- О-о-ох!

Но мотает из стороны в сторону, конкретно. И глаза толком открыть не могу, блин. Тяну одеяло к себе, а потом с усилием отбрасываю его в сторону. Опустив вниз голову, смотрю на себя и тупо зависаю - никак не пойму, почему я в одежде - в майке и джинсах. Совершенно все из башки вылетело. Снова вздыхаю и хватаюсь рукой за лоб – всякий мыслительный процесс сегодня не для меня.

- Ой!

Так, держась за голову, и сползаю с кровати. В душ! Только в душ! Причем башку - в самый, самый холодный!

***

Чуть-чуть ожив под струями воды и переодевшись в халат, выползаю из ванной, на ходу раскручивая волосы и стаскивая с них резинку. На автомате надеваю ее на запястье и расправляю волосы свободно болтаться…

С кухни доносится металлический звон и грохот, отзывающиеся в моих бедных мозгах визгливым набатом и я, морщась, иду туда… Это Светка гремит ложками и вилками в раковине. И ведь, как нарочно - помоет и швыряет их обратно, помоет и швыряет…. Она громко приветствует меня:

- Проснулась?!

Как шилом в висок!

- О-о-о!

Дорохина поднимает крышку на сковородке и сует в нее свой нос.

- Ну, что, госпожа проект-директор, будем завтракать?

Осторожно, чтобы не расплескать гремучую смесь, которая готова взорваться в голове, усаживаюсь на стул возле кухонного стола и пристраиваю ноги в тапках на нижнюю перекладину.

- Свет, не кричи, пожалуйста. Я тебя прошу.

- Да кто кричит–то!

Ее голос буквально вонзается в барабанные перепонки. А когда она захлопывает крышку на сковородке это похоже на звон литавр в похоронной процессии над бренным телом Марии Филатовой. Закрыв глаза, прижимаю руку к виску и повышаю голос, стараясь не сорваться на крик:

- Ой!... Я, по-моему, попросила - потише можно?

Дорохина оборачивается от плиты:

- Маш, ты чего?

Осторожно поставив локоть на стол, прикладываю к руке гулкий бочонок, который у меня сейчас вместо головы.

- Ничего, сделай мне кофе, пожалуйста, больше я ничего не хочу.

- Слушай, если хочешь кофе, сделай сама. Что не видишь, я у плиты торчу?

Мне остается лишь стонать и кряхтеть, а эта садистка начинает вдруг яростно дубасить ложкой по краю сковородки. У меня аж глаза закатываются за орбиты от перезвона в черепушке:

-О-о-о-а-а-а!

Ей бы доктором Менгеле в концлагере работать.

- Свет, я же попросила по-человечески, не греми.

- Слушай, Филатова, ты что прикалываешься или серьезно?

Меня мутит, и я судорожно вздыхаю. И начинаю усиленно тереть виски обоими руками.

- А-а-а... Расскажи, Свет, пожалуйста, что вчера было.

- Ну, что было. Насколько знаю, ты презентацию инвесторам на-гора выдала, и вы пьянствовали до вечера всем коллективом.

- А потом? Это все сейчас у меня от банкета?

- Не думаю. Это ты уже здесь добавила от растрепанных чувств. Когда я тебя забирала из офиса, ты еще вполне на ногах сносно стояла. А вот когда мы съездили к Лане домой….

- Лане? Кто это?

- Ну, Милане Серебровой.

- Да, да, да, да… Михалыч ее адрес оставлял.

- Не знаю, что тебе оставлял Михалыч, но квартира оказалась пустой, только несколько фотографий, они на столе в гостиной, и визитка какого-то магического салона.

Меня будто холодной водой окатывает:

- Как пустой?! А Ромка?

- Там даже мебели не было.

Снова хватаюсь за виски – такое чувство, что если башку не сжимать, то все, что в ней есть, полезет наружу.

- Домой ты пришла о-о-очень расстроенная. И пошла пить в ванную.

Морщась, пытаюсь поводить головой из стороны в сторону, но это удается с трудом – ломит шею и отдается в затылок:

- А что дальше?

Пытаюсь размять мышцы на шее и плечах. Дорохина идет ко мне с бутылкой воды в руках:

- Не знаю, что дальше. Пьяный бред всякий несла. На!

- Что это?

- Это тебе, пей!

Я отмахиваюсь и отворачиваю нос в сторону.

- Да не хочу я.

