========== 40. Воскресенье-четверг, 22-26.12 ==========

— Нет, подожди, — начинает старик, — хочешь сказать, что этот прекрасный, семнадцатый Новый год собираешься провести не в родном доме? — глубокий голос почти дрожит.

Удивляюсь, почему он ещё не отвернулся и закапал глаза.

— А – не хочу, а говорю. Б – не собираюсь, а проведу. В – чтобы провести Новый год в родном доме надо возвращаться в родной город. Ты допустил слишком много ошибок, — дотошно исправляю.

— А, а, — старик, кажется, поперхнулся моей скрупулёзностью, — а этот дом, что, не родной?

Слабо, старик, слабо, я веду головой и усмехаюсь.

— Конечно родной. Уже как два года самый родной из всех самых родных, — завожу я.

Мама выглядывает из кухни.

— Вы ещё не закончили?

Я решаю, можем ли мы закончить. Бесспорно, старик проиграл, уже. Ответ за мной: продлить триумф мелкой победы или забить.

— Да, закончили, — забиваю.

Старик грозит пальцем с серьёзным лицом и вытянутой нижней губой: ещё столкнёмся. Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

В последнее время он активно использует мимику, жестикуляцию и голос. После того, как занялся пением, только так и отрывается – интонациями создаёт необходимое настроение.

— Что я могу взять? — спрашиваю у коробок с новогодними украшениями.

— Мою жизнь, — распевает старик.

Смотрю на него. Если бы я не знал, что он шутит, сколько бы стрессняка словил?

Не выжил бы.

— Я забрал у тебя семнадцать лет, о какой жизни идёт речь?

Старик побеждён.

— Ма-ам, папа не может сказать.

— Иду, — говорит она. — Так, — осматривает коробки, считает, — не хватает ещё одной с мишурой. Мы её обычно не используем. Если там мишура в пригодном виде, возьми её. Ещё есть три коробки, да, здесь, — она берёт из одной (без надписей и каких-либо обозначений) гирлянды, — держи. Шарики на ёлку нужны?

— Лишними не будут.

— Тогда в этой. Коробок, может быть, пять. Не знаю даже, — думает мама, — возьми пять. Если не хватит, скажи, дадим денег.

— Не стоит. Это добровольная помощь, а не спонсирование.

— Что за друг такой золотой, раз ты его снабжаешь? — спрашивает старик.

На «друге» хочу не прыснуть, на деле – дёргаюсь, будто меня ударили.

— Просто… друг. Обычный, — не совсем, — простой, не золотой, конечно. Пластмассовый, — возникает слово.

Если сказать такое в лицо, будет обидно.

Точно будет.

— Нормальный? — уточняет старик.

Нет.

— Да. Нормальный. Достань мне коробку с мишурой, а я пойду соберусь.

— Так, не понял, кто тут хозяин?

Странные вопросы он задаёт.

— Мама.

***

«Скоро буду.» – Пишу и отпинываю коробку, чтобы другие ноги не задели.

Могу встретить 12.12

Можешь 12.12

Не издевайся, пожалуйста 12.13

Радуйся 12.13

Я ещё не начал. 12.13

Открой дверь, когда я позвоню. 12.13

Хорошо 12.13

Почему ты об этом написал? 12.16

Про звонок 12.16

Я бы открыл 12.16

Это было бы странно, если бы мы согласовали время, а я не открыл, когда ты пришёл 12.17

Его разносит.

Вдруг 12.17

Проигноришь. 12.17

Я тебя игнорировал? 12.17

Такое было? 12.17

— Было, — записываю издевательски короткое сообщение.

Что это значит? 12.18

Я не понимаю 12.18

Записываю свой притуплённый смех.

— Это от скуки.

Всё равно не понимаю 12.20

***

Два раза пинаю дверь. Жду и надеюсь, что меня действительно не проигнорируют.

— Я не открою, потому что ты не позвонил, — доносится из квартиры.

Каков наглец!

— Вот я закину ногу, как на шпагат, и позвоню! А как откроешь, кину в тебя коробку, — угрожающе трясу её перед глазком. Вспоминаю о содержимом. — Не кину, гирлянды жалко, — говорю себе под нос.

Дверь открывается.

