–Зачем тебе ёршик? – схватила Кама маленький инструмент и показала Косте. – Ты им в своём большом носу ковыряешься?

Тот рассмеялся, опустив плечи от нахлынувшего бессилия. Пару раз попытался ответить, вылетал только смех. Глубокий вдох.

–Сделаю твой бюст только ради того, чтобы забыть в нём ёршик для чистки носа. И так буду выставлять, – брови сползли к центру для демонстрации угрозы; улыбка выдавала шутку.

Скоро Костя решил сделать перерыв. Среди глупо раскиданных стен нашлась столовая в сцепке с кухней. Уже на входе Каму парализовало. От целого мира была спрятана галерея. И из всех обывателей и ценителей о ней знала она одна. На всё тех же серых стенах, которых почти не было видно, вплотную висели картины. И больше ни одну, даже крохотную, добавить не получилось бы.

–Как же так! – тихо и ярко поразилась Кама. – Так много красивых картин.

Костя успел прошагать вперёд, пока она впечатлялась. А как услышал, обернулся и попытался найти, что именно её удивило.

–Это лишь неудачи. Мы решили повесить сюда всё, что не захотели показывать миру. И заодно поиграли в тетрис.

–Всем бы неудачам выглядеть так хорошо.

Пока Костя заваривал кофе, Кама прошлась по кухне, разглядывая кусочки тетриса. Не было той, на которой хотелось бы задержаться, но общность доводила до мурашек.

Ужасный кофе, подумала Кама, но не сказала вслух. Он был под стать этому месту – бесконечным пятнам краски и глине в брикетах. От горечи и ассоциаций даже поднялось настроение. Костя болтал о людях, что здесь работали, чьи картины висели вокруг.

–Ты сегодня рано освободилась. Раньше за тобой такого не замечал. Передумала быть трудоголиком? – художник улыбнулся, на зубах показались остатки кофе.

–Опять не веришь, что это только средство заработать. Был бы богатый муж, не работала бы совсем.

–Думаю, я всё же ошибся, если ты говоришь правду.

–Хотел думать, что я люблю работать, торчу постоянно на работе, потому что не могу найти дел дома?

Костя неуверенно кивнул. Каме стало обидно. Ей не хотелось, чтобы это выглядело так. Другой человек мог думать так, но Костя казался ей более внимательным, чем все.

–Только прячусь. Занимаю время в ожидании чего-нибудь. А сегодня отпросилась пораньше, чтобы тебя увидеть.

–Я ошибся. Думал по-другому. Однако не ошибается только тот, кто ничего не делает. Пойдём обратно. Мне нужно пару минут, чтобы собраться.

Пока Костя заканчивал, Кама снова принялась разглядывать инструменты. На глаза попался мелкий ножик. Очень острый; наверное, иного шанса справиться с вязкой глиной не было, только остротой. Кама даже кольнула себя в палец. Совсем чуть-чуть. И освободила одну каплю крови. Боль разгорячила палец, но Кама знала, что так будет. Она повернулась, держа в руке нож:

–У меня к тебе большая просьба.

Он отвлёкся. В руках так и осталось много мелких бумажек, которыми постоянно пользовались офисные работники.

–Это странно, но мне нужна твоя помощь, – она напряглась, от чего Костя тоже напрягся.

Серые стены надавили и выбросили на тела холодный воздух. Кама подняла нож на уровень лица, держа вертикально за основание.

–Сделай что-нибудь с моим лицом, пожалуйста. Это очень важно.

В очередной раз Костя показал большее спокойствие, чем хотела бы Кама. Точно он выключался в тяжёлые минуты. Впереди ножа стояла только размытая оболочка, так показалось Каме.

–Хватит. Никогда не проси меня о таком. Я всё равно не смогу. Это бред! – в голосе дрожал страх. Костю застала врасплох эта просьба.

–Представь, что я глина или камень, или, ну, не знаю, грязь. Меня нужно исправить. Пожалуйста! – глаза покраснели, Кама захотела заплакать. – Я не могу сама. Очень хочу, но не получается. Но мне это нужно!

–Сначала скажи, почему?

–И ты сделаешь, если расскажу?

–Нет. Никогда. Но бывает, сказав вслух, сам находишь решение.

