Через шесть дней после этого Великокняжеская чета прибыла в Москву. На Николаевском вокзале приняли положенные почести, выслушали рапорт командующего войсками Московского военного округа. Городской голова Н. А. Алексеев поднёс хлеб-соль на серебряном блюде с вензелем «С. А.» и гербом Москвы. «Добро пожаловать, Великий князь с Великою княгинею, — обратился он к новому генерал-губернатору. — С радостью и любовью встречаем мы тебя. Храни, Великий князь, заветы старины и полюби первопрестольную Москву так горячо, как любим мы и нашего Царя, и нашу родину».
В открытой коляске и во главе большого кортежа Великий князь с супругой направились в центр города. К их приезду Москва празднично украсилась, расцветилась флагами. Возле Красных ворот высилась арка из гирлянд зелени, другая, около Мясницкой, являла громадный вензель Великокняжеской четы, составленный из роз. Окрестные дома были декорированы живыми цветами, возле некоторых стояли пальмы и оранжерейные растения. Но сильнее всего настроение праздника передавали радостные эмоции москвичей. Кланяясь народу, Сергей Александрович и Елизавета Фёдоровна отвечали на приветствия. Проезжая мимо церквей, крестились. Из некоторых храмов священники и прихожане выносили иконы, благословляя прибывших, а праздничный благовест не умолкал на всём пути их следования.
Въехали в Кремль. В Успенском соборе митрополит Иоанникий, напомнив Сергею Александровичу о трудности и ответственности его нового служения, выразил от имени всей Москвы радость видеть своим генерал-губернатором Государева брата. После торжественного молебна Сергей и Елизавета приложились к древним образам и мощам московских святителей. «Господи, благослови!»
Вступление Августейшего генерал-губернатора в должность — событие важнейшее. Нового руководителя ожидают приёмы многочисленных депутаций и прочие мероприятия, положенные по такому поводу. Всё это неизбежно растягивается на несколько дней и требует немало сил. Между тем обрушившаяся на Великого князя публичность оказалась настоящей мукой, а необходимость постоянно быть в центре внимания совершенно измотала Сергея. Через три недели он пожаловался в письме Константину: «Друг мой, прости, но я был вконец затормошён всеми бесконечными приёмами. Думал, что им конца не будет, а в душе было так нехорошо, так ужасно тоскливо, и я был в скверном настроении — никогда в жизни не было мне так тяжело, как было всё это время. Приходилось с улыбкой на устах всех и вся принимать, а теперь ещё, как нарочно, нас приняли на славу — даже поразительно — я был как камень — ничего, кроме тоски, в сердце не испытывал. И теперь ещё настроение нехорошее».
Требовалось входить в текущие дела, подробнее знакомиться с Москвой. Кроме того, надо было готовить визит императора, приветствовать Французскую выставку и открывать выставку Среднеазиатскую, которую Сергей Александрович согласился принять под своё председательство. На ней он впервые соприкоснулся с московским купечеством, представлявшим экспортную продукцию и в свою очередь присматривавшимся к новому хозяину региона. Промышленники и торговцы сразу попали под очарование Елизаветы Фёдоровны, а вот сам генерал-губернатор впечатления не произвёл. Оно и не удивительно — уставший Сергей Александрович, по словам графа С. Д. Шереметева, имел в эти дни болезненно-измученный вид. А притворяться в угоду публике он не привык.
И ладно бы только купцы! Великокняжеская чета вызвала живейший интерес у всех жителей Москвы. Ажиотаж сопровождал любое её появление на официальных мероприятиях. Газеты следили за каждым их шагом, а «Московские ведомости» добились разрешения опубликовать серию очерков о подмосковном имении Сергея Александровича — широкая публика хочет знать о его частной жизни. Что делать, положение обязывает. «Играть вечно первую роль, — пишет он сам, обращаясь к цесаревичу, — и тут ещё представительно, всё это так противно моему характеру, моей природе, что я из кожи ползу от отчаяния — и чем дальше будет, тем, вероятно, хуже. Конечно, не дело меня пугает — дело меня очень интересует, и, наконец, доверие Папа (Александра III. — Д. Г.) ко мне меня глубоко трогает — но тяжело ужасно! Приходится нам начинать новую жизнь, при новой незнакомой обстановке с совсем уж незнакомыми людьми. Но жребий брошен, и нужно жить и работать».
Работа началась с инспекционных поездок по ближайшим уездам. Перед сопровождавшей мужа Елизаветой предстали небольшие русские города, заводы и фабрики, повседневная жизнь рабочих. Больше всего генерал-губернатора интересовали вопросы социальной защиты населения, и вместе с женой он посетил ряд благотворительных заведений и земских больниц. Порадовали Мариинский приют для бедных детей в Коломне (юные мастерицы преподнесли Елизавете Фёдоровне шитый по бархату ковёр) и Кисловская богадельня в том же городе, заинтересовали бесплатные квартиры и клиника для рабочих Покровской мануфактуры в Дмитрове. Внимание к нуждам простых людей всегда будет присутствовать в деятельности Сергея Александровича, и, находясь рядом с ним, Елизавета Фёдоровна проникнется той же заботой, ставшей со временем одной из целей её жизни.
После первых месяцев на новом поприще супруги решили сделать небольшую паузу и отдохнуть в Ильинском. Но чего стоят все людские надежды по сравнению с неодолимой силой судьбы! Именно здесь, в самом надёжном убежище от житейских невзгод, она готовится нанести свой новый жестокий удар. В конце лета в имении гостила семья Павла Александровича, и дом хозяев с утра до вечера наполняла жизнерадостная суета. Братья не могли наговориться после хоть и недолгой, но ощутимой разлуки. Дамы охотно присоединялись к их беседам. Особенно эти разговоры интересовали жену Павла, Александру Георгиевну, или, как её называют близкие, Аликс. Ей, жившей в браке всего два года, всегда хотелось узнавать что-то новое о детстве и юности ненаглядного мужа. Очаровательное юное создание! Дочь Королевы Эллинов Ольги Константиновны, то есть дорогой Оли, любимой кузины Сергея, умная и жизнерадостная. Возвращаясь из Иерусалима, Сергей и Елизавета останавливались в Греции и присутствовали на помолвке счастливой пары. «Они оба пришли к нам в комнату... — писала Великая княгиня императрице, — а Павел тогда уже сделал ей предложение. Это была такая радость, что вот они вошли, а мы вдвоём первые их поздравили и поцеловали. Я верю, что его женитьба не изменит нашей привычной совместной жизни, тем более, что у нас во многом одинаковые вкусы. Она стала немного выше, тоньше, прекрасно сложена, очаровательна, как раньше, чуть румяней, что ей очень идёт, — просто душка, и оба они так счастливы, что одно удовольствие смотреть на их сияющие лица».
После свадьбы брат и невестка окружили молодых всей теплотой, на какую были способны. Аликс быстро подружилась с Эллой, и оба семейства назвали себя «квартетом». В Ильинском Павлу и его жене отвели утопающий в геранях домик, но по вечерам «квартет» собирался вместе. От имения Аликс была в восторге ещё с первого его посещения и так совпала с царившей в нём атмосферой, что Елизавета шутливо заметила: «Иногда даже не верится, что она жена Павла и навсегда останется с нами — какая восхитительная мысль». Однако сейчас утомлять Александру не следовало — Великая княгиня ожидала второго ребёнка.
Другой объект общей заботы — дочь Павла и Аликс, полуторагодовалая Мария, забавная непоседа и проказница. Маленькая княжна, которую здесь на английский манер называли baby, отрада не только для родителей. Не имеющие своих детей, Сергей и Елизавета тоже не чаяли души в этом ребёнке. Словом, блаженные дни покоя и радости в тесном семейном кругу. Даже сильнейшие грозы, вдруг обрушившиеся на Ильинское, не могли омрачить досуг, зловещего предвестника грядущей беды в них никто не видел.
Помимо задушевных бесед отдых складывается из прогулок по парку, чаепитий на веранде, чтения книг и катания на лодках. Неожиданно одно из развлечений стало роковым. Во время праздника с танцами Александре стало плохо, и она лишилась чувств от сильных предродовых болей. 6 сентября в гостевой комнате Великая княгиня разрешилась от бремени недоношенным мальчиком. Её состояние резко ухудшилось, а усилия лучших врачей, срочно вызванных в имение, оказались тщетны. После нескольких дней страданий несчастная Аликс умерла. Только месяц назад ей исполнился двадцать один год.
