Я буду днями лежать на полу. Буду не в состоянии подняться. Буду валяться там, где он меня бросит. В том виде, в каком захочет. И я буду таким, пока он снова не придёт. А он придёт, и сделает всё то же самое. И то же самое буду делать я.

Ничего. Абсолютно ничего.

Я смотрю на Сёму. Хочу вспомнить, каким он был в нашу первую встречу. Каким был, когда узнал, что я его сосед. И когда он стал выглядеть потрёпанным и усталым. Кажется, это не из-за работы. Из-за меня. Из-за заботы обо мне.

Если он не хочет этим больше заниматься, я не в праве его останавливать. Я для него ничего не сделал. Я ничего не могу ему предложить. Поэтому так. Это его решение. Его желание. Так надо.

Еле делаю вдох и киваю.

— Вот и хорошо, — говорит Сёма и открывает морозилку.

========== 6. Семён ==========

После того как выпил, поныл о своей участи себе и бутылке и поныл ещё больше об участи Кирилла, до меня дошло, что месяц ждать необязательно. Дело ведь в деньгах? Если я заплачу за месяц и съеду, никаких проблем не будет. Всё просто. Не нужно ждать и мучиться от ожидания. Можно всё сделать быстро и безболезненно.

Ради этого мне пришлось взять подработку в довесок к основной работе. На чём смогу, буду экономить, и так у меня появятся лишние деньги в заначке, которые я смогу потратить на уплату другой квартиры или даже комнаты, на первое время, или на проезд, если поселюсь далеко от университета.

Деньги, которые я тратил на Кирилла, не трогал – оттуда брать стыдно. И стыдно, что я убегаю. Иначе моё решение не назовёшь. Но на моё место придёт другой или другая, может, они будут достаточно чисты и добры, чтобы обратиться в полицию и помочь Кириллу. А я… ему я никак помочь не могу. Меня не должно было быть здесь изначально, только если бы не повёлся… только если бы не пришёл к нему тогда, ничего бы не знал, то, быть может, остался бы здесь на подольше.

Но так быть не могло.

Кириллу о своём решении сказал сразу. Тянуть не хотелось. Не хотелось просто исчезнуть и оставить его… одного? Я и так оставляю его одного. Чего придумал только. Просто решил, что сказать будет правильно. Он должен знать. Должен понять, что от такого человека, как я, помощи он не дождётся. Есть люди лучше меня. Которые не так трясутся за свою жизнь, не так легко ведутся на поводу у шантажиста, которые могут сделать то, от чего жизнь действительно изменится.

Когда я говорил Кириллу, я думал, что такой человек обязательно найдётся и он поможет ему. Кирилл не останется один. Он будет жить…

Но, когда я посмотрел на него, то понял, что, скорее всего, мои слова делают примерно так же больно, как тот мужик. Если бы Кирилл мог сказать, он бы сказал, что у меня нет права уходить, в этом дерьме я погряз так же, как он, и не должен спасаться один. А он только кивнул мне. Согласился. Будто не считал меня трусом. Словно верил, что мне просто захотелось переехать, так сложились обстоятельства, к которым он не имеет отношения.

Мне стало погано.

Кирилл всё принимает, потому что не может заявить, чего именно хочет. У него сил не хватает говорить и отстаивать своё мнение. Он только и может, что соглашаться с моими решениями или решениями того мужика. Не будь он таким, он бы не оказался в таком положении, да?

«Он не расскажет».

Он специально выбрал такого человека, над которым может изгаляться.

Есть ли возможность, что и меня он выбрал по такому же критерию? Узнал про наркотики и решил, что может этим воспользоваться. И, как оказалось, действительно может.

Наверное, как чёрт, доволен собой. Такие как он не мучаются от стыда и совести. Потому такие как он и существуют.

Я снова обдёргал пальцы.

Позвонить ему и сообщить, что я съеду, после нашей внезапной стычки, сложнее, чем сказать Кириллу.

Если я такой удобный, он, правда, меня отпустит? Не будет угрожать? Если бы он мне показал эти сфабрикованные данные о наркотиках, я бы заткнулся ещё на месяца три. Потому что, если это снова произойдёт, родители выльют на меня ещё больше помоев, чем в прошлый раз. Отец и так вечно кряхтит: не подсел ли я, почему уехал, хочу снова загреметь в психушку и тюрьму? Хочу быть позором для родителей? Хочу сдохнуть от передоза?

