— Похоже, нелегко, — жалеет Стас. — Погоди, — он звучит так, будто что-то понял, — это ты с ним поссорился летом?

Ужасно хорошая память.

— Мы не ссорились. — Это было холодное одностороннее столкновение.

— «Разошлись», — подбирает слово Стас.

— А что ещё сказать? По-другому… не получается.

Почему я сразу рассказал о Дрочильщике? Почему не молчал? Потому что Дрочильщик не был моим знакомым? Потому что это касалось только меня? Не знаю.

Пробую расслабить мышцы лба.

— Представь, что твой друг оказался геем, а ты геев на дух не переносишь.

— В этом проблема?

— Если бы она была в этом.

Это бы ничего не значило. Однако всё было иначе.

— Пусть тогда твой друг – сраный некрофил, который ебёт трупы каждую ночь, — я начинаю злиться. — Подойдёт всё, что ты не можешь принять. Вот никак.

И никакие мантры тут не помогут.

— А. Вот почему «принципы».

Я лишь киваю.

***

— Итак, зачем мы здесь? — продолжает стучать зубами Стас.

Мы почти добрались до меня.

— За твоим подарком.

— Разве подарок не был угощением?

— Это материальная хрень.

— Еда тоже материальна.

— По-другому материальна.

— Что же это?

— Какой смысл говорить, если ты скоро получишь его?

— Мне интересно. Чего ради я прохожу это испытание.

— Дорогуша моя!

Стас толкает в плечо.

— Ла-адно. Начинается на «эс», заканчивается… — Думаю, сколько букв сказать, чтобы он сразу не угадал.

— Что это? — нагло просит Стас.

— Заканчивается на «дэ».

— Сад? — он рвано смеётся.

— Какой ещё сад? — я смеюсь громче.

— Откуда мне знать? Что пришло на ум, то назвал, — он продолжает. И я.

— Сад я тебе дарить не буду!

— Я больше слов не знаю! А, нет, знаю. Сердцеед? — Стас распалился, вытягивая пресловутое слово с подходящими параметрами.

Я продолжаю угорать. Как бы я подарил человека? Рабство отменили. Ещё хихикаем, прежде чем Стас выдаёт: — СПИД? Тогда понятно, почему ты не можешь подарить сейчас.

— Что?! — я подавился.

— Но ты знаешь, как он передаётся? Друг! У нас, безусловно, отношения крепкие, но не настолько.

— Ты ебанутый!

— И пусть ты волосы отпустил, но к моему идеалу не приблизился!

— Всё, я пошёл. На хер.

Резко разворачиваюсь и топаю от своего дома.

— Нет! Вадим, постой! Я всех «дорогуш» прощу, только не уходи! — слёзно умоляет. — На хуя я сюда шёл? — если бы не смех, который разрывал слова, я бы поверил его жертвенному тону.

Немного орём на улице, перетягиваем друг друга и доходим до моего подъезда.

— Жди, — убегаю домой и возвращаюсь с доской. — Ваш дар, Станислав. — Я протягиваю убого завёрнутый скейт с торчащими подвесками.

Стас смотрит. Долго. Будто ничего не видит в моих руках.

— Блять, бери, — не выношу и трясу подарком.

Он недоверчиво берёт. Взвешивает, крутит.

— Так это – СПИД, — заворожённо говорит и ласкает доску через обёртку.

— Он самый.

— Ты серьёзно?

— Да, я серьёзно, это – СПИД, — шутка уже достала.

— Я про доску. Сколько ты потратил?

— Табу – цену подарков называть.

— А. Мне просто что-то взамен тебе подарить надо.

— Вот именно.

— Ну даёшь, — Стас смотрит на доску, улыбается, но нерадостно. Как-то грустно.

— Тебе не нравится?

— Зависит от рисунка с обратной стороны.

Она была белой. Я написал маркером «Дорогуша». Улыбаюсь. Я не расскажу.

— Что там? — Стас видит. С подозрением уточняет.

— Не голые бабы.

— А если интернет кончится, на что дрочить?

— Сам разбирайся.

Наверное, уже часов одиннадцать. Зимой всегда темнеет так, что не понимаешь, когда пять часов утра, а когда вечера. Где-то пускают фейерверки. Продолжают праздновать, не обращая внимание на время.

— Я у тебя в долгу. Надолго, — всё-таки говорит Стас.

— Не думай об этом, — почти умоляю я.

Если это подарок, значит, можно не заморачиваться над ценой и долгом.

— Я… вообще говорю. За всё то время, что мы знакомы.

— Нет. Нет, нет, нет. Не переводи дружбу в долг.

— Ты смотри, присяду на тебя.

— Я могу потягаться с наркотиками? — задумываюсь.

— Определённо, — сейчас Стас доволен. — Это наркотики тягаются с людьми. При адеквате шансы нулевые. Понимаешь? — он открыто улыбается.

При адеквате с людьми шансы у всех вредностей нулевые. Зачем они, когда с людьми всё хорошо?

Когда с тобой всё хорошо.

— Конечно понимаю.

Болтаем на морозе, ещё смеёмся и расходимся.

Сегодня Стас много улыбался и меньше закрывался рукой. Я считаю, это прогресс. Что-то из «принятия себя». Нужно напомнить ему о крытом парке и загнать туда. Познакомить с местными, дать волю и «отпугнуть» наркотики от него. Усмехаюсь – это почти просто.

Конечно нет, но может сработать.

Ещё Денис. Пока он здесь, получится встретиться пару раз. И я думаю, это то, что надо сделать. Потому что я немного больше других знаю, понимаю его ситуацию. Не то чтобы я чувствовал себя всесильным или властным от этого знания, но есть какое-то убеждение, что сейчас я действительно помогаю. Тем, что рядом, что могу выслушать или что-то сказать. Тем, что я есть я. И только. Удивительно, как это может работать?

Но, судя по Денису, работает.

Ну а Гоша… Я бы не хотел вспоминать о нём. Или об Александре Владимировиче. Даже если «по любви» или обоюдной симпатии… я не нахожу их действиям оправданий. Смягчений. Пусть делают, что считают нужным. «Правильным». И сами с этим разбираются.

Будто моё мнение что-то изменит. Будто мои сильные моральные чувства могут что-то с ними сделать. Нет. Точно нет. Даже за возвращение дружбы, общения, за отсутствие напряжёнки при встрече и молчания весом в тонну, я не приму их. Такое действие для меня – правильное.

За полугодие я понял, что Гоша не был моим костяком в общении с Петей, Данилой и Митей (Вася – исключительный парень). Мы можем общаться без Гоши, но с Гошей не выходит. Никто не хочет трогать синяк. И я избегаю ситуации. Да, так проще. Так привычнее. Пока что ничего больше мне не даётся. И ни о чём больше я не думаю.

Но даже при таких условиях я доволен. Не всё гладко и мирно, но я чувствую себя в седле.

Я возвращаюсь домой. Полный сил и удовлетворённый вечером.

Я готов снова стоять напротив старика, говорить свои слова, в которых больше всего уверен, и чувствовать себя победителем. Вне зависимости от исхода стычки. Я готов к новым сообщениями от Коли, сейчас я думаю, что смогу ответить, даже если не сразу, и я продолжу общение с Денисом, пусть и не всегда бывает легко.

Я просто чувствую, что готов к тому, какое неопределённое будущее меня ждёт.

А это будущее находится в каждом «завтрашнем» дне.