–Я хочу быть свободна. Ты сам сказал, что я красивая, и мой муж понимает, что больше такую не найдёт. Это легко исправить – всего пара шрамов. Как у Джокера!

–Это не легко исправить, – Костя сел рядом на табурет. Теперь Кама смотрела чуть сверху.

–Мне тоже страшно. И я понимаю, что тебе с этим жить. Но очень тебя прошу. Так много плохого подарила мне эта красота. Я устала. Только ты можешь помочь.

–А если этого не хватит? И не поменяется ничего? Только новые шрамы появятся?

Она уже догадалась, что Костя может так ответить. Но вариантов “если – то” было бессчётно много. Она лишь верила, что каждый из них приведёт к свободе.

–Там, в тебе, горящий дом, – продолжил он, пока Кама собиралась с мыслями. – Люди вокруг провоцируют пламя, и оно горит только сильнее. Ты не виновата, но вынуждена терпеть и переживать этот хаос одна. Потому что люди вокруг плохие. Я бы хотел, чтобы все они в один миг оставили тебя, и оставило твоё прошлое. Чтобы была только ты, такая, какой тебя вижу я. но нужна и твоя помощь, больше, чем пара шрамов. Сможешь?

У Камы щемило грудь. Ей очень не понравились слова Кости. Очень не хотелось, чтобы он был прав. И пугало, что он мог увидеть её душу без панциря.

–Ты слишком маленький человек, чтобы сотворить что-то большое. Ты даже не смог забрать меня!

Она кинула нож на стол и быстро ушла. Ей хотелось провалиться под пол или раствориться в воздухе. Грудь щемило всё сильнее. Промелькав по лабиринту серых стен, она оказалась на улице. Вечера уходящего лета были холодны, если настроение отвратительное. Каму передёрнуло от холода. Ей мог помочь только глинтвейн. В первом же баре она его заказала, но после первого глотка желание притупилось. Она снова побрела по улице, желая бежать в никуда.

Ноги каким-то туманным способом довели её до дома. Раскидав кроссовки по коридору, она пошла в свою комнату.

–От подруг, и так рано? – Витя хотел больно уколоть Каму, но та не почувствовала боли. Вероятно, лимит был превышен.

Она закрыла дверь и села на край дивана. Не существовало лучшей позы для грусти, чем поза младенца. Кама удобно легла и собиралась пролежать так очень долго. В глазах накопилось столько слёз, но они всё не выходили. Грудь перестало щемить. И теперь казалось, что сердце остановилось – так тихо там стало.

И что теперь?

Она проснулась в середине ночи. Голод победил сон. Странное чувство, когда легко просыпаешься за много часов до нужного времени.

Лучшей компании для позднего ужина, чем кошка, Кама не могла представить. Но животных не было. И это её печалило. Не так хороша эта квартира, чтобы бояться котов, подумала Кама и оглядела кухню.

Включив самую слабую лампочку, она достала ковшик. Вся еда холодильника показалась её невкусной, следовало приготовить что-нибудь. И выбор пал на варёные яйца. Память уже усилила их вкус, даже живот заурчал.

Пламя от газовой плиты добавило света. Тень Камы танцевала на дальней стене. Наверное, у неё было хорошее настроение.

–Столько гадости, а ты не унываешь, – прошептала Кама, пытаясь разглядеть свою причёску. – И выглядишь неплохо. И свободна, по почему-то не убегаешь.

Сытая Кама улеглась под одеяло. Вся кровь убежала в желудок, чтобы помочь в переваривании еды. В голове стало легко. Там сейчас танцевала она же – тёмная со скрытым лицом. Как много шрамов у неё было?

Проснуться вовремя получилось не хуже, чем ночью. Без тошнотворного голода Кама собралась, попрощалась с Витей и побежала на работу.

Время летело быстро, как полагалось. На исходе предпоследнего часа Кама поймала на себе неприятный взгляд. Интуиция не ошиблась – в паре метров от рабочего стола стоял мужчина в синем костюме, в галстуке. В бороде закралось многовато седины, но, в остальном, он был что надо. Если бы взгляд его не вызывал у Камы неприязнь.

–Здравствуйте. Вы очень красивы, – резко начал незнакомец, пользуясь рабочей ловушкой, в которой Кама не могла не общаться с ним.

Она пыталась перевести разговор в работу, но тот все рабочие вопросы уже решил и хотел лишь внимания Камы.