Если бы он мог заткнуть моих родителей, я бы, наверное, беспрекословно стелился перед каждым его словом. Но, если бы он пообещал мне наркотики, то… даже смешно думать, я бы сам предложил себя на блюдечке и разрешил делать с собой всё, что захочет.

Я заржал. До остервенения громко.

Я бы так и сделал. Это понятно. Даже не сомневаюсь. Настолько всё со мной дерьмово.

Я пошёл в туалет. Блевать.

***

О наркотиках никто не заикнулся, моё решение приняли радушно и пожелали «всего доброго». Я начал готовиться к отъезду. Большая часть подготовки состояла в том, чтобы не оставить Кирилла совсем без рук. Я знал, сколько проблем исходит от того, что он «не может», но, когда он может, ему не хватает сил. Готовить – слишком сложно, значит, про запас нужно иметь такую еду, которую для приготовления достаточно засунуть в микроволновку. На пальцах я, действительно, объяснял это Кириллу, а он только кивал.

Многого от него никто не требует. Всё, что нужно, уже есть. Только ему самому нужно научиться этим пользоваться. Я показал все таблетки и мази, которые купил, объяснил, для чего они нужны. Но, есть возможность, что Кирилл забудет, поэтому я делаю себе памятку о том, что нужно сделать краткую заметку. Я говорил, что важно каждое действие, которое он в состоянии сделать, потом получится сделать больше, нужно не забывать подбадривать себя, вначале достаточно думать, что «я молодец». Я повторял слова из видео про депрессию и надеялся, что это хоть как-то поможет Кириллу.

Иногда не получалось заходить после работы, как обещал. Я был настолько обессилен, что сразу засыпал. Сам забывал есть, умываться или сходить в туалет. Это всё вылетало из головы.

Прошла неделя. Казалось, что две работы я не потяну. Выдрали в единственный выходной. Я хотел злиться, но слишком устал. Когда вернулся к себе, ноги не держали. Отрубился на пару часов, потом вспомнил, что надо зайти к Кириллу.

Дверь его квартиры была приоткрыта.

Я замер и прислушался.

Было тихо.

Если она не закрыта, значит, он приходил.

Я прикладываю усилие и толкаю дверь.

В прихожей темно, но света из подъезда достаточно, чтобы разглядеть пол. На нём валяется смятая ткань и ножницы. На ножницах кровь. Ещё кровь есть на полу.

Её слишком много.

Я задерживаю дыхание и хочу закрыть дверь. Не хочу сегодня заходить. Не хочу сегодня в это впутываться.

Я сжимаю зубы и крепче сжимаю ручку двери. Всего-то и надо закрыть.

Я делаю шаг назад, но из квартиры слышу стон.

— Ки… — я закрываю рот рукой.

Привычка.

Он услышал? Или спит? Если услышал, то мне нельзя уходить.

О чём я только думаю? Я уже решил бросить его. Что, не могу бросить сейчас, пока ещё живу рядом? Только могу убежать под предлогом нового местожительства, а вот чтобы сказать ему, как есть, – кишка тонка.

Включаю свет и закрываю дверь. Пара капель есть на кухне, но самого Кирилла там нет. Нахожу его на кровати в своей комнате. Вроде бы спит.

Не решаюсь подойти. Стою в дверном проёме и смотрю на него. Лежит лицом к стене. В одних трусах.

Сегодня у него хватило сил добраться до кровати.

Это хорошо?

Учитывая то, что произошло перед этим, нет. Он так и под кран полез.

Всё-таки подхожу к нему.

— Кирилл, — говорю шёпотом, чтобы не разбудить.

Надеюсь, что он спит. Что я могу уйти, не ввязываясь в лишнюю работу. Надеюсь… всё в порядке. Настолько, насколько может быть.

Меня трясёт.

— Кирилл, — настоятельно повторяю.

Я же так его разбужу.

Он двигается. Голова поворачивается ко мне.

— Сём? — я вижу, что он щуриться. Пытается увидеть в темноте.

— Я включу свет? А то ничего не видно.