— Как справляться собираешься? — спросил он, указывая на лангету.

— … Найму кого-нибудь, — ответил Руки равнодушно. — Твою домработницу, например. Одолжишь?

Таканори никогда бы для себя не попросил, особенно друзей. Не хотел навязываться. Зачем напрягать людей — у них своих проблем хватает.

— Домработницу не получишь — она моя! Но ты можешь переехать и воспользоваться всеми благами. Я от своих слов не отказываюсь.

— Открой окно — мутит, — лениво отмахнулся певец. Аой нажал на кнопку, и стекло поползло вниз. На самом деле, за время, проведённое в клинике, Руки просто отвык курить. — Мне ещё Корона у Ютаки забрать надо.

— Выброси её. Я про сигарету. Чего насиловать организм?

— Тебя не спросил, — огрызнулся певец, но совету внял. Сминаемый аккуратными пальцами, окурок затлел в пепельнице.

Аой неожиданно помрачнел.

— Оставь собаку Каю, — тихо отозвался ритмист, глядя на дорогу. — На время. — Ладони крепко держали руль, машина повиновалась любому капризу водителя. — Давай ко мне, пока гипс не снимут. Не хрен нанимать непонятно кого. Заедем к тебе за вещами. — Нога плавно жала на педаль, открывая взгляду Матсумото напряжение мышцы чужого бедра.

— Юу?..

Широяма и раньше опекал его, только симпатии были не настолько осязаемы, но после расставания с Акирой Матсумото ощутил новые вибрации. Это воспринималось на уровне интуиции. Изменилась химия. А певцу сейчас такое ни к чему.

— У тебя выбора нет, Руки-сан, — прозвучало шутливо, но тёмные глаза чётко следовали траектории дороги, они не улыбались. Така мог попытаться найти лазейку, чтобы улизнуть, но Широ его опередил, предлагая альтернативу. — Но можно попросить Уруху, если хочешь. Почему нет?

— Юу… — По лицу Матсумото пробежала тень беспокойства, но тут же пропала за маской холодного безразличия. Аой никогда не страдал отсутствием ума, скорее, любвеобильностью… — Не думай обо мне в том ключе, в котором сейчас на меня смотрел. И даже если я не прав и ошибаюсь, всё равно, не думай, ты понял? Мы не совместимы.

— Ни хрена не понял, ну да ладно, — небрежно выплюнул Широяма. На самом деле, всё было просто: Така не хочет неясности между ними. Переехав к гитаристу, он станет ещё более уязвимым, потому что Юу, разумеется, станет прессинговать. А у Руки всегда должен быть выбор. К счастью, Аой этого не забывал, а ещё он не принадлежал к типу людей, которые станут ломиться в закрытую дверь. — Я тут познакомился кое с кем, — сказал мужчина после некоторых раздумий. — Интересный чувак попался.

— Ты ведь это сейчас говоришь не потому, что я…

— Ты чего себе напридумывал, идиот? — прозвучало возмущённо. — Кто я, по-твоему?!

Певец облегчённо выдохнул, вытирая вспотевшую ладонь о штаны.

— Я его знаю?

— При случае познакомлю. Если этот случай… представится.

Судя по ответу, Юу пока не определился, но Таканори ощутил его заинтересованность. Во всяком случае, Широ не лгал.

— Номер телефона? Электронная почта? Имя, в конце концов? Я чувствую, он тебя зацепил…

Юу пожал плечами:

— Ну, не так сильно как ты. Но… — Широяма неожиданно разразился до ужаса неприличным смехом, и Матсумото возмущённо ударил его по плечу. — Да, Така, я хочу продолжения. Он классный.

— А у продолжения имя есть?

— Дай, — мечтательно произнёс гитарист. И неожиданно повторил медленно, будто пробуя фонетику каждой буквы: — Дайске Андо.

***

…О чём ещё можно думать за едой? Конечно, о еде. Например, о вкусе губ, чуть горчащих выпитым виски. Полных, сочных и, знаете, не фига не покорных. Своенравных, как и их обладатель. Нет, Дайске не собирался съесть Аоя, вернее, хотел бы, но не в том смысле. Не о еде речь.

— Хватит налегать на сладкое, — недавно предупредил Каору. Андо чуть не подавился, вдумавшись в жирный намёк: «Все жрут мясо, пьют пиво и, заметь, никто не потребляет столько сахара! Пойди и трахнись уже — не дело повышать серотонин шоколадным парфе. Разжиреешь — выгоню из группы. Заебал».

