Постепенно, возможно почувствовав силу особняка де Вер, самобичевание и тревоги отступили, позволили Дэмиану улыбнуться, вдохнуть свежий воздух двора, вспомнить, что здесь теперь дом, в котором ждут, поддержат и помогут, даже когда внезапно делишься личными проблемами. Вместе с альфами Дэмиан шёл по аккуратной дорожке, не позволял мыслям свернуть куда-нибудь с тропы твёрдого намерения посвятить себя Уильяму и Сэмюэлю, узнать их и показать им себя, пусть пока что не полностью. У дверей встречал Эрнест, он приветливо кивнул, предупредил, что обед скоро подадут, убедился, что прогулка прошла хорошо.

Ненадолго Дэмиан убежал в свою комнату, чтобы оставить купленные вещи, единорога, а заодно переодеться во что-нибудь более домашнее. Перед тем, как спуститься в обеденный зал, Дэмиан посмотрелся в зеркало, невольно вспомнил слова альфы, имя которого так и не узнал. Что-то подсказывало Дэмиану, что «идеальный омега» не будет вестись на дешёвые комплименты и единственный цветок, ведь как минимум должен знать себе цену, а своим альфам — тем более. Но не получилось. Прочем, идеальным себя Дэмиан никогда не считал. Тряхнув головой, выгоняя дурные мысли, он поспешил спуститься в зал, где ждали Уильям и Сэмюэл, милые и добрые альфы, для которых Дэмиан хотел стать самым лучшим. И никогда больше не повторять тех глупых ошибок.

Во время обеда один из бет приготовил Дэмиану кофе, нежный латте с карамелью и зефиром, и лишь тогда Дэмиан обратил внимание, что не ощущал запах ни у кого из персонала: ни у Эрнеста, ни у поваров, ни у парнишки, стоящего совсем близко. Вполголоса, чтобы ненароком не обидеть кого-нибудь из работников, Дэмиан уточнил:

— У вас весь персонал — беты?

— Да. Никаких проблем с течкой, внезапной беременностью, никаких ссор и конфликтов. К тому же, бет реже берут на работу, чем альф или омег, — объяснил Сэмюэл так же тихо.

— Никогда не думал об этом.

— Мама очень прагматичный, — не без гордости добавил альфа.

Возможно, тот услышал разговоров, а может просто так совпало, но Леонард вдруг обратился:

— Дэмиан, я могу забрать тебя ненадолго после обеда?

— Конечно.

— А надолго? — поинтересовался Сэмюэл, намекая на имеющиеся планы.

— На некоторое время.

Дэмиан постарался доесть как можно скорее и с лёгким волнением последовал за Леонардом на второй этаж, в комнату прямо напротив лестницы, и при виде широких дверей Дэмиана затрепетало, ведь, как говорили Уильям и Сэмюэл, это комната родителей. Ощущая, будто переступает порог в волшебный мир, Дэмиан затаил дыхание, невольно принюхался, ощущая смесь насыщенных запахов, привыкал к ним, к особенной обстановке, в комнате царила приятная прохлада, свежесть и, казалось, умиротворение. Стараясь не переступать правила приличия, Дэмиан воздержался от желания осмотреться, скромно устроился на стуле, следуя жесту Леонарда.

— Не против, если я расчешу твои волосы?

— Нет, совсем не против, — едва не пискнул Дэмиан, почему-то резко потерял голос.

Мягкой щёткой Леонард принялся с удовольствием расчёсывать длинные волосы, проводил по ним неспешно, осторожно, чтобы случайно не сделать больно. Сперва Дэмиан сидел, словно на смотре, с идеально-ровной спиной и плечами, держа голову, но постепенно расслабился от обстановки и бережных прикосновений Леонарда, в отражении заметил, с какой нежностью тот смотрит.

— У тебя такие красивые волосы, — нарушил молчание Леонард. — Наверное, за ними сложно ухаживать?

— Немного. То есть, на это уходит много времени, но мне нравится.

По спине пробежали мурашки, когда Леонард отложил расчёску и начал неспешно заплетать светлые волосы, а Дэмиан прислушивался к приятному и такому новому чувству. Царила приятная тишина, оба омеги наслаждались удивительным моментом, о котором один не мог и мечтать, а другой не привык вести себя с кем-то подобным образом. Леонард неспешно перебила пряди, сплетал сверкающие чистотой волосы в косу и в какой-то момент вновь обратился к Дэмиану, слегка смутив его комплиментами и замечанием:

— Ты очень хороший омега, Дэмиан, красивый, нежный, но ты ведёшь себя так робко.

Ненадолго Дэмиан опустил глаза.

