Мартен-Герр тоже был потрясен такой гнусностью. Конечно, он был счастлив, что с его совести спало в конце концов такое бремя злодеяний, но в то же время страдал при мысли, что имя его и добрая слава замараны таким проходимцем. И кто знает, на какие подлости еще пустится негодяй, прикрываясь его именем.

Теперь он понял жестокую месть Пьера и не только простил его, но даже оправдал. Добряк оруженосец упускал при этом из виду, что за проделки виновного расплачиваться приходится ему самому.

Когда Габриэль с улыбкой указал ему на это, Мартен ответил:

– Не все ли равно! Я все-таки доволен, что так получилось! По крайней мере, если только я выживу и останусь хромым, меня никто не смешает с обманщиком и предателем.

Но, увы, это слабое утешение было весьма сомнительным. Выживет ли он? Хирург городской стражи не ручался. Нужна была неотложная помощь хорошего хирурга, а тут в течение двух дней приходилось довольствоваться простыми перевязками.

Но не только это беспокоило Габриэля. Часто он напрягал слух, пытаясь уловить далекий звук рога, который бы положил конец этому проклятому бездействию. Но до него доносился лишь отдаленный однообразный грохот французских и английских батарей.

Наконец вечером 6 января, после тридцати шести часов, проведенных в Ризбанке, ему послышался какой-то непонятный шум, какие-то странные возгласы. Оказалось, французы после горячей схватки ворвались в Старую крепость.

Тем не менее англичане в течение следующего дня делали все возможное, чтобы удержать столь важную позицию и отстоять их последние опорные пункты. Однако было ясно, что завтра английскому владычеству в Кале придет конец.

Было три часа дня, когда лорд Уэнтуорс, бесстрашно бившийся все эти дни в первых рядах, понял, что сил у них хватит не больше чем на два часа. Он позвал лорда Дерби и спросил его:

– Сколько времени мы можем еще продержаться?

– Максимум три часа.

– Но за два часа вы ручаетесь?

Лорд Дерби прикинул в уме:

– Если ничего непредвиденного не случится, могу ручаться.

– Тогда, друг мой, доверяю вам командование, а сам удаляюсь. Если англичане в течение двух часов не получат никакого перевеса, на что я не слишком-то надеюсь, я разрешаю вам, больше того – приказываю трубить отбой и сдаваться!

– Два часа мы продержимся, милорд.

Лорд Уэнтуорс изложил своему лейтенанту условия сдачи, в которых герцог де Гиз не мог ему отказать.

– Но вы, милорд, – заметил лорд Дерби, – из этих условий упустили одно. Я должен предложить господину де Гизу назначить вам выкуп.

Мрачный огонек блеснул в угрюмом взоре лорда Уэнтуорса.

– Нет, нет, – возразил он со странной улыбкой, – мною, друг мой, не занимайтесь. Я сам уже позаботился обо всем… Делайте то, что вам приказано. Передайте в Англии: я сделал все, что было в человеческих силах, для защиты города и уступил только судьбе! А вы бейтесь до последней возможности, но берегите английскую честь и кровь! Таково мое последнее слово. Прощайте!

Молча пожав руку порывавшемуся что-то сказать лорду Дерби, он покинул поле боя и направился прямо в свой опустевший особняк.

В его распоряжении было еще целых два часа. В этом он не сомневался.

Лорд Уэнтуорс хорошо знал, что во дворце у него никого нет, ибо еще с утра он предусмотрительно отправил всю свою челядь на валы. Андре, французский паж госпожи де Кастро, был по его приказу заперт. Следовательно, Диана должна быть одна или в крайнем случае со служанкой.

Итак, шагая по вымершим улицам города, лорд Уэнтуорс, мрачный и ожесточенный, направлялся прямо к покоям, которые занимала госпожа де Кастро.

Никто не доложил о его приходе, и он, не испрашивая позволения, стремительно ворвался в комнату Дианы. Даже не поклонившись удивленной пленнице, он повелительно бросил служанке:

– Немедленно убирайтесь прочь! Возможно, французы нынче вечером войдут в город, и я не намерен за вас отвечать. Отправляйтесь к вашему отцу!

– Но, милорд… – возразила служанка.

Губернатор яростно топнул ногой:

– Вы слышали, что я сказал? Я так хочу!

– Однако, милорд… – попыталась было вмешаться Диана.

