* * *
В менестрельствах сидят менестрели,
вспоминают, как жили в Удельной
и сквозь минус шестнадцать смотрели
на кудлатые ноздри котельной.
Как чертили по инею замки,
как мечтали о том и об этом,
уходя за разумные рамки,
не умея мечтать о конкретном.
Пробудись, о конец девяностых!
Серебром на ресницы мне брызни!
О, седая береза в наростах!
О, подборка «Наукаижизни»!
Пробудись, обрастая по новой
тем же мясом туманной идеи.
В электричке до «Станцияновой»
новой магией я овладею…
Но драконам на горе, и йетям,
не доехать туда, не дотопать.
Между тем человеком и этим
вот такая вот (жест) хитропропасть.
* * *
Луна на нуле, времена на нуле,
и даже #морозвоевода,
и даже Лимонова нет на Земле
взболтать эту теплую воду.
Коктейль удивительно правильных лиц
с горчинкой эрзац-вольнодумий.
Торчат из по новой открытых гробниц
бинты пригламуренных мумий.
Какого же хрена охотничий век?
ГУЛАГ, уничтоживший классы?
Смотрите из космоса: се человек
до первой открывшейся кассы.
Татьяна тряслась, окружали ее
идейные всякие гады.
Тут вышел Евгений и рявкнул: «Сырье!»
И сразу все стало как надо.
«Засунь себе в задницу Эппл-тиви, —
бормочет старик из кристалла, —
Любимцы богов признаются в любви
цитатами из “Капитала”».
Юрий Цветков
Поэт, журналист, культуртрегер, редактор, переводчик. Родился в 1969 году в Кишиневе. Окончил факультет журналистики Молдавского государственного университета и Литературный институт имени
A. М. Горького (семинар Т. Бек и С. Чупринина). Работал в СМИ, директором книжных магазинов ОГИ. В 2004 году вместе с поэтом Данилом Файзовым создал проект «Культурная инициатива», организующий литературные события в Москве, России и за рубежом. С 2013 года – сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени
B. И. Даля. Лауреат Малой премии «Московский счет» (2015). Стихи переводились на английский, испанский, румынский, украинский языки.
Готовиться к трудностям
Семейные картинки
1
Мелькнула стайка балерин.
И в доме музыка – играем.
Изобразила Надя ряд картин.
Кота кормить не забываем.
А жалко все-таки, что все мы умираем.
2
не только сладкое
балетные воруют огурцы
художники не вымолвят ни слова
поэты истерят
все говорят
и после режут вены
а пианисты бьют по фортепьяно
так появляется искусство
* * *
Вот я смотрю на нашего кота.
Вроде он как человек – все понимает,
а выпрыгнуть из себя не может.
Так и мы – люди.
ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ
Губы шептали одно,
Годы твердили иное.
Губы тянули вино,
Годы тянулись в запое.
* * *
Страсть к деньгам и женщинам,
Алкоголь и литература, дети…
Порядок не обязателен.
Иногда что-то выходит на первый план,
Что-то временно отступает.
Боязнь выбросить любую бумажку, старую тряпку —
Все это при жизни было моей формой борьбы со смертью.
* * *
«Колы мы бiднi,
то мы і маємо буты бідні», —
говорила прабабушка моей жены Ксения Леонтьевна.
И была права.
Но не в смысле духа или денег.
А в смысле, что все мы смертны.
* * *
В детстве.
В школе, родные, общество…
Все учили,
что надо готовиться к трудностям в жизни.
И я,
внутренне сцепив зубы,
готовился к трудностям.
А они так и не наступили.
Проза
Василий Нацентов
Родился в 1998 году в Каменной Степи Воронежской области. Учится на географическом факультете Воронежского университета. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Наш современник», «Москва», «Кольцо А», «Сибирские огни», «Подъем», в «Литературной газете», «Литературной России» и др. Участник Международного Форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья, Первого Всероссийского слета молодых поэтов «Зеленый листок». Лауреат Премии правительства Воронежской области, Международной премии имени В. Аксенова, специального приза премии «Лицей» от журнала «Юность». Член Союза писателей России и Союза писателей Москвы.
Между Имандрой и Чорргором
Мягкое северное небо держалось на трех трубах апатитонефелиновой фабрики и моем деревянном окне, выпирающем многоугольной скульптурой из пятого этажа общежития Арктического университета. Другое, кухонное окно, в котором, если присмотреться, мерещился сероватый туман Расвумчорра, сливалось с небом, и иногда казалось, что, подойдя вплотную, можно окунуть в него нос.
Вечерами я ходил от одного окна к другому. Поскрипывали деревянные, крашенные грязно-коричневой краской полы, дышали чуть отошедшие от стен обои, в литровой банке из-под соленых огурцов тихо светилась так и не успевшая зацвести веточка сирени.
Под утро приходил сосед, будил меня (в то лето я спал особенно нервно и чутко), и я почти до самого подъема ворочался, измученный сам собою.
