Михаил спросил Марьяну:

– От кого вас надо охранять?

– Требуется охрана от медведя, волка или от двуногого зверя. Медведь, Миша, сейчас сытый и вряд ли нападёт. Но кто знает, что взбредёт в медвежью башку на данный момент… Если будет опасность со стороны медведя, по нему не стреляй, а то подраненный он может бед натворить неописуемых. Надо стрелять только в воздух – отпугивать его выстрелами. Если же он идёт на тебя и никуда не деться, стреляй прицельно по глазам или падай и притворись неживым – падалью. По волкам, которые сейчас тоже в основном сытые, можно пульнуть для острастки и желательно попасть хоть дробинкой, чтоб они почувствовали, что с ними не шутки шутят, а поджидает их здесь гибель. А с двуногим зверьём надо быть особенно осторожным – нужно кричать ему, чтобы не подходил близко, а шёл бы подальше своей дорогой. Беда в том, что эта зверюга может оказаться вооружённой, например револьвером, это надо обязательно учитывать. Всё теперь тебе понятно?

– Много ли двуногого зверья встречается в ваших благодатных краях?

– Немного, но иногда встречаются. Если сообщат о таком звере нашим охотникам, они цепью прочёсывают леса и стараются уничтожить гадюку, которая создаёт опасности для существования местных жителей.

– Значит, по такому надо лупить на поражение.

– Если ты уверен, что это настоящая зверюга. А то может оказаться, что кто-то из соседней деревеньки просто заблудился – леший его закружил. Такому крестьянину надо указать выход на дорогу до его родной деревушки.

– Теперь, Марьяна, всё становится окончательно понятным.

– Есть ещё один совет на этот случай – надо прочистить стволы с обильной долей оружейной смазки. И, кроме того, помазать немного этой смазкой патронташ, чтобы звери издалека почуяли неблагоприятный для них запах и остереглись подходить близко.

– Хорошо, так я и сделаю, – пообещал новый охранник.

Марьяна спросила проживающего в её избе молодого человека невзначай и с ноткой иронии в голосе:

– А ты, Мишенька, пулять-то из ружьишка-то умеешь ли?

Он абсолютно твёрдо ответил:

– Дурное дело – не хитрое.

На самом деле, Михаил до этого момента никогда даже не держал в руках огнестрельного оружия, но хорошо ему запомнилось, как на второй осени своего пребывания батраком он видел охотничьи учения. В тот день оба сына и отец Андриус, все одетые в зелёные, недавно пошитые специальные охотничьи костюмы, стояли посреди двора хутора. У всех троих в руках сверкали от солнечных лучей ружья и металлические головки с капсюлями в кожаных зелёных патронташах. Михаил отлично видел, как Андриус обучал владению ружьём своих сыновей-погодков – серьёзного Антанаса и бесшабашного Юргиса, – которые в то время получали образование в крупнейшем городе Литвы на разных курсах Вильнюсского университета. Отец с сыновьями стояли посреди двора хутора, а над ними перед надвигающейся осенней стужей проплывали многоголовые гусиные стаи. Птицы в этих стаях частенько кричали что-то друг другу. Именно по ним опытный охотник Андриус учил стрелять своих сыновей:

«Крепко уприте приклад в своё плечо, соединяйте мушку с прицельной планкой так, чтобы центр птицы оказался на мушке, затем ведите ствол ружья по прямой линии полёта птицы и дайте упреждение в пять фигур, далее, затаив дыхание, медленно, плавно нажимайте на спусковой крючок и при этом ведите стволом ружья в соответствии с упреждением и полётом выбранной для выстрела птицы».

Громыхнули два одиночных выстрела из обоих ружей, но подбитым оказался один серый гусь, который кубарем полетел на землю. Андриус похвалил Антанаса и сказал Юргису, чтобы тот как можно крепче держал цевьё ружья и как бы сливался с оружием в одно целое.

Успешно прошли и первое, и второе его охранное сопровождение ягодниц; ружьё тогда не пригодилось. После данных мероприятий Михаил спросил Марьяну:

– А если стрельнуть серого гуся из твоего крестьянского двора?

– Попробуй, Мишенька, пульни, – ответила вдова с надеждой в надтреснутом голосе и кивнула головой в знак полного согласия.

Он перерыл весь патронташ и нашёл только один-единственный заряженный пулей патрон. Поэтому, когда солнечным днём по голубому небосводу с белыми облаками летели гусиные стаи стороной, он долго и тщательно прицеливался, пропуская одну стаю за другой – примерялся. Так продолжалась до той поры, пока очередная стая серых гусей не полетела прямо над ним. Он опять тщательно прицелился и выстрелил. Один гусь забарахтался в воздухе. Но не тот, в какого целился новоявленный охотник. Михаил посмотрел на медленно падающего гуся, вновь прицелился со всей тщательностью и добавил заряд средней картечи по подраненному гусю, после чего тот камнем рухнул на ещё зелёную траву. За подстреленным гусем быстренько сбегала Анна, и счастье надолго озарило дотоле хмурое лицо Марьяны.

Мясо гуся пришлось кстати изголодавшейся семье, поэтому внутрисемейный статус Михаила значительно повысился.

Несколько позже она передала Михаилу, что местные охотники уважительно и с пониманием отнеслись к метким выстрелам её дальнего родственника. И один из них высказался, что даже, может, возьмёт его с собой на охоту в зимний период.

Он помог утеплить избу принесённым из леса мхом и прижился в семье.

При этом он с прежним энтузиазмом впрягся в заготовку древесины. Да так, что ко дню Покрова дрова для русской печки в избе оказались запасёнными в необходимом количестве, но он и по второму снежку продолжал заготовку древесины на будущее.

Отец вспоминал, что в довоенное время с середины лета, когда начинали идти грибы, и до глубокой осени каждый божий день они питались этими самыми грибами.

Для их зимней заготовки они ездили в лес – брали в аренду на полдня лошадь с телегой, заезжали в лес, собирали грибы в корзинки, затем высыпали их на телегу, обрамлённую досками. Этот «короб» наполняли полностью и даже с верхом, после чего отправлялись домой, где двое суток мыли, чистили, варили грибы и солили их в бочках.

Грибов с картошкой с придомового огорода при умеренном потреблении хватало до следующего урожая. Хранили соления в надёжном погребке – тогда и не подозревали о существовании холодильников.

Заготавливали и сушёные грибы, но в меньшем количестве: печь ради их засушки специально не топили, а солнечной жары хватало лишь для того, чтобы просушить тонко нарезанные пластинки, из которых при их нахождении на улице большая часть аромата и полезