— О да, ты позвонил… — издевательски протянул Андо, прерывая чужой монолог, — и звонишь всякий раз, когда напиваешься. И тупо молчишь в трубку. Упрямый осёл! Не я первый оттолкнул тебя! Ты сам так захотел. Какие ко мне претензии?

— Иди нахуй!

— Сам иди, — Андо нажал на газ, и машина резко сорвалась с места. — В следующий раз, когда захочешь «проявить жизнелюбие», — гитарист нарочно цитировал слова Широямы, — меня к этому не привлекай.

— А я тебя и не звал! Ты очень неприятная и назойливая галлюцинация, Дайске Андо, — произнёс Юу капризно.

— Чё?

— Да брось! Какой нормальный человек сорвался бы хрен знает куда среди ночи?

— Я поехал, блять! — прорычал сквозь зубы Дай. — За тобой, (сука)! — и добавил, отчеканивая каждое слово: — Потому что ты позвонил.

Осознание яви оказалось для Широямы слишком шокирующим. Потому что Андо и, правда, бы поехал. Потому что любит заниматься благотворительностью. Всегда спрашивает, нужна ли помощь. Ангел. Да позови его кто угодно, он бы не отказал. Но это уже ни в какие ворота…

— Что с тобой? Тошнит? Я открою окно. Юу?

Да, Широяму мутило и сердце ненормально колотилось в груди. Казалось, эта мышца пытается пробиться наружу, ломая клетку из рёбер… Пульсация в мозгу нашла дорогу на свет носовым кровотечением. Дай выругался, ища в бардачке пачку салфеток, сунул несколько в руку Юу, но тот безвольно замер, уставившись на кровь, капающую на одежду. Тогда Андо сам зажал салфетками чужой нос, затем взял ладонь Широямы и заставил его зафиксировать положение, откинув голову на подголовник сиденья.

А Юу очень беспокоило то, что он сейчас наговорил. Да, собственно, ничего криминального — в любви признался своеобразно. Мужчина застонал от негодования и зажмурился. Удовлетворит ли сейчас Дайске его простое «извини»? Но Аой не смог выдавить из себя ни слова.

Скрипнул механизм открываемого стекла, ветер ворвался в салон, окутывая мужчин утренней свежестью. Стало холодно, но Широяма предпочёл молча замерзать, опасаясь, что снова скажет лишнего. Когда Андо, наконец, закроет чёртово окно? Уже зубы стучат.

— Ты как? Говори, если хреново. Юу… что ты молчишь? — Фонетика каждой буквы болезненно отдавалась в голове. Потому что это имя стало важнее, чем сотни других.— Аой?

— Окно! — выдал тот, освобождаясь от салфеток. — Холодно. Неужели не чувствуешь?

— Холодно, — повторил за ним гитарист и нажал на кнопку. Стекло снова поползло вверх.

— Я скучаю, Дай.

И после этих слов оба вдруг испытали странное облегчение, и как будто даже дышать стало легче. Но Андо всё ещё не остыл: ему хотелось компенсации за истрёпанные нервы и за эту бесконечную неопределённость, которую возводил между ними Аой.

— Куда мы едем? — шёпотом спросил Юу, отворачиваясь.

— Куда-нибудь.

Дай привёз его на квартиру, в которой они встречались. Гитарист не спешил расторгать аренду: ему полюбился этот островок свободы, где они становились самими собой. И, честно говоря, Андо не покидала надежда, что когда-нибудь Аою захочется вернуться сюда. И он вернулся. Но не в том амплуа, как хотелось бы.

— Сколько меня держит?

Снова отстранённость и холод в голосе.

— Часов шесть, не меньше.

— Ты не обязан.

— В курсе, — Андо усмехнулся, подумав, что это ещё далеко не всё.

Отправить Широ в душ было сейчас нереально: они оба слишком устали. Поэтому Дайске просто указал на диван, и Аой как был — в ботинках и одежде, повалился на постель. Но уснуть Юу не мог. Вертелся, возился, страдал. Потом в раздражении скинул обувь и сел в кровати. Сушняк терзал невыносимо.

— Вон, видосики в телефоне глянь пока, — сказал Дайске, приготовив себе чашку кофе. — Что-нибудь позитивное. Легче станет… Сразу уснуть не получится. Готовься к флешбэкам. Принести чего-нибудь? Воды? — спросил он.

Широяма забылся тревожным сном лишь через час, следуя совету Дайске и листая ленту, но очнулся минут через двадцать в ужасе, и его стошнило в вовремя подставленную ёмкость. Всё это время Дай, выполняя функцию послушной сиделки, ютился в кресле напротив.

— Хреново-то как… — отплёвываясь, проговорил Широяма.

— Приключения мозга неисповедимы. Бывает, — устало повторил Андо, потирая правый висок. От бессонной ночи у него дико заболела голова. — Спи.

Глаза слипались неимоверно, а за окном уже во всю светило солнце. Гитарист поднялся и задёрнул шторы, погружая помещение в полумрак. Он и сам почти задремал, но обещанные флешбэки не собирались оставлять в покое их обоих. Широ бился и кричал во сне, его мучили кошмары, и Дайске пришлось его растолкать.

— Господи, блять! — простонал Аой, сев в постели. Андо сунул ему полотенце и принёс ещё воды. Широяма пил её жадными глотками, вцепившись в стакан трясущимися пальцами. Вода стекала ему на подбородок, шею, одежду, проливалась на диван. — Всё, во что я верил раньше, оказалось таким бессмысленным. Знаешь, что я понял? — срываясь на хрип, говорил Широяма, пока Дай вытирал ему лицо и помогал снять мокрую одежду. — Мы должны больше ценить свою жизнь, и клянусь, что отныне я буду. Постараюсь ценить каждый грёбаный момент никчёмного существования…

— Прекрасная речь, — согласился Андо скептически, — запомни её.

— А ведь некоторые люди сами догоняют безо всякой наркоты. А я, видимо, слишком тупой, — Аой обхватил себя руками, раскачиваясь из стороны в сторону наподобие маятника. Дайске остановил эти движения, обхватив Юу за плечи, и закутал в одеяло.

— С тобой всё будет хорошо.

— Как?

— Это всего лишь «бэд». У меня их было несколько.

— Ты мазохист?

— Сложно сказать, — вымученно улыбнулся ему Дай из кресла. — Как-то раз мне подсунули вет-препарат, а потом захотелось узнать, бывает ли что-то хуже…

— И как?

— Бывает. Спи.

— Дай? — вдруг позвал Широяма. — Иди сюда. Не могу спать один.

— Умм?

— Я собой не горжусь. Ты должен знать. Но когда я приду в себя, то обсуждать это не стану. Вообще ничего не буду обсуждать. Так что скажи мне всё сейчас. Если хочешь.

Дайске мог бы прочитать целую лекцию о том, какой Широяма безответственный и самонадеянный. Орать, ломая мебель, требовать клятвы, чтобы тот завязал с экспериментами и вёл себя нормально. Только Широ уже взрослый мальчик, а Андо не тот человек, которого Юу станет слушать. Так что форсировать тут не стоит. Гитарист собрал волосы в «гульку», открыл шкаф и достал оттуда треники с майкой, затем многозначительно произнёс лишь одну фразу:

— Ты даже не представляешь, как меня взбесили ключи в пепельнице!

— Я старался, — сонным голосом промурчал Юу.

— Что? Ты старался?!

Но Широяма ничего не ответил, поскольку, наконец, его вырубило. Дайске раздражённо хмыкнул, переоделся, взяв ещё одно одеяло, и коленом, довольно грубо, подвинул ритмиста к стене.

Сраное кресло. Мерзкий Аой. Что же он за человек?

— От тебя несёт, как от скота, — проворчал гитарист, но его руки уже крепко обнимали худое тело под одеялом. «Я тоже скучаю по тебе, сукин сын».

***

========== Глава тринадцатая ==========

«How many times will I ask myself why, how many times?

How many times will I ask myself why, how many times will I cry?

How many times will you honk your horn and say fuck you?

Now what the fuck does that do?

Ya feel better now? I didn’t let ya pass

How ‘bout I stop my car, and beat your fuckin’ ass?»

Insane Clown Posse

Дайске завис, держа двумя руками раскрытую большую сумку, наткнувшись на что-то в глубине чёрной подкладки. Да, блестящий брелок со связкой сраных ключей. Аккуратненьких таких, продублированных — каждого по два. Гитарист достал их со дна и до боли сжал в ладони. Удивительно, насколько Юу удавалось поддерживать в нём состояние «почти, да не совсем». Андо просто хотел быть рядом, но это желание, видимо, напрягало Юу. Почему? Непоследовательность взаимоотношений гитариста утомила, но именно перепады от «люблю» к «ненавижу» выделяли ритмиста Gazette среди других похожих засранцев.