– Я сказал: я так хочу, сударыня! – вскинул голову лорд Уэнтуорс.

Испуганная девушка убежала.

– Я вас, милорд, совсем не узнаю, – обронила Диана после тягостного молчания.

– Потому что вы никогда не видели меня побежденным, – едко усмехнулся лорд Уэнтуорс. – Вы оказались блестящим пророком моего позора, а я-то, безумец, вам еще не верил! Я разбит, разбит начисто, окончательно, бесповоротно! Торжествуйте!

– Значит, французы побеждают? – спросила Диана, с трудом подавляя в себе радость.

– Побеждают? Форт Ньеллэ, форт Ризбанк, Старая крепость – все в их руках! Они могут взять город голыми руками! Они будут в Кале! Радуйтесь!

– О, – возразила Диана, – имея дело с таким противником, как вы, милорд, нельзя заранее праздновать победу!

– Ха!.. Ха!.. Нельзя?.. Разве вы не видите, что я покинул свой пост? Я был там все время, пока шел бой, но, если я теперь здесь, разве вам не ясно, что я не хочу присутствовать при поражении! Через полтора часа лорд Дерби сдастся. Радуйтесь!

– Но вы говорите все это таким тоном, что вам трудно поверить, – со слабой улыбкой возразила Диана, оживившись при мысли об освобождении.

– Тогда, чтобы вас убедить, я скажу вам по-другому: герцогиня, через полтора часа французы вступят в город, и виконт д’Эксмес вместе с ними. Трепещите!

– Что означают ваши слова? – побледнела Диана.

– Что? И вы еще не поняли? – лихорадочно рассмеялся лорд Уэнтуорс, подходя к ней. – Мои слова означают только одно: через полтора часа мы переменимся ролями, вы будете свободны, а я превращусь в пленника. Виконт д’Эксмес вернет вам свободу, любовь, счастье, а меня швырнет на дно какого-нибудь каменного колодца! Трепещите!

– Но почему же я должна трепетать? – спросила Диана, отступая к стене под мрачным и воспаленным взглядом этого человека.

– Боже мой, разве это трудно понять? Сейчас я здесь повелитель, а узником стану только через полтора часа! Через час с четвертью, ибо время бежит! Через час с четвертью я буду в вашей власти, но пока еще вы – в моей! Через час с четвертью виконт д’Эксмес будет здесь, но пока здесь я! Вот почему вам должно радоваться и трепетать!

– Милорд, милорд, – вздрогнула Диана, в ужасе отталкивая лорда Уэнтуорса, – чего вы хотите от меня?

– Чего я хочу? – глухо переспросил тот.

– Не подходите ко мне!.. Или я закричу, позову на помощь, и вы будете обесчещены на всю жизнь, негодяй!

– Кричи, зови, мне все едино, – со зловещим спокойствием произнес лорд Уэнтуорс. – Дом пуст, улицы пустынны, на твои крики, по крайней мере в течение часа, никто не придет. Посмотри – я даже не потрудился закрыть двери и окна.

– Но через час придут, и я разоблачу вас… Тогда вас убьют!

– Нет, – невозмутимо заметил лорд Уэнтуорс, – убью себя я сам. Неужели ты думала, что я переживу взятие Кале? Через час я покончу с собой, так решено, и не будем об этом говорить. Но сначала я тебя отниму у этого проклятого виконта!.. Теперь я не молю тебя, а требую!..

– А я – умираю! – воскликнула Диана, выхватив кинжал из-за корсажа.

Но прежде чем она успела нанести себе удар, лорд Уэнтуорс бросился к ней, схватил ее за руку, вырвал кинжал и отбросил его прочь.

– Еще рано! – опять улыбнулся он своей пугающей улыбкой. – Я не позволю вам себя заколоть! Потом делайте с собой что хотите, но этот последний час принадлежит мне!..

Он протянул к ней руки, и она в порыве отчаяния бросилась к его ногам:

– Пожалейте, милорд!.. Пощадите!.. Не забывайте, что вы дворянин!

– Дворянин! – вскричал тот, бешено тряся головой. – Да, я был дворянином и вел себя как дворянин, пока побеждал, пока надеялся, пока жил! Но теперь я не дворянин, нет, я просто человек, человек, который готов умереть, но сначала отомстит! – И стремительным рывком он поставил Диану на ноги.