На самом деле, Ниикура ничего такого не думал, — заморачивался Дай, особенно, когда появлялось свободное время. К счастью, такие моменты выпадали нечасто, но гитаристу стало казаться, что он реально поправился. «На миллиметр, ага», — поржал над ним Хара, когда тот спросил напрямую, указывая на свой впалый живот.

Стоило музыканту отключиться от работы, как голову забивала всякая чушь об Аое. Мысли о Широяме, с некоторых пор, вызывали у Андо стойкую эрекцию. Близость с этим мужчиной томила и радовала одновременно, с Юу всё казалось лёгким и необязательным. Несерьёзным и безвозмездным. Трудность составляло лишь найти общий язык перед тем, как уломать. Но это и было самым интересным, ибо приз оправдывал все усилия, а игра стоила свеч.

Воспоминания накатили бурно и стремительно, как случайный секс. Андо перестал жевать и судорожно глотнул виски, стараясь не представлять, о чём подумают согруппники, если увидят выражение его лица. Но все были заняты ужином и на покрасневшие щеки мужчины, никто не обратил внимания.

Про приближающийся «домашний тур» он Аою рассказывал между трахом, только вот, слушал ли его Юу в тот момент? Хотел ли узнать о чём-то ещё, помимо «здесь и сейчас»? И для чего вообще поднимать вопрос о следующей встрече, когда есть номер телефона? Но… перспективу ограничивали мотания из города в город. Но всё же, Андо написал откровенное сообщение в лайне, которое Широяма благополучно проигнорировал. И тогда Дайске заревновал. А потом, разозлившись на самого себя, напился и разбил айфон. С концами. Дурак.

Последняя встреча, уже третья по счёту — это ли не система, некая последовательность из разряда «продолжим, пожалуй»? Вот именно. Можно разве назвать случайностью, когда уже сам ищешь приключений на свою задницу?

Менеджер дал отмашку ехать в гостиницу, и Дайске был счастлив поскорее вернуться в номер.

— Ты в порядке? — спросил его Каору в лифте. — Рожа красная.

Щёки Андо полыхали лихорадочным румянцем.

— Норм, — отозвался он. — Это всё виски. И жара.

Закрывшись в номере, Дайске упал на диван, уткнувшись лицом в подушку.

…Как же классно! Волнительно перехватывать и отдавать инициативу, не загадывая наперёд, кто из них возьмёт бразды лидерства. Дайске вдруг захотелось быть снизу. Они тогда даже не разговаривали, переняв поведение представителей животного мира — дикое и примитивное во всех проявлениях. Но позднее, момент, когда гитарист вжимался пахом в чужие бёдра, разрушил весь дальнейший сценарий. Широяма отличался активностью в обеих позициях, но тупо ленился. А Дай… тот не мог определиться с тем, чего хочет больше, потому что всяко было хорошо.

«Ты лежишь, тебя ебут».

Да, сука, да! Пытаясь урезонить либидо, он накрыл рукой выпирающую ширинку, и это совсем не помогло. Резкие и жаркие сцены секса, сопровождающиеся хлюпающими пошлыми звуками от соприкосновения двух потных тел, разгорелись с небывалой силой в воображении мужчины.

Трахнуть себя — тоже удовольствие. Но это же так… грязно? Гитарист смущался от того, что обстоятельства вынуждают его реализовывать свои фантазии в гостиничном душе, и, в то же время, торопился скорее удовлетворить их. Он рассматривал свой член, пытаясь осознать момент, когда рука заелозила по стволу. Пальцы привычно сминали плоть, собирая и медленно размазывая по головке выделяющийся секрет, скользнули вниз, к яичкам. В нетерпении вышагивая из штанин, гитарист на секунду задержал взгляд на собственном отражении, выдавливая на ладонь лубрикант и… дальше желание захлестнуло разум, заставляя мужчину остервенело насаживаться на собственные пальцы. Сначала медленно с оттягом, затем, он проникал в себя резче и глубже. Больно, но так хорошо, когда знаешь, чего именно сейчас не хватает. И вскоре, предоргазменные судороги согнули тело, вынуждая в приступе экстатического удовольствии упасть на колени; и Дайске протяжно застонал, выплёскиваясь в руку и судорожно хватая ртом воздух. Поднёс ладонь к лицу, считывая объёмы… Затуманенное сознание не хотело возвращаться в реальность…