— А сейчас ты, как человек, который уважает себя и не терпит оскорблений, должен сказать, что я не выносим, — я улыбаюсь как консультант, который всеми силами желает помочь покупателям и получить процент от продаж.

— А ты в хорошем настроении, — спокойно говорит Андрей.

Не реагирует.

Запасы его терпения не иссякаемы.

— Раньше думал об этом, но теперь уверен: ты какой-то неправильный, — сам не знаю, нравится мне это или нет. — Водишься с тем, из-за кого тебе влетело. Не один раз.

Андрей скрещивает руки.

— Говоришь так, будто сам правильный. — Замечаю, как он поджимает губу. Дуется. Смекаю, что его задело. — Общаешься с тем, кто… — обрывает. Краснеет и тупит взгляд, наклоняя голову: сжимается. — Ты понял…

Я улыбаюсь.

— Нет, — хочу добавить ещё, но начинаю смеяться. Пытаюсь несильно громко, но происходит наоборот. Почти в горло. — П-подожди! — Ставлю палец, чтобы договорить после, как отсмеюсь. — Принятие своих грехов – первый шаг к искуплению.

— Я стараюсь, — добавляет Андрей.

— Вижу, — усмехаюсь. — Пусти меня, стена.

Сейчас понимаю: произошедшее в метро могло плохо сказаться на мне, но я оказался невосприимчив. Плохой опыт получил Андрей. Но и он пытается справиться с ним.

Я считаю это удивительным. Учитывая характер, он мог загнуться и дать течению событий нести себя, как было раньше, но он решил пойти своим путём. Странным, неправильным, но каким оригинальным!

Он говорил, что общение со мной – часть этого пути. Потому что я веду себя не как он, и это – полезно для него.

— Ещё не начал?

В комнате стоит голая ёлка, вокруг – пакеты с мишурой. Ставлю коробку на пол, снимаю рюкзак. С окна спрыгивает Кейрин – кошка Андрея.

— Привет, — говорю ей, а она проходит мимо.

Я уверен, она почти заносчиво машет хвостом. И чтобы посмеяться надо мной, трётся о ногу Андрея.

— Зато не шипела, — ободряет он.

Неутешительно.

Меньше, чем за час, украшаем квартиру.

— Много потратил? — спрашиваю, когда мы сидим на кухне и потягиваем чаи. — На ёлку и украшения.

Замечаю, что о крупных тратах спрашиваю чаще – от Стаса набрался, вот точно.

— Нет. Нашёл дешёвое место. И бюджет не пострадал сильно. И я стипендию тратил.

— Жизнь после восемнадцати кажется очень тяжёлой, — закусываю печеньем.

— Если родители могут тебя поддержать, думаю, больших проблем не будет. С твоими, наверное, не будет. — Всё равно сомневается.

— Посмотрим. — Например, за карманные деньги старик будет устраивать квесты. Игровые квесты.

Пойду работать.

— Слушай, ты, правда, не против, — тише говорит Андрей, — провести со мной… Новый год?

Я выдыхаю через рот крошки печенья. Замираю и смотрю на него.

— Я в тебя плюну, — отвечаю с набитым ртом.

На днях Андрей рассказал, что не поедет домой на новогодние каникулы, тогда же я узнал, что он неместный. До этого на праздники не оставался, поэтому ничего новогоднего в квартире нет, а отметить хочется. Из-за случая в метро (на людях мы нарекаем акт онанизма именно так) отношения в универе накалились со всеми – даже если с ним общались, контакт вызывал дискомфорт. Пригласить оттуда некого. Знакомые за пределами универа заняты на работе.

Он не просил меня, его слова были сухим фактом, но почему-то я подумал, что предложить своё участие будет круто. Украшения, свою персону, Стаса, если тот не будет работать. И по итогу – интересный Новый год. Которого у меня ещё не было, у Андрея тоже.

Стас ещё не ответил.

— Не надо, — просит Андрей.

— Если передумаю, ты первым узнаешь.

— Спасибо.

***

Когда возвращаюсь домой, помогаю родителям с украшениями. Старик язвит, что ждали меня. Только меня. Я не сомневался. Поэтому первым ставлю звезду на верхушку ёлки.

— Жулик, — тычет старик.

— Не надо было ждать.

***

Утром читаю ответ Стаса: