6 марта 2022 года.

Теперь мое утро начинается ни с кофе, а с просмотра новостей в Яндексе и Инстаграмм, а заканчивается – ватсаповской полемикой и вольной интерпретации перечитанного почти со всем списком моих контактов в телефоне.

И так, что сегодня? Мастер кард и виза свернули свою лавочку в России, Зеленский получил поддержку от Маска, и мне почему-то сразу представилась такая картина: еще в бытность свою комиком, камрад Зеленский, мечтал, наверное, встретить Путина, Маска и кого-нибудь из американских президентов в неформальной, так сказать, обстановке, но желания всегда, имеют свойство сбываться с поправкой на чувство юмора вселенной, вот и его мечты исполнились, только как-то уж слишком генно-модифицировано.

Что теперь будет? Чем все это закончится? Вопросы эти конечно были открытыми и насущными, но в большей степени, я беспокоилась сейчас о том, как мне, конкретно взятому человеку, жить дальше.

Дело в том, что три дня назад, на фоне всех этих событий, мою должность и должность креативного директора в нашем рекламном агентстве решили сократить. Со следующей недели я буду безработной, незамужней, тридцати двух летней барышней, проживающей в ипотечной квартире, взнос за которою платить уже сейчас нечем.

Пособие при увольнении будет мизерным, (если будет вообще) потому что отпуск в этом году я уже успешно отгуляла. Замдира, правда, заикнулась о возможной компенсации, но думаю, она будет рассчитана согласно моей белой зп, а значит, это будет не компенсация, а так, доплата на мелкие расходы. Мама сейчас помочь ничем не сможет, а семнадцатого числа, даже если весь мир вывернется наизнанку, нужно платить за ипотеку.

Но тут еще такой момент, завтра утром, нас всех, невольно уходящих по собственному желанию, собирают на какой-то таинственный брифинг. И все бы ничего, если бы не наша секретарша Анечка, которая, как и все секретарши, слышит гораздо больше, чем полагается ее перегедридной головке, и, пренебрегая техниками шпионажа, не умеет долго хранить информацию, полученную от вышестоящего руководства, в своих облачных белокурых серверах.

Короче, именно Анечка, в пятницу, вылетев из переговорной, как стрела подвыпившего Купидона, понеслась по всем кабинетам, начав конечно с нашего, с один единственным призывом: «Ни в коем случае не соглашайтесь на их предложение! Это самоубийство!»

Доказательствами ее заявление, конечно, подкреплено не было, но смуту в наши, и без того обеспокоенные ряды почти уволенных, она внесла не хилую.

И вот сегодня, проведя воскресенье в каком-то забытие, то и дело залипая в новостях и сторис Инстаграмм, размышляя о судьбе России, Запада и своей собственной, я попыталась абстрагироваться от всего увиденного и заснуть пораньше, чтобы завтра, предстать на брифинге, на который не стоит идти, в полном здравии. Но сон не случался.

«Господи, но почему сейчас? Почему ни через год или месяц?»

Перспектива стать безработной в мире, где словно карточные домики рассыпаются платежные системы (как кстати, теперь расплачиваться, у меня все карты привязаны к Эпл пэй, а где их пластиковые близнецы, я уже и не помню), где привычный уклад жизни летит ко всем чертям, обрастая санкциями, как мхом на деревьях с северной стороны, такая перспектива не то что пугала, обездвиживала. И только одно оставалось неизменно – семнадцатое число каждого месяца, день оплаты по ипотеке.

Я прекрасно помнила текст договора с банком, в котором доходчиво было написано «…за каждый день просрочки начисляется…» и понимала, что счетчик сейчас заработает по полной, поскольку мне действительно негде будет взять денег.

«Сорок три тысячи семьсот рублей. Блин, это и мало, и много. Когда-то я могла туфли себе купить на эту сумму, а сейчас… Занять, конечно, можно, но буквально со следующей неделе я безработная, чем отдавать? Никаких сбережений у меня, конечно же, не было. Кто их делает? Ведь разве можно предугадать сокращение в нашей стабильной и размеренной жизни»?

Мысли бились и разбивались друг об друга. Я прикидывала, пересчитывала и в таком математическо-депрессивном состоянии наконец уснула.

Утро. Утром всегда все заново. Даже если с вечера решился сменить веру, пол и гражданство, утром все равно книга жизни открывается с чистого листа.

Я проснулась. Солнце неспешно вкатилось через окно, послышались переливы птичьих голосов, где-то вдалеке проехал сумасшедший мотоциклист.

Тепло, то тепло, которое еще хранит запахи стареющей зимы, но уже льется отовсюду: из окон, дверей и дымоходных труб добрым светом приближающейся весны.

Я хотела сохранить ощущение этого утра, а потому решила, первый раз за десять дней не читать новости, и в таком дзенском состоянии дойти хотя бы до дверей комнаты переговоров.

Уже перед выходом из дома меня вдруг накрыло странное ощущение, будто не стоит волноваться о платежах по ипотеке и сокращении. Я словно нашла какой-то выход. Хотя сама еще не понимала какой.

2 глава. Странное предложение от Замдир

а

– Ну что, знаешь, что там будет? – спросил меня, Максим Леонидович, без пяти минут бывший креативный директор, когда мы и еще несколько несчастливчиков дожидались начала брифинга в комнате для переговоров.

Я посмотрела на него с удивлением. Так странно, еще две неделе назад, он казался мне небожителем в темно-синем пиджаке от Канали, знающим как устроен мир, концепция АИДА и чертов ексель, а сейчас, он сидел рядом со мной, в виде какой-то уменьшенной версии себя, смущенно улыбался и задавал тупые вопросы, чтобы как-то скрыть свой страх перед неизбежным.

Все-таки все мы равны перед богом и принудительным увольнением. Все мы просто люди.

– Не, Максим Леонидович, понятия не имею. Но Анечка говорила…

– Да слышал я… – грустно ответил он и, кажется, стал еще на размер меньше.

Наш не клеящийся диалог прервала замдира, войдя в кабинет стремительно и через чур, как мне показалось, уверенно.

– Добрый день, коллеги. Приношу свои извинения за ожидание, давайте приступим.

Все присутствующие сразу же встрепенулись, отбросили свои смартфоны и устремили взгляд на человека, от которого ждали чуда.

Замдира, я даже иногда забывала, что ее зовут Ирина Александровна, так к ней стойко приклеилось это нарицательное обозначение должности, начала как всегда из далекого далека, смешав ситуацию на Украине с производственной необходимостью и целями компании, добавив отток иностранных заказчиков больше чем на восемьдесят процентов за последнюю неделю и приправив весь этот коктейль еще и последствиями короновируса.

Как я и предполагала, о компенсациях за увольнение можно было забыть, во-первых, потому что уходим мы, как бы, по-собственному желанию, а во-вторых, потому что сейчас такая ситуация, производственная необходимость, цели компании и опять все по кругу. А милее всего, что нам даже не разрешат доработать до конца этой недели, а как щенят, разодравших любимое кресло главы семьи, просто выкинут на улицу прямо с сегодняшнего дня.

Это было как-то уж слишком. Ладно я, работающая здесь всего пару-тройку лет, но сидевшие рядом со мной завхоз, работники типографии и даже тот же Максим Леонидович, люди, которые стояли у истоков создания агентства, с ними так поступать было просто не по-человечески.