Улица, которая утром еще была богом забытой, погрязшей в пыли, к вечеру превратилась в ровную, заасфальтированную. Даже все дома вдоль этой улицы были покрашены в белый цвет и приведены в божеский вид. Особенно… дом Саттара-афганца преобразился до неузнаваемости: новые, блестящие краской ворота, двор, утопающий в цветах и зелени, пахнущие свежей краской стены. А около ворот стояли солидные, хорошо одетые люди. Казалось, они кого-то ждали. Председатель махалли, не сомкнувший глаз всю ночь, прошептал Туре-нытику на ухо:

– Вон наш хоким района, тоже здесь. Говорят, прибудет хоким области.

– Да, Саттаржон ничего не говорил нам, – сказал Тура-нытик с завистью.

– Он, оказывается, воевал вместе с одним из больших чиновников страны. Тот приехал в наш областной центр. Сказал, что в Олтинтепе живет его однополчанин. Хотел его проведать. К сожалению, наш Саттаржон умер. Не довелось им увидеться, – председатель пустил фальшивую слезу. Затем исподтишка посмотрел на руководителя района. Тот стоял во главе ряда, склонив голову. По обеим сторонам от него стояли, как часовые, те два чиновника, которые дали от ворот поворот бедному афганцу.

Собравшиеся ждали друга Саттаржона (теперь Саттаржона) – одного из больших руководителей страны. Кудрат-самоварщик принес чайник чая и четыре пиалушки. Поставил на стол. Осторожно спросил у председателя:

– Может, нужно встретить больших людей хлебом и солью, ведь такие правила?

Председатель вышел из себя. Он со злостью посмотрел на самоварщика. Зажав кулак, прошипел:

– Сиди и не высовывайся. Заткнись, глупец. Опять начал свое кино?

Он с опаской посмотрел на главу района, не услышал ли тот их разговор? Глава с кем-то говорил по телефону. Закончив, он кивком позвал председателя. Он был явно недоволен.

– Э-е-ей, дурень ты, дурень! Ты совсем тупой? Оказывается, друг нашего руководителя не этот Саттар, а другой. Директор школы в кишлаке Сувлисой Саттар Тураев служил вместе с ним в Афганистане. Вечером поедем туда.

Председатель был ошеломлен. Внутри него что-то разорвалось. Тура-нытик смотрел на него с хитрой, немного злой улыбкой. А хоким района ругал кого-то по телефону.

– Найдите директора школы в Сувлисое. Приведите в порядок его дом, улицу.

Улица опустела за считаные минуты. Все уехали. Остался только Кудрат-самоварщик. Он сидел на новом стуле около ворот и довольно улыбался, смотря вслед гостям. Перед глазами стояло злое опухшее лицо председателя.

– Вот тебе и кино! Тебе нужно было кино? Вот тебе крутое кино, – прошептал он и стал осторожно, чтобы не услышали домашние афганца, смеяться.

Женщина была очень даже красивой. Ресницы такие густые, из-под них глядели не менее прекрасные глаза. Да, красива, ничего не скажешь. Описать эту красоту будет очень сложно. Родом она с Кавказа. Предки, по ее словам, были осетинами. Когда-то я говорил, что никто не сможет испечь пирог таким вкусным, как осетинки. С тех пор она относится ко мне как к родному человеку. Да-а-а, сколько воды утекло…

Офис моей фирмы располагался рядом с тем рестораном, их разделяла только единственная стена. Мы сюда частенько заходим, когда подписываем договоры с иностранными или местными партнерами. Менеджер ресторана всегда встречает нас около входа. На лице всегда дежурная улыбка, вместе с тем в глазах все время прослеживается какая-то ненависть, злоба. Этот человек респектабельного вида при виде нас улыбается и провожает в отдельную комнату ресторана. А в той комнате, на десять-пятнадцать человек, нас встречает красавица Салтанат. Когда ты сказочно богат, все стараются угождать тебе. Вертятся вокруг тебя, хотят хоть как-то проявить свою преданность. Но когда ты лишаешься всех своих благ, начинается самое интересное. И никто тебя не захочет знать. Но… об этом не сейчас. Давайте вернемся в ресторан. В общем, все сотрудники ресторана, только увидев меня, торопились услужить, с почтительным поклоном вели вглубь ресторана, несли все самое вкусное. Угождали во всем. Лезли из кожи вон, чтобы я был доволен. Я заходил сюда если не каждый, то через день. Всегда со мной были знатные и самые богатые люди города.

