— У нас-то? Ага, на мази, — сказал он. — Кое-что обсудили, заливая алкоголем. За беседой время летит незаметно.

— Все косточки мне перемыли, сплетницы?

— Даже не сомневайся! Ни одной целой не осталось, — продолжал веселиться лид-гитарист.

— Сволочи, — буркнул Широяма.

— На себя посмотри!

— Хватит! Ты зайдешь или так и будешь подпирать стену? — поинтересовался я. Постояв еще мгновение, Аой все же отошел от двери, позволяя, наконец, ее закрыть.

Я наклонился и стащил с него ботинки, затем помог избавиться от куртки. Он не сопротивлялся, только молчал, мрачно наблюдая за моими действиями.

— Тебе бы в кровать. А? Пойдем?

— Валяй, мамочка, — неожиданно согласился он.

— Чай будешь? — подал голос Уруха.

— Ты — настоящая утка! То есть друг, — промямлил Аой.

Парадоксально, что теперь уже я веду невменяемого ритмиста в спальню. Недавние воспоминания яркой вспышкой пронеслись перед глазами. Я только вздохнул. Помогая ему раздеться и накрывая одеялом, я подумал, что заботиться о ком-то — достаточно приятная вещь…

— А ты будешь поить меня с ложечки? — закапризничал гитарист.

— Буду, — согласился я.

— Мило.

— Да ну?

— Теперь у меня болит голова, — пожаловался он. — Такое ощущение, что мозг внезапно усох. Резко сократился в несколько раз и превратился в ма-а-аленький шарик. И перекатывается по черепной коробке, когда я поворачиваю голову. Самое ужасное знаешь что?

— Что? — интересуюсь я.

— Мой череп изнутри ни фига не круглый и не гладкий. Там неровности, шипы и очень острые углы. И когда мой мячик-мозг перекатывается по этим неровностям и налетает на шипы и углы, это адски больно! Поэтому лучше не шевелить головой, чтобы мой шарик, мячик или мозг никуда не перекатывался…

— Юу, ты ничего не принимал, кроме алкоголя?

— Ни в коем случае.

— А то прет тебя как-то не по-детски. Я принесу таблетку.

— Только не из тех, которые оставила Аяме.

Его шутка заставляет меня расслабиться! Даже в таком состоянии, он умудряется…

— Ты не злись, я не хотел давить, — сказал он, глотая аспирин.

А у меня вдруг вырвалось:

— Переезжай ко мне, Юу, — И не дав ему вставить ни слова, продолжил: — Молчи и не верти головой: там острые углы у тебя…

========== Точка отсчёта 6 ==========

Итак, я допустил, чтобы в моей квартире поселилось чудовище с тяжелым взглядом. Везде, куда ни посмотри, вечно натыкаюсь на его футболки, медиаторы, джинсы, носки и на него самого. Он даже гитары ко мне перевез. И они — единственная драгоценность, которая занимает конкретное место в моей гостиной и содержится в завидном порядке. Все же остальное — катастрофа! Я человек, привыкший к некой системе упорядоченности в собственной квартире, просто дурел от вопросов типа:

— Эй! Ты не видел мои штаны? А ремень от гитары?

Но сегодня реплика «А куда ты дел мои носки?» выбесила нереально, заставив лимит терпения забарахлить всплесками ярости. Это было уже как-то слишком. Я ему, собственно, не жена, чтобы следить за подобной ерундой.

— На хрена мне твои носки?! Ты специально, да? Я не нянька, дабы подгребать за тобой дерьмо и искать чёртовы носки! И как только у тебя язык повернулся? Ненавижу это! Тебе что, сложно складывать все в одно место? Ты засрал весь мой дом! Я свои вещи уже не могу найти в этом бардаке, но зато знаю, где лежат твои!

Моя тирада, похоже, вдохновила гитариста. Будто бы он только и ждал момента, когда я выйду из себя, чтобы начать препираться.

— Та-ка-но-ри? — произнес он по слогам. — Да ты зануда! Ворчишь, как бабка, с самого утра. Недозакинулся? Не создавай проблемы на пустом месте. Ты как женушка недотраханная!

— Что ты сейчас сказал? Женушка? Недотраханная?! А сам то! Перетраханный. Мозоли не натер еще? Член не болит?

— Хочешь, покажу?

— Ах, избавь! Твой член меня не привлекает, — стараюсь выказать равнодушие, но как он выводит меня сейчас!

— А чей привлекает? — ехидно спрашивает Юу.

— Лучше не беси! — рычу я.

