В зале горел очень яркий, ослепляющий свет. Веревкин даже на несколько мгновений зажмурил глаза. Когда он их снова открыл, то разглядел в центре стола товарища Покрышкина и даже немного успокоился. Однако первый секретарь выглядел, мягко говоря, странно. Он был одет в любимый Ниночкин розовый халат, под которым явственно вырисовывался массивный женский бюст. Волосы были накручены на бигуди, а на губах блестела помада отвратительного фиолетового цвета.

«Товарищи, – громогласно произнес первый секретарь горкома, – на повестке сегодняшнего заседания стоит один вопрос – недопустимое поведение нашего товарища по партии». Веревкин оглянулся вокруг и увидел, что он стоит у стены, словно Мальчиш-Кибальчиш перед расстрелом, и кроме него и сидящих за столом членов Президиума в зале никого нет.

А между тем голос, многократно усиливаемый акустикой огромного помещения, продолжал произносить свою обличительную речь: «Я говорю о товарище Веревкине, много лет скрывавшем от нас свою истинную сущность. Однако вчера из надежного источника в горком партии поступил тревожный сигнал. Оказывается, что вышеупомянутый товарищ ворует пирожки из партийной столовой, заставляет свою жену продавать их за углом и тем самым дискредитирует светлую память каждого коммуниста о великих вождях, указавших нам верный путь в светлое будущее».

В рядах Президиума пронесся возмущенный гул, однако товарищ Покрышкин поднял руку в знак того, что он еще не закончил. «Считаю, что поведение товарища Веревкина недопустимо, предлагаю объявить ему строгий выговор с занесением в личное дело и поставить перед обкомом вопрос об исключении из партии». При этом он с силой ударил кулаком по столу, вскочил на ноги, а из его фиолетового рта медленно выползла черная с белыми пятнами змея. Члены Президиума захлопали затянутыми в белые перчатки ладонями и стали бросать одобрительные реплики в адрес оратора.

На какое-то мгновение Веревкин потерял сознание, а потом обнаружил себя уже лежащим на полу с завязанными сзади руками. По его лицу ползла змея, и он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от нее. Из самых недр его существа раздался истошный и нечленораздельный крик, настолько сильный, что кошмар, переносить который не было больше никакой возможности, оборвался.

Веревкин обвел комнату испуганным взглядом в поисках змеи, не обнаружил ее и почему-то заплакал. Он сам не мог понять причину своих слез, потому что не мог разгадать замысловатую аллегорию своего сна. Может быть, ему стало очень обидно за незаслуженно предъявленное обвинение или ужасно стыдно за тот облик, в котором он увидел своего старшего и очень авторитетного товарища. Но почему-то именно сейчас он вдруг остро почувствовал, что уже никогда не сможет вернуть свою прежнюю любовь к жене, потому что когда-то променял ее на преданность партии.

– Я очень голоден. Мое нутро не дает мне права на покой или хотя бы небольшую передышку. Я залег в кустах, прижавшись брюхом к земле, и наблюдаю, как моя жертва мирно пьет воду из ручья. У меня нет права на ошибку, и я знаю, что не допущу ее. Совсем скоро я буду нежиться в лучах заходящего солнца, наблюдая, как мои детеныши жадно раздирают еще не окрепшими, но уже очень острыми когтями и зубами мягкую и сочную плоть. Мое нутро будет довольно.

– Я – шаман Кыштебей из рода Чонор Алтай-кижи – шаман в 15 поколении. Мой дед был самым сильным шаманом в предгорьях Алтая. К нему обращались за помощью люди из самых дальних улусов, и он никому не отказывал. Говорят, что он мог излечивать от самых тяжелых болезней и воскрешал умерших в течение 3 дней после смерти.

Завтра в новолуние состоится великое жертвоприношение нашему верховному божеству – могущественному Ульгеню. Я отправлю ему самую дорогую жертву – необъезженную лошадь светлой масти. Я поставлю ее головой на восток, привяжу к каждой ноге по веревке, а на спину положу толстую, тяжелую жердь. Мои помощники будут растягивать ноги в разные стороны, а я буду придавливать жердь к земле, пока не сломаю спину. Я знаю, что чем дольше лошадь будет биться в мучениях, тем более желанной будет эта жертва для Ульгеня.

