========== Гром в сентябре — к долгой осени ==========
Гром прогремел вдалеке, но Саре показалось, что молния готовилась бить прямо по ней. Резко подскочив, девушка больно ударилась виском о толстое стекло и охнула. В другой раз она бы уже принялась тихонько бубнить себе под нос ругательства, но вид, открывшийся перед глазами, лишил дара речи. Нью-Йорк оказался еще невероятнее, чем она могла себе представить.
Последний раз она бывала здесь маленькой девочкой, когда мир представлялся открытым, прекрасным и светлым: родители были вместе, родной дом в Балтиморе не пугал ночными шорохами, а самой большой проблемой младшей школы были невкусные столовские пирожки. Девушка вспоминала, как они с отцом до вечера объедались сахарной ватой и карамельными яблоками на Кони-Айленде, кочуя от карусели к карусели, несмотря на холод. Вспоминала, как мама учила ее кататься на роликах в Рокфеллеровском центре. Вспоминала яркие огни огромной елки. Да, жизнь определенно была хороша.
До Сентфора.
И вот робкая улыбка, забрезжившая на бледном лице впервые за долгое время, исчезает. Сказочные гирлянды и приятный скрип льда под коньками сменяет мрачный лес и крики друзей. Вокруг вновь начинает сгущаться молочный туман, а из легких исчезает воздух.
Как и всегда в таких случаях.
Глубоко вдохнув, она закрыла глаза, беззвучно повторяя одну и ту же фразу. Твердила до тех пор, пока страшные картинки не начали исчезать.
— Ты не в Сентфоре. И даже уже не в Балтиморе. Ты в Большом яблоке, — прошептала Сара, обращаясь к отражению в окне.
Постепенно изображение за стеклом вновь приобретает четкость, словно снятая на пленку фотография, проявляясь в растворе. Яблоко казалось не просто большим — оно было огромным. И где-то там, среди бетона, стекла и металла ее ждала новая жизнь.
Усилием воли подтянув уголки губ, девушка встала и, подпрыгнув, попыталась стянуть с полки чемодан. Забросить его наверх ей помог добрый попутчик, сошедший тремя станциями раньше, и сейчас Сара беспокойно озиралась по сторонам, выискивая подходящую высокую фигуру среди тех, кто остался в вагоне.
— Вам помочь, мисс? — улыбнулся проходивший мимо мужчина.
— Да, было бы здорово. Я, как видите, для поездов ростом не вышла, — развела руками она.
— Издалека? — ловко снимая поклажу, спросил помощник.
— Из Мэриленда, — коротко ответила, вытаскивая пластиковую ручку. — Спасибо!
— Самолетом было бы быстрее, — почесал подбородок незнакомец. — Да и удобнее.
— Пожалуй, — согласно кивнула Сара. — Но я боюсь летать.
Помахав на прощанье услужливому попутчику, поймала себя на мысли, что страшиться какого-то куска металла, зависшего в воздухе глупо. Потому что в мире есть вещи куда хуже авиакатастрофы.
Следующие дни она не запомнила. Сначала под насмешливым взглядом таксиста долго шарила в телефоне, выискивая адрес общежития, потом спорила со строгой комендатшей, доказывая, что ей обещали одну соседку, а не трех, после, смахивая пот со лба, отдраивала новую комнату и придирчиво созерцала результат своих трудов.
Заселяться накануне начала учебного года было глупо — на прогулки по городу времени не осталось, но она убедила себя, что они ей вообще не сдались. Ей были нужны пары, потертые библиотечные книжки, тишина и столько работы, чтобы как можно реже оставаться наедине со своими мыслями: ничего хорошего в них все равно не было.
Соседка оказалась на редкость приятной: беспокойной, но с юмором. Смотря, как Вивиан, приехавшая из деревушки под Айдахо покорять большой город и исторический факультет, не замолкая ни на минуту, накручивает смоляные волосы на горячую плойку, Сара невольно вспоминала Стефани: у той тоже в арсенале были шуточки на любой случай.
— С первокурсниками делать нечего, — деловито вертясь перед зеркалом, важно вещала Вивиан. — Одни прыщи и потные руки. Нам с тобой нужны ребята посерьезнее, постарше.
— Вив, мне они вообще не нужны, — не отрываясь от конспектов, проворчала Сара. — Потные руки и прыщи — это не худшее.
