В голове у Андо ныло возрастающей болью, видимо, не только от забранных кверху волос. Он сдёрнул резинку, позволяя прядям рассыпаться по плечам, и начал массировать затылок. Промычал что-то невнятное и тяжело уставился на Широ. Тот реально достал. Схватить бы его за этот наглый палец и вывернуть резко в обратную сторону.

Но… нельзя.

Эта рука слишком ценная.

— Зато я, кажется, плохой… — процедил гитарист сквозь зубы. — Так для чего тебе ключи? — спросил он, изображая искреннее непонимание.

— Протестую! Запрещённый приём! — Широяма благополучно проигнорировал реплику. — Ты пустил в ход обаяние и волосы, — сказал он печально. Свет проезжающей машины резанул по глазам, заставляя мужчину зажмуриться и замолчать. И когда в салоне снова стало темно, брюнет заговорил совершенно с другими интонациями: — Я не умею быть бойфрендом, Дайске. Чтобы совместить! Переживаю и ссу мимо лотка.

Да, Широ кривлялся как мог, но за этим кривлянием Дайске всё же улавливал истину.

— Ждёшь, что я вновь стану тебя уговаривать?

— Не станешь, знаю… — Юу снова коснулся его руки, только уже не так уверенно. — С ключами тогда вышло по-дурацки, — признался ритмист. — Я хотел их забрать. Но проспал совещание, торопился и захлопнул дверь.

— И ни разу с тех пор не позвонил. Нормально пообщались!

— Не упрекай.

— А ты… просто попробуй мне всё рассказать, — попросил Дай. Он мог почувствовать только то, что Аоя швыряет в крайности. Шутит ли Юу сейчас или говорит серьёзно? Он терпеливо ждал, но, Широ, задумавшись о чём-то, молчал. — Юу?

— После трипа было очень стрёмно. Я флешбэки ловил ещё недели две, думал, что я — это не я. А ты всегда такой добрый… — отрезал Широяма, — летишь спасать, понять пытаешься, а я… так и не научился… не знаю, как быть благодарным. Но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую. Чувствую, Дай. Это скорей привычка — делать вид, что ничего не происходит. Так легче, понимаешь?

— Чушь! Это лишь всё усложняет. И я не пойму, если ты не скажешь.

Не может быть, чтобы человек по своей воле хотел переживать, страдать, терпеть неприятности. Они оба всё о себе знали, и каждый был не подарочек. Если бы только Андо догадался, насколько Юу терзает его брак. Тогда бы он наверняка смог объяснить все эти крайности в поведении Широямы. Но Андо не понимал, списывая всё на дурной характер любовника, а Юу терзался, что не может говорить об этом.

— Там, в клубе ты кое в чём признался Каору. При всех.

— Ну, было… — насупился Дай. — Стыдиться теперь меня будешь, да? — вскинулся он. — Снова прятаться побежишь? Я не стану ждать, пока ты созреешь. У меня нет на это времени!

Ругался Андо громко, и злость его была вполне оправдана. Потому что неопределённость изматывала. Наступил момент решать.

— Заткнись и просто дай мне сраные ключи! — зарычал Аой. — И минутку времени. Всего минуту, Дайске!

Андо нервно дёрнул плечом. Он порылся в рюкзаке и достал ключи, отстегнув пару, небрежно протянул их Юу. Что может измениться за минуту? Наверное, не слишком многое. Аой поймал его за руку, сцепляя пальцы. Металлическая связка замерла между ладонями. Андо помнил каждую венку на этой руке, мозоли и маленький шрам. Мог бы узнать просто наощупь…

— Ты можешь не выёбываться, а? — попросил он.

Аой поднял голову, вздохнул, и, улыбаясь одними глазами, взглянул на любовника.

— Не надо так смотреть, — на всякий случай предупредил Андо, осторожно освобождая руку.

Поздно. Погружаясь в гипнотическую бездну чужого взгляда, он, наконец, ощутил что-то живое и настоящее. Увидел то, что есть, а не сотни масок с выебонами. Он почувствовал, что задыхается, что ему не достаточно воздуха, и гитарист тонул в реальности, осознавая, что уже не спастись, ведь такими глазами Юу на него никогда не смотрел раньше.

Хотя, нет, смотрел!

Когда они трахались. Или когда Аой думал, что тот не видит.

Почему Андо заметил это только сейчас?

— Прости меня.

