— А может, стоило домой пойти? — Спокойствия в голосе Кита я не нашёл.
— А ты мне свои штаны одолжишь?
— …я подумаю над этим на информатике, — смущённо произнёс друг.
— Да одолжил бы! — Я ударил его по плечу. — Ты ж не жмотяра.
Кит просмеялся, да и я улыбнулся, вот только как-то неприятно жгло с правой стороны.
Комментарий к 3. Горячее лучше холодного
Ну, колись, о чём подумал?
========== 4. Испорченные стулья ==========
Когда зашли в кабинет информатики, нас, скорее всего уже по привычке, одарили нисколько не любопытные глаза. Среди них ни Трофимова, ни Жданова.
— Что-то случилось? — пролепетал нежный женский голосок. Это была Лера. Лишь её карие глаза отчасти пытливо всматривались в меня.
— А… — Я замер на секунду. — Ничего особенного. — Кит прошёл дальше и занял своё место.
— Тогда, — она шаловливо улыбнулась, — что неособенное с тобой приключилось? — Не помню, чтобы мы часто разговаривали, но фразами как-то перекидывались. В общении она была легка и непринуждённа, поэтому само собой выходило, что я мог ей пару вещей рассказать.
— В столовой суп и чай на меня уронили.
Тут же я услышал звонкий и чистый девичий смех. Лера, слегка прикрыв рот рукой и зажмурив глаза, смеялась, не беспокоясь о косившихся на неё взглядах.
— Боже, — она всё ещё смеялась, — тебе нужно будет прочитать значения слов «особенный» и «неособенный». — Она успокоилась, глубоко вздохнув. И снова смотрела мне в глаза. — Надеюсь, ты сильно не пострадал.
— Только одежда. — Вся в крови… супе.
— Тогда хорошо. — Она мило улыбнулась.
Лера ни разу не глянула на Кита… Вот это у них конспировка – всерьёз взялись.
— Ревнуешь? — несколько ехидно спросил я, усаживаясь рядом с Китом. Шанс есть шанс.
— Зная тебя, мне не стоит о чём-то беспокоиться. — А ведь и правда. Я сам себя подвёл.
На урок Трофимов и Жданов опоздали. Первый был чем-то недоволен. Получив задание и разделившись на две группы, мы перешли в другой кабинет. Конечно, мне повезло оказаться в одной с Китом, но и с Трофимовым. С ним нас разделял лишь небольшой длины компьютерный стол.
Зашёл на рабочий стол «ученика», и по глазам неприятно ударил свет. Тривиальный пейзаж: голубое небо, замершие на одном месте облака и зелёный лужок. Только от одного вида рабочего стола глаза болеть начинали, именно из-за этого их приходилось всё время тереть, поднимая очки. Это тебе не дом, где ты можешь часами за компом тухнуть.
Весь урок, пока я печатал таблицу в экселе, Трофимов бессмысленно пялился на меня. Ещё так гневно, словно я террорист мирового масштаба и сейчас в школе всех в заложниках держу, а после собираюсь устроить массовый геноцид. Хотя бы русских. Знаю, даже для меня это сверх неправдоподобно, но так и смотрит (другую ситуацию я себе представить не могу – ограниченность воображения). Такое напряжение со стороны тебе не каждый день даруют люди, подобные ему.
К моему счастью, возможно, всё закончилось тихо-мирно, так и не начавшись. К окончанию уроков вещи высохли, а переодеться я смог в лаборантской, наполненной мелкими скелетами и одним человеческим, плакатами и искусственными органами.
— Ты ведь не обидишься, если мы сегодня в снежки поиграть не сможем? — с весёлой улыбкой и радостью в голосе задал вопрос Кит.
— Нисколько. А причина?
— С Леркой гулять пойду. — Его настрой явно улучшился.
— И когда договорились? — В школе же не контактируют, может быть, сообщения друг дружке написали?
— Вчера ещё. — Он довольно потёр руки. Уж слишком приподнятое настроение.
— И не лень же? — Я глянул на друга. Кит чересчур эмоционален. Мне так кажется.
— Но ведь в этом и есть прикол! — утвердительно бросил он.
— «Прикол»? — Мы об одном и том же?
— Скрытность, — загадочно проговорил. — Когда об этом знают лишь несколько людей – это будоражит. Само осознание того, что в тайну посвящён только ты, а другие даже не подозревают об этом. Будто знаешь то, что другим вовсе не дано, — взволнованно высказал Кит, жестикулируя руками. И об этом он тоже много думает, наверное.