— Что может быть хуже прыщей? — скривилась егоза, застегивая короткую кожаную юбку.
— Проблемы, — мрачно заявила девушка, выделяя ярким оранжевым маркером ключевые тезисы. — От них одни проблемы.
— Не те парни, значит были, подруга, — усмехнулась соседка. — Правильный чувак проблем создавать не будет.
— А что же он будет делать? — Сара отложила тетрадки и с интересом всмотрелась в зеркальное отражение.
— Он их будет решать, — твердо отченканила Вивиан.
И впервые за месяц с начала учебы Сара позволила себе задуматься о чем-то кроме длинного списка предметов. Перед глазами всплыли ребята из прошлого. Не видящий дальше своего носа Дерек, трусоватый Бобби, лживый Джон… И Майкл… Она не просила его решать проблемы, пожалуй, она просила куда больше — бросить все и уехать с ней в Балтимор, подальше от ночных кошмаров и цирковой шарманки, заунывная песня которой мерещилась отовсюду. Она вспоминала, как он бежал к ней навстречу по темному перрону, как шептал самые нежные слова, сжимая ее руку в поезде.
Вспоминала, как спустя полгода он торопливо собирал рюкзак, бормоча что-то «на извинительном». Вспоминала, как захлопнулась дверь.
За последние месяцы болезненные картинки потускнели, но рана, что оставили слова сожалений, брошенные на прощанье, так и не затянулась. И Балтимор, на который она так надеялась, потерял для нее все краски, встав в один ряд с чертовым Сентфором — еще один город, принесший лишь разочарование и боль.
— Я не хочу с тобой спорить, Вив. Но и соглашаться не стану, — наконец, задумчиво произнесла она в пустоту. — Без обид?
— Да как угодно, дорогуша. Хочешь грызть гранит науки, пока всех красавчиков расхватывают, как горячие пирожки? Твое право, — усмехнулась Вивиан. — Мне же больше достанется.
— Уступаю свою порцию выпечки, — натянув серьезную маску, Сара приложила руку к груди. — Все пирожки твои.
— Благодарю за щедрость, — театрально поклонилась соседка и обе девушки рассмеялись. Вивиан громко, Сара еле слышно.
Проводив подругу на гулянку, Сара добрый час пыталась войти в привычную колею и как следует подготовиться к завтрашней лекции, но усилия были тщетны. Образы, что она с таким успехом давила в себе последние месяцы, вновь вернулись и уже не хотели отпускать. Помаявшись до полуночи, студентка махнула рукой и, наконец, решилась на то, чего так усиленно избегала: проскочив мимо сопящей вахтерши, девушка выскользнула на улицу.
Молодая Нью-Йоркская осень оказалась нежной и теплой. Задумчиво разгоняя кроссовками сухие листья, Сара нарезала круги в местном парке. Темнота, сквозившая из-за деревьев и кустов, не пугала ничуть — здесь, в Большом яблоке ей грозила разве только бездомная собака. Но собак она любила, и это всегда было взаимно.
В голове постепенно прояснялось и первокурсница уже планировала поворачивать назад, коря себя за отказ от таких прогулок — было даже приятно, как вдруг уловила знакомый табачный аромат. Так всегда пахло от Вишни — от других воняло, но от кучерявого ловеласа именно пахло. Клубы терпкого дыма, неизменно сопровождавшие веселого байкера, не вызывали отвращения, скорее, наоборот. Хотелось вдыхать глубже.
— Ты совсем чокнулась, О’Нил, если раз за разом возвращаешься туда, — пробормотала она себе под нос, понимая, что вспоминать сентфорскую банду было ошибкой. — Хватит уже об этом думать. И говорить с собой заканчивай.
— Думать о чем? — внезапно прохрипела темнота.
— Кто здесь? — встрепенулась девушка, пытаясь понять, откуда доносился звук.
— Никто, — из темноты блеснули желтоватые глаза и от дерева отделился силуэт.
Перед Сарой возник высокий черноволосый юноша с вишневой сигаретой в зубах. Прямой нос, высокие скулы и серебряная серьга в ухе. Что-то такое она себе и представляла, объясняя Вивиан, почему от парней одни проблемы.
— Извини, не хотел напугать, — незнакомец приблизился и встал в светлое пятно, отбрасываемое фонарем.
