. Всего хорошего.

Дайске усмехнулся:

— Садись в машину. Я отвезу!

Широяма вдруг заметил бриллиантовый отблеск знакомого циферблата на руке мужчины. Этот аксессуар Аоя отчего-то раздражал.

— Ты глухой? Я же сказал…

— А ты упрямый!

По коротким слипшимся прядям мужчины стекала вода. Дайске снял очки, рассматривая оппонента. С длинными волосами Юу было лучше… Этот упрямец не только не внял совету не стричься, да ещё и поступил с точностью до наоборот. Да и кто такой Дайске Андо, чтобы Широяме указывать или уговаривать? Действительно, кто? Никто. Между тем, помочь хотелось, как родному. Возможно, это кансайское происхождение так действует, а доля мистического притяжения горит во всех выходцах этой префектуры? Только вот, на Аое это не работало. Наверное, Андо с его нравоучениями казался ему не особо приятным. Интересно, Аой всегда такой агрессивный?

Несколько мгновений ушло на дуэль взглядами, но сердитая игра в гляделки продлилась недолго, поскольку в голове брюнета что-то щёлкнуло, вынуждая принять чужое предложение. Ему, чёрт подери, помощь предложили! Андо молча открыл перед гитаристом дверцу.

— Окей. Сам напросился… — Аой, кряхтя, плюхнулся на заднее сиденье мерседеса. Выпрямил спину, буравя взглядом затылок сидящего впереди пассажира. — В окружную больницу!

Дайске неожиданно заржал.

Да, умеет чувак удивлять, и Аой поразился его отвратительному смеху. Какой-то лошадиный. Тихое ржание с полувсхлипами. Жуть. Широяма невольно скривил рот, в притворном ужасе пробормотав что-то вроде «вау», и Андо смутился — понял и заткнулся.

— Мы туда и направлялись. Тотчи потянул спину, — объяснил тот уже без улыбки, садясь за руль.— Познакомьтесь. Тошия — это Аой-сан. Аой-сан, это Тошимаса Хара, наш басист.

— Добрый вечер, — нарочито вежливо протянули оба.

— Можно просто Тошия, — Хара достал из бардачка небольшое махровое полотенце. — Держите, вот. Погода сегодня не айс, — прошамкал мужчина, просияв улыбкой.

Дайске с лицом благородного рыцаря врубил обогреватель.

— Спасибо, соглашусь, — родил Юу.

Вытирая мокрое лицо, он не хотел поднимать взгляд, ибо чувствовал, что увидит в зеркале чёрные глаза Андо, смотрящие на него с тем же странным выражением, что и тогда, в парикмахерской. Какого чёрта?

…Попрощавшись, Хара покинул машину очень быстро. Промокнуть не хотел, видимо. И от попыток его сопроводить до входа тоже отказался, хитро подмигнув напоследок. Но Аою сейчас было не до расшифровок чужих тиков-подмигиваний — гитарист думал о Таканори.

В больницах на него всегда накатывало чувство обречённости, и потому, глядя в спину удаляющегося Хары, мужчина не спешил покидать авто. Минута или две ничего не изменят. Он набрал номер Урухи и выслушал инструкции, куда идти дальше.

Андо не торопил. Подкурив сигарету, он ждал от Широямы хоть каких-нибудь слов, но так и не дождался.

-Тоже их не люблю… я про больницы, — сказал мужчина, постукивая пальцами по приборной доске. Аой промолчал. — Только не подумай, что…

— Слушай, я вижу, тебе реально нравятся эти часы, — съехидничал Юу, рассматривая ненавистный предмет. — Понтоваться любишь?

Дайске резко выплюнул дым, поднимая возмущённый взгляд на зеркало заднего вида. Более идиотского вопроса ему ещё не задавали.

— Отвали, — холодно отрезал он.

— В курсе, что они бабские?

— Сдались они тебе. Не начинай снова!

— Снова? — с искренним удивлением переспросил Широяма. Что-то он не помнил, чтобы когда-нибудь говорил Дайске о его часах. — Странный ты!

— На себя посмотри! — огрызнулся гитарист Dir en Grey.

Щелчок открываемой дверцы, и вечерний воздух холодом ворвался в нагретый салон. Прежде чем выйти, Аой поднял воротник.

— Ну, бывай, — сухо попрощался он.

Дайске не нашёлся, что ответить. Поджав губы, завёл мотор.

— Чёрт! Хоть бы спасибо сказал, — буркнул себе под нос.

Широяма даже не обернулся.

***

Повреждённое лёгкое, сломанные рёбра и ключица…

Аой начал скандалить прямо в холле, требуя, чтобы его пропустили в палату. Объяснение, что Руки только-только пришёл в себя, и ему необходим отдых, гитариста не удовлетворяли. Ему необходимо было убедиться, что здоровью Таканори ничего не угрожает. От дверей Широяму оттаскивали всей группой, он успокоился лишь после того, как охранники пригрозили вышвырнуть нарушителя спокойствия вон из здания.

Тогда Юу молча осел на пол, несколько раз ударяясь затылком о стену, и замер, обхватив себя руками.

«Хорошо, что Рейты здесь нет» — эта мысль промелькнула в головах всех согруппников, находящихся в больнице, включая и самого Широяму.

— Это я виноват. Я… — сказал он Каю. — Така мне звонил, а я… как обычно, напился.

— Возьми себя в руки, пока я тебе не вмазал. И так все на взводе.

— Где Сузуки?

— В полиции, — мрачно ответил Ютака и добавил: — обещали прислать адвоката…

Через час или полтора, доктор дал разрешение ненадолго впустить к больному кого-то из согруппников. Логично было поручить эту миссию Каю, но Юу рванул в палату первым, а все настолько издёргались, что махнули на данную выходку рукой.

— Не напрягай его, понял? — бросил ему вслед Ютака.

— Да.

От вида Руки, лежащего на больничной кровати, на глаза навернулись непроизвольные слёзы. Маленькое тело оплетали провода, капельницы и гипс, и среди этих нагромождений, певец выглядел каким-то неживым. Чувство вины так сдавило грудь, что каждый вдох давался Юу с большим трудом, будто что-то извне заставляло его грудь вздыматься и невидимым поршнем выталкивать в неё воздух.

— Я красавчик, правда? — раздался слабый голос Матсумото. — Чего молчишь?

— Как ты?

— В мой член запихнули катетер. И мысль, что я не смогу сам поссать не даёт мне покоя… — вокалиста скрутил кашель. Его лицо перекосило от напряжения.

Юу было не до смеха, хоть Матсумото и пытался шутить.

— Больно?

— Больно. Дышать.

— Это временно. Не разговаривай. Тебе нельзя, — прошептал Аой. — Така… прости меня. Я херовый друг.

Это был редчайший случай в истории, когда Широяма вслух произнёс слово «прости».

— Аминь. Что с Реем? — Руки произнёс имя, и по глазам друга понял, что не стоило. В гневе Аой напоминал снежную лавину — не остановится, пока не выплеснет всё и полностью.

«Этот сукин сын за всё заплатит…»