Затем я призову армию своих духов-помощников, оседлаю свой бубен и вознесусь на 12 небо к самому Ульгеню, чтобы узнать у него, принята ли моя жертва. Если он будет благосклонен, то благословит весь род, пошлет нам удачную охоту, богатый приплод для скота и плодовитость нашим женам, а также отвратит от нас болезни и стихийные бедствия. Мой род будет доволен.

– Я – Ах Кин – верховный жрец великого города Теотиуакан. Мне известна тайна происхождения мира. Однажды боги, среди которых были наши главные покровители – Тескатлипока и Кецалькоатль, собрались вместе, чтобы зажечь новое Солнце и насытить космос новыми силами. Боги завещали нам поддерживать существующий порядок вещей. Чтобы Солнце могло совершать свой каждодневный путь по небу, мы должны насыщать его человеческой кровью.

Третий день я очищаюсь, не принимая пищу и не притрагиваясь к женщине. Таково требование богов. Завтра состоится великий праздник. Со своими помощниками я пойду по тропе Мертвых к пирамиде Солнца. Мой народ будет со мной, ибо они должны видеть, как ради их благополучия я принесу великую жертву.

Один из плененных в бою воинов будет обнажен и выкрашен в синий цвет. Мы поднимемся на вершину пирамиды. Ровно в полдень мои помощники положат пленника спиной на камень, схватят его за руки и ноги, а палач-«након» возьмет каменный нож, выверенным движением руки нанесет удар в левую часть груди, выхватит еще живое сердце и передаст его мне в руки. Это сердце будет помещено в священный сосуд, и никто, даже я – великий жрец Ах-Кин, не сможет прикасаться к нему.

Сердце и кровь жертвы должны придать Солнцу новую силу, зажечь его энергией жизни, вернуть в наши души покой и дать надежду на безбедное существование в ближайшие годы. Растерзанный пленник обретет святость и отправится на небо. Мой народ будет доволен.

– Я – Ричард I Львиное Сердце – король Англии из династии Плантагенетов. Уже более ста лет весь христианский мир с болью в душе наблюдает за тем, как мусульмане попирают наши святыни. В 1071 г. турки-сельджуки завоевали Иерусалим. Став новыми хозяевами города, они подвергают поруганию наши храмы, ущемляют права христиан и чинят всевозможные препятствия христианским паломникам. Гроб Господень – главная наша святыня – оказался в руках мусульманских фанатиков, готовых на все, чтобы втоптать в грязь наши религиозные чувства.

Я тоже готов на все, чтобы прекратить страдания христианского мира. Месяц назад мои войска и войска французского короля Филиппа Августа захватили город Акру. Город капитулировал, и 2700 человек сдались нам в плен. Я знаю, что это сражение войдет в историю, ведь мы бесстрашно сражались во славу Господа. Но Саладин, султан Египта и Сирии, не желает принимать моих условий капитуляции, а значит, я должен предпринять самые решительные меры, чтобы заставить мусульман считаться с собой.

Я принял решение и уже не изменю его. Все пленники будут казнены завтра утром. Мои воины выведут их со связанными руками на поле под стенами Акры и, вооружившись мечами и копьями, будут резать и колоть до тех пор, пока последняя жертва не падет к их ногам. Весь христианский мир будет доволен.

– Я – начальник 1-го спецотдела НКВД СССР. 5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) по предложению народного комиссара внутренних дел Л. П. Берии приняло решение о рассмотрении в особом порядке дел польских военнопленных с применением к ним высшей меры наказания – расстрела.

Выполнение этого решения было возложено на меня и двоих моих товарищей, испытанных работников НКВД, неоднократно участвовавших в подобных спецоперациях. Дела были рассмотрены нами без вызова арестованных, без предъявления им обвинения и без постановления об окончании следствия и обвинительного заключения.