— Просто я не привык разговаривать со взрослыми, по крайней мере так.

С пониманием Леонард кивнул. В его глазах Дэмиан не походил на сироту, однако тот упоминал, что лишился фамилии. Какой родитель в здравом уме способен отказаться от своего ребёнка, особенно столь нежного? Ответ оставался для Леонарда недоступным, и спрашивать тот не намеревался, по крайней мере не сейчас, но позволил затронуть довольно личную тему, закончил заплетать светлые волосы и вдохнул их аромат.

— Ты приятно пахнешь, но запах очень слабый.

Дэмиан вжал голову в плечи, рефлекторно завёл волосы на плечо, ощутил, что они заплетены в тугую косу, но сказал на удивление ровно:

— Врач сказал, что это из-за психологического давления в период полового созревания.

— Вот как… Не беспокойся, ты больше никогда не столкнёшься с этим, — пообещал Леонард, погладил щёку Дэмиана и поймал его взгляд. Поддавшись моменту, Дэмиан прильнул к ладони омеги, стеснялся, но слишком боялся упустить ласку. Такое странное, но очень приятное чувство.

— Спасибо, Леонард.

Нежно взяв Дэмиана за лицо, Леонард наклонился и чмокнул его в лоб, погладил по голове, не отрываясь от серых глаз.

— Я бы хотел сделать тебе подарок, если ты не против.

— Л-ладно, — смутился Дэмиан.

Он наблюдал, как Леонард достал из тумбы небольшую шкатулку из тёмного дерева. Леонард попросил закрыть глаза, и Дэмиан с лёгким трепетом исполнил просьбу, слышал, как омега подошёл, ощутил, как прикоснулся к волосам.

— Тебе очень идёт… Можешь открывать, — чуть погодя попросил Леонард, поднёс Дэмиану большое круглое зеркало.

Тот слегка повернулся и увидел заколку нежного синего цвета с пятью округлыми лепестками, окантованными золотом. Словно предугадывая вопрос, Леонард объяснил:

— Это цветок льна, на языке цветов он означает «семья».

Услышав это, Дэмиан поднял на Леонарда обескураженный взгляд. Сказанное отзывалось эхом в голове. Дэмиан коснулся заколки, почему-то она показалась тёплой, а может просто стало жарко. Дэмиану пришлось постараться, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции, растерянность, некоторое непонимание, как может взрослый человек так быстро привязаться к незнакомцу, относится к совершенно чужому омеге как к своему сыну. Почему-то Дэмиану казалось, что дело далеко не в желании родить омегу, а в чём-то совсем ином, что не объяснить словами и не понять головой. Чувствуя, что ещё немного и может заплакать — сам не понимая почему — Дэмиан вдруг попросил Леонарда пойти с ним, и не получил отказ.

Идя по коридору, в котором шаги звучали непривычно громко, Дэмиан невольно теребил косу, пытался дышать ровнее, но мешало гулко бьющееся в груди сердце. Всё происходящее больше походило на прекрасный сон, в котором всё легко и просто, в котором любовь родителей достаётся просто так, и Дэмиан боялся проснуться, и не в «Связи», а намного раньше, за годы до агентства.

Не слишком уверенно Дэмиан открыл двери в зал, который оказался верным, музыкальным, с белым роялем посреди помещения. Кожей ощутив внимание Леонарда, Дэмиан кратко вдохнул, обернулся и предложил сесть на стоящий недалеко рояль диван, а сам сел за инструмент, открыл крышку. На столике рядом лежала нотная тетрадь, однако Дэмиан лишь бросил на неё краткий взгляд, понадеялся, что вспомнит, как играть, и коснулся пальцами клавиш.

Музыка помогала Дэмиану на протяжении всей жизни: поддерживала в самые тяжёлые времена, успокаивала, когда Дэмиан плакал ночами, прижимая к себе подушку, разделяла с ним радости и прогоняла страхи. Давно Дэмиан не играл сам, несколько лет, однако навык практически не растерял, та самая мелодия из детства словно сама рождалась из-под пальцев. Постепенно Дэмиан отдался процессу, забылся, закрыл глаза и позволил телу вспомнить, как играть. Леонард наблюдал за плавными уверенными движениями тонких пальцев, слушал нежную мелодию, пропитанную тоской и одиночеством. Она рисовала в голове толщи ледяной воды, обхватывающей со всех сторон, тянущей на дно, и никого нет рядом, чтобы помочь, а холод всё сковывал мышцы, лишал возможности двигаться и думать. Кровь превращалась в кристаллы льда, тело изнутри покрывалось инеем, и оно медленно опускалось всю глубже в темноту, где не слышно никаких звуков, кроме шума кровь в голове.