— Нет, правда, чей? Я живу с тобой, сплю на диване. И знаю, что секса у тебя не было с тех самых пор. — Аой с задумчивой улыбкой почесал переносицу. — Да. Точно, с тех самых. Давненько… Так что? — его глаза заблестели.

— То самое! Оставайся на диване, а ко мне не лезь, понял? — вырвалось у меня. «Провокатор хренов».

— Така? — тон его резко меняется с саркастичного на более нейтральный.

— Достал.

— Почему ты злишься?

— Потому что ты не убираешь за собой!

— И это всё, что тебя волнует? — Вопрос явно имел под собой сексуальную подоплеку.

— Да. — «Разумеется, это не всё, но ты, сволочь, не услышишь от меня больше ни слова».

— Лжец!

— Думай, что хочешь. — «Вмазать бы тебе по роже, чтоб не задавался!»

Конечно, я покривил душой. Уж слишком он заносится! Но, реально, с тех пор, как мы живем вместе, он и пальцем ко мне не притронулся. Так что я сплю один в своей кроватке, и между нами все очень целомудренно. Аой — прекрасный друг, внимательный и безупречный. Со времен моего передоза он больше не отходил от меня ни на шаг.

Широ я знаю слишком давно, чтобы иметь представление о его здоровых и не очень потребностях в плане секса, ведь я говорил уже о его гиперсексуальности. Так что нередкие ночные отлучки, или же исчезновения Аоя днем, для меня являлись вполне привычными. Он всегда отдавал предпочтение женщинам. Иногда даже нескольким сразу, и я никогда не ревновал. Да и мне ли его контролировать, учитывая все то, что он для меня делает?

Но я почувствовал, как во мне изменилось что-то. Как будто меня перенастроили. Из хроматизма* в минор, или же… Это очень странный лад, который наполняет меня сладкой болью. Когда Юу уходит, я страдаю, словно мазохист. Уверенность, что он бросит всё, заикнись я хоть словом, не покидает меня, но имею ли я на это право? Знаю только, что этот человек необходим мне. Он стал неотъемлемой частью моей бесполезной жизни и отыскал в ней смысл. Это какая-то внутренняя симфония раздрая, приносящая удовлетворение. Самое главное, что мне нравится испытывать внутренний диссонанс, поскольку он заполняет пустоту, в которой я пребывал уже очень долгое время.

Сначала было все равно, что он не проявляет ко мне прямого интереса в плане секса, но мое равнодушие отчего-то быстро закончилось. Я желаю его близости больше, чем когда -либо; но, и то, что Аой не идёт навстречу, вынуждая сублимировать, тоже приносит какие-то новые эмоции, которых я не испытывал ранее. И мне нравится взращивать это чувство, когда всё неопределенно и незнакомо…

Он прочно обосновался где-то внутри, пустил корни, отравил кровь сладким ядом, чтобы моё сердце начало выбивать пульсом его имя. Мне и правда захотелось погрузиться в этот туман, чтобы всё остальное потеряло актуальность. Странно, очень странно. Я никогда не испытывал подобного. Но скорей всего, это просто приход, вызванный воздействием утренней дозы. И я ищу оправданий…

— Пойду, разгребу кухню, может, носки всё же найду, — обращается Юу сам к себе и безропотно отправляется перемывать гору посуды.

Прекрасный выход из сложившегося конфликта! Таким образом меня проверяют на прочность день изо дня. Доводят до белого каления и внезапно уходят на попятную. Ну, и убирают за собой… иногда… Чертовски редко!

Вот так началось наше очередное совместное утро.

Никогда бы не подумал, что вместе со своей наркоманией я позволю Широяме контролировать и собственную жизнь. Этот кошмар оккупировал мою гостиную, и практически двадцать четыре часа в сутки я вынужден пребывать под неусыпным надзором пронизывающих черных глаз. Этот напряженно-оценивающий взгляд я ощущаю на себе повсюду, куда бы не отправился. Юу опекает меня, но порой может быть таким бескомпромиссно жестким, что это очень напрягает.

Закидываться коксом я, увы, не перестал, но благодаря Юу доза сократилась. Проблемы, конечно, никуда не ушли. Я так же мучаюсь приступами паники, головными болями, впадаю в депрессию и не могу спать ночами. И всё это ложится на плечи гитариста, который самоотверженно усмиряет мои истерики и прогоняет страхи. Благодаря ему я уже не впадаю в отчаяние, как раньше, и должен признать, что счастлив разделить с ним всё, что со мной происходит. Только вот еще вопрос, для чего ему нужно это? Человеку должно быть ой, как не все равно, дабы поступиться собственными интересами. Так насколько же тебе нужен я, Аой?