«Это не честно! Не законно! Кто-нибудь, арестуйте его!» — вопил внутренний голос, пытаясь освободить разум от злого наваждения. Его опять провели, обманули, поймали на крючок. Он не готов сейчас нести ответственность за разрушительную правду, которую вдруг осознал; не готов сдерживать её. Но уже простил Аою всё, потому что любовь прощает.

Рука Андо нервно дёргала дверь, пытаясь открыть, и Юу нажал разблокировку.

— Беги, Форест, беги,— ухмыльнулся брюнет.

Выскочив из машины, Дайске обернулся.

— Ни разу не встречал озабоченных оленей!

— Я свожу тебя в Нара, — отозвался Широяма, заводя мотор.

***

Больше всего Ниикура Каору сейчас сокрушался о том, что люди до сих пор не изобрели телепорт. Чёрт подери! В конце концов, его родная Япония впереди планеты всей в области высоких технологий и вдруг такая засада. Ну, почему? А главное, за что? Какое одолжение могли бы сотворить учёные такому, как он. Да и другим, задёрганным во все места людям.

Глядя на то, как Тоору под руководством нависающего сверху Тошии, тюбиком растворителя пытается спасти его сапоги, Каору мечтал сейчас телепортироваться куда-нибудь в горы, и там, заблудившись между соснами, как следует проораться. Орать долго и громко, до хрипоты срывая связки, насколько хватит сил и воздуха. Выпустить наружу истерический вопль истерзанной души, поскольку смотреть на этот цирк, ну, сил уже нет. Лидер уставился в потолок, губы сами собой сложились в трагическую гузку.

Советчиков набежало достаточно. Особенно, когда Кё пригрозил стаффу личной местью, если они сейчас же не помогут отодрать чужую обувь от пола. Но лидер был непреклонен. Выпроводив всех лишних, он вежливо попросил Шинью проследить, чтобы никто не заходил в помещение, пока Кё не закончит с его сапогами.

— Сам! — сурово провозгласил лидер.

Закончив обработку, Кё, кряхтя и чертыхаясь, подождал с минуту, схватил сапоги за голенища и резко дёрнул на себя. Раздался громкий треск разрываемого материала и обувь оказалась в руках певца. Вернее, только один сапог. Подошва второго так и осталась покоиться на графическом квадрате ламината. Да, именно одна одинокая подошва. Гузка на лице лидера немедленно превратилась в оскал. А Кё не испытывал ни тени вины за случившееся.

— Пожалуйста. Блять. — Прозвучало изумлённым шёпотом. — Это были мои единственные сапоги…

Каору редко что-то покупал, но когда такое происходило, то случалась любовь. Ниикура прикипал к вещи всей душой. Занашивал буквально до дыр и выбрасывал лишь тогда, когда носить это становилось уже невозможным. Так случилось и с сапогами. Он купил их лет десять назад и носил аккуратно и с любовью до сего момента. Пока Кё их не убил.

— Да ладно, Ниикура, пора выкинуть это старьё! Купишь новые.

Каору ничего не ответил, но «смерть» сапог стала последней каплей лидерского терпения. Он накинул на плечи куртку и молча забрал свои вещи. Хорошо, что были ещё одни ботинки, в которых можно было уйти.

— Као, — окликнул его Хара, — мы с Шином в бар поедем, не хочешь с нами?

— Спасибо, не надо, — безжизненно ответил тот.

— Переночуешь у Терачи или можно ко мне.

— К тебе? — прозвучало пространно, а затем категоричное: — Нет!

Лидер сказал своё слово.

— Ты перестарался, Кё, — выговорил драммер, когда Каору ушёл. И хоть вокалист ничего не ответил, было ясно, что он тоже это осознал. Да, довольным Тоору Ниимура точно сейчас не выглядел. — Пойдём уже. Машина ждёт.

— Я позвоню ему. Когда остынет, — не понятно для кого объявил певец.

***

… Лидер зажмурился, стиснув зубы. «Просто выдохни и живи дальше» — говорил он сам себе. Ему до хрена лет, и с каждым годом жизнь проще не становилась. Напиваться в одиночестве вошло в привычку. Вообще-то Ниикура всегда держался, но сейчас вдруг понял, что бессмысленно удерживать лодку, когда все гребут в разные стороны. Жаль потраченных впустую нервов, а ещё больше — себя самого. А может, он просто не достаточно старался? Если наладить отношения с Кё, то, возможно, и в группе что-то изменится в лучшую сторону? Хотя, вряд ли. Кё – невменяемый мудозвон. Поздно.