Через день устраивали вечеринки да банкеты. Иногда появлялся владелец ресторана, который, сидя с нами за столом, с поводом и без повода хохотал, реагируя на какие-то незначительные слова гостей. И тогда все засматривались на его полный золотых коронок рот. Интересно, когда он смеялся, все его тело сотрясалось от хохота, а глаза горели хищным блеском. В нем я узнавал героя гоголевского рассказа о Диканьке. Героя-беса. Здесь только у Салтанат были чистые, искренние глаза. На красивом, с правильными чертами лице этой горной красавицы не было ни одного намека на ложь или неискренность. Улыбка была всегда такой естественной, такой прекрасной. Вместе с тем весь ее вид олицетворял также гордость и волю, присущие женщинам гор.

Моя бабушка говорила, что если в карманах пусто, то и друзей у тебя будет негусто. Мои дела стали ухудшаться. Обанкротился. Где я допустил ошибку, это для меня откроется потом, после многих неудач и раздумий. Когда у тебя кончаются деньги, ты становишься ненужным, неинтересным для тех, кто тебя окружал в дни твоего полета. Осознание этого тебя изводит, но на тот момент ты ничего не в силах сделать…

И так меня проверяли два года. Начались мои хождения по мукам. В этих хождениях я потерял все нажитое. К одному незначительному недостатку прибавляли по десять несуществующих. Слава Всевышнему, не сломался. Но жизнь испытала меня сполна. Да и я испытал себя. Я дал себе слово, что никогда не пойду по тому пути, по которому шел все эти годы. Понял, что это – путь в никуда, в тупик.

Пять лет был за рубежом, научился быть предприимчивым и терпеливым. Узнал, что не ты должен служить деньгам, а они – тебе. Только после того, как полностью осознал эту истину, я посмотрел на мир другими глазами.

Да, к чему я все это говорю? Самое интересное начнется сейчас. Слушай…

Итак, я открыл новую компанию в живописном местечке на окраине столицы и начал работать. Получил кредит для строительства завода. За три года встал на ноги. Однажды вспомнил про Салтанат. «Вот, восемь лет уже прошло, как я не заходил в тот ресторан. Может, она уже уволилась…» Даже забыв про ту свою разгульную жизнь, поняв, что в этой жизни к чему, я почувствовал, что все-таки меня тянет туда, в тот необычный ресторан. Да, человек устроен так, ему не хочется идти по пути разума, он прислушивается к голосу желания, вот именно поэтому душа всегда остается самой собой. Выйдя из офиса, я решил поехать в ресторан. Узнают ли там меня? Придя домой, я переоблачился в старую одежду. Придумав одну хитрую игру, усмехнулся про себя.

Шагнул к свободному столику, одиноко стоявшему в углу ресторана. Бросил взгляд в сторону той самой шикарной отдельной комнаты. Все как прежде: та же атмосфера, музыка, та же таинственность. Только я тут чужой, с виду бедный нищеброд. Кажется, что ничего не изменилось, не было тех лет.

– Здесь занято. Вон там свободно, – с некоторым пренебрежением оглядев меня, сказала смуглая официантка.

– Куда мне сесть? Мне тут нравится.

– У этого столика есть свои постоянные клиенты, – отрезала она. – Идите вон туда, к столу, что стоит посередине зала, – теперь она не скрывала своей неприязни.

Я прошел к столу, на который она указала. Сел. Э-э-ей, да это же тот самый менеджер респектабельного вида. Все такая же натянутая улыбка на лице, руки сложены на груди. Во мне что-то перевернулось. Да, не забыл мужик, все-таки есть в нем человечность. Но… он даже не взглянул в мою сторону, тяжело дыша, прошел мимо меня и направился к высокому человеку, стоявшему около дверей, повел его вглубь ресторана, к той самой комнате, что когда-то служила мне верой и правдой. Да, проходя мимо, он как-то странно посмотрел на меня. Передо мной опять появилась та официантка-смуглянка.