— Самооценку таким способом повышаешь?
— Блин… ты реально не понимаешь? — обессилено спросил Кит, с жалостью смотря на меня.
— Похоже на то. — Я лишь слабо улыбнулся.
Скрытность, незнание, тайна, представление о которой имеешь ты и ещё несколько человек… Это больше пугает, нежели воодушевляет.
Вскоре с Китом мы расстались, и я один шёл против снега и ветра, что продолжали нападать на меня и лишать зрения. Вечные снежинки на очках мешали обзору, а после всех попыток спасения самого себя, я заляпал окуляры. Их было легче снять, так и сделал и тут же надел обратно. У меня нет никакого желания теряться в бесконечном белом пятне, которое сейчас будет расти, как фантазия наркомана на дозе.
Оказавшись дома, я первым делом сложил вещи в корзину для белья. Позже и позабыть могу, а стирать их не стал, потому что инструкцию к стиральной машине так и не нашёл. А с этими многочисленными кнопками можно много чего намутить, что потом от проблем голова взрываться будет.
Через несколько часов я даже подумал о том, что неплохо было бы перекусить, но, увидев вчерашний ужин, я по какой-то причине вспомнил двойную порцию супа в обед. Расхотелось.
Родителям о дневном инциденте ничего не рассказывал – им это точно неинтересно. Вот если бы я вдруг пошёл на серебряную или там золотую медаль – это их обрадовало бы. А так как вещать мне было не о чём, я закрыл дверь в комнату, в которой изредка были слышны доносящиеся с кухни радостные голоса отца и матери, их дружеский и почти одинаковый смех и одобрения в сторону друг друга. Их действительно устраивают взаимные посиделки…
А мне оставалось лишь отдаться музыке.
Двухдневный снегопад окончился, уровень снега возрос в неопределённое количество раз. Ненавижу зиму. Ненавижу за эти холодные ветра, низкие температуры, вечные, непроходимые сугробы и прячущиеся под ними слои скользкого льда, на котором можно без особой подготовки делать симпатичные пируэты, и большие камушки, о которые можно здорово запнуться и лицом уткнуться в тот же снег. И вообще, что в ней хорошего? Ладно, заболеть, школу прогулять, но это всего лишь неделя, а потом оставшиеся три-четыре месяца с сопливым носом ходить… не радует всё это.
Для того, чтобы хоть как-то изнутри разогреться, я слушал музыку, от которой мурашки по коже. Мой утренний концерт накрылся – родители дома; два дня работают, два – отдыхают. А значит, что, как только была услышана неспешная музыка, мне следовало отключить будильник и зарыться в одеяло, чтобы отоспаться ещё пять минут. Хорошо, тридцать. Тридцать пять.
Наушник был только в правом ухе. Боялся Кита не услышать.
Но всё оказалось зря, его я не встретил. Зевнув, повесил куртку примерно там, где обычно вешал её он, и пошёл в кабинет русского. «Здравствуйте» говорить не пришлось, в классе находился один Жданов, который и сам только что пришёл. Стул с парты снимал.
— О, привет. — Он улыбнулся мне. А я поступил так же, как и Трофимов вчера, – опешил. Это непривычно. Слишком. Кивнув, я подошёл к нему, но, так как человек он мне незнакомый, держал дистанцию, длиной в стул. А веду себя сам как Кит.
— Спасибо, за вчера. — Я протянул ему одолженную одежду. — А, наверное, надо было постирать… — Только стиралкой пользоваться не умею. На руках?
— Ничего. — Его это не беспокоило. — В стиральную машину бросить и все дела, — он развёл руки в стороны. Дай угадаю, он умеет делать всё то, что не умею я и что умею, тоже может. Наверняка так и есть. — Да? — Он чуть наклонил голову.
— А-ага. — Вот только мне откуда знать… Ну я и позорище… точно, я же лентяй. Если подумать, то он брал эту форму на тренировку. — Ты вчера не пошёл на футбол?
— Не пошёл. — Кивнул. — Пропустил одну тренировку – не беда, мы все каникулы там пробегали, — просмеявшись, дополнил он. Не понимаю, как можно так бодро держаться с утра? Даже Киту это не под силу. — Не смотри так на меня, — Жданов ухмыльнулся, якобы из-за смущения отводя взгляда.