Светка трясет бутылкой:

- Выпей, я тебе говорю

Вот, пристала… Ну, если только так - беру прохладную емкость в руки и прикладываю к виску, а потом усаживаюсь на боковой валик кресла у дивана…. О-о-о… Как хорошо-то! Опускаю голову вниз, и волосы сваливаются потоком на лицо. Передвигаю бутылку на лоб и постанываю от облегчения. Дорохина садится на другой валик кресла возле меня и громко хлопает рукой об руку, добивая меня грохотом. Я морщусь, прижимая бутылку к башке двумя руками, но она слишком быстро нагревается, теряя эффективность.

- Свет, не хлопай!

- Это ты не хлопай, ушами своими.

Идти или не идти на работу? Сама я точно не соберусь. Светка склоняется, чтобы идти и я, в отместку, перекладываю на нее все заботы о своем внешнем виде. Безвольно опустив руки на колени, сижу, все в том же халате, с безучастным видом, в ванной на табурете и буквально засыпаю, пока она расчесывает мне волосы. Так бы сидела и сидела до самого вечера... Еще бы Мими тут не скребла бы своими когтищами по кафелю – совсем было бы идеально.

***

Через два часа такси меня привозит в офис. Естественно, сама сесть за руль я не решаюсь и это правильно, потому, что самостоятельно управлять, и то с трудом, сейчас могу только лифтом. Пока поднимаюсь на этаж, рассматриваю себя в зеркало и не узнаю – ну, право зомби. Бледная, в темных очках, в кроваво-красной блузке и похоронно-черной юбке… Бр-р-р… Встряхиваю копной распущенных волос и тут же морщусь от боли в затылке. Хочется схватиться двумя руками за башку и сжать ее со всей силы. Жаль, портфель мешает, а то бы так и сделала…

Наконец, приезжаю на этаж и, держась за створку двери одной рукой и прижимая локтем другой к себе сумку, выкарабкиваюсь из лифта на полусогнутых, с полным туманом в голове и рябью перед глазами. На автопилоте киваю каким-то мельтешащим здесь девицам:

- Здрасьте.

Прижав пальцы ко лбу, вымученно улыбаюсь и топаю показаться в директорскую приемную. Кто-то невидимый здоровается:

- Добрый день.

Даже не пытаюсь рассмотреть кто это:

- Здрасьте

Настя, болтающая у себя за стойкой по телефону, поворачивает голову в мою сторону:

- Доброе утро, Мария Павловна.

Какой, все-таки, ужасно длинный холл… Мне плохеет с каждой секундой и хочется приткнуться куда-нибудь в уголок. Перекладываю портфель в левую руку, а правой, локтем, опираюсь на секретарскую стойку. Оглядываюсь вокруг. Уфф… Передышка. Голова сама клонится к руке, и я тру висок, разгоняя туман.

- Маш! Ой… Мария Павловна!

- Да, привет Насть.

Меня откровенно крючит.

- Вам что плохо? Может быть вам помочь, а?

- Да, что-то прихворнула…

Отрываюсь от стойки и ползу дальше, к своему новому кабинету. Ох, тяжко мне, тяжко. Задираю голову к потолку и вздыхаю. Кто-то опять здоровается:

- Здравствуйте.

Каждое слово, словно гвоздь в затылок и я опять морщусь.

- Ой… Здрасьте.

Так и иду, держась за голову и стараясь не расплескать мозги.

Но дойти до спасительной двери не успеваю – сзади раздается громкий голос Пузырева:

- Мария Павловна!

У него какие –то листки в руках. Наверняка какую-то фигню хочет всучить. Протестующе выставляю руку вперед, отстраняя от себя все его бумажки.

- Привет… Да.

- Здравствуйте. А… У меня тут есть некоторые соображения.

Меня аж всю перекашивает. Ну, прямо, с ног до головы. Это он про что? Ни одного слова не поняла. Растягиваю губы в щель:

- Так. Стоп… Во-первых, не ори.

- А... А я не ору.

Я его не слушаю, киваю и разворачиваюсь в сторону открытой двери в кабинет:

- Вот. А во-вторых, потом.

- Что, потом?

Голосом, не терпящим возражений, заканчиваю прения:

- Все, потом!

Захожу внутрь и плотно прикрываю дверь.

***

И двадцати минут не могу просидеть - меня мутит и приходится выползать наружу. Цель понятна - успеть до унитаза, когда начнет выворачивать. А может, если погулять по холлу, по кабинетам, то и не начнет? Но здесь тоже не сладко - народ снует, болтает, суетится. С кухни, еще издали слышатся женские голоса на повышенных тонах, мгновенно отдающиеся в голове новой болью… Стасин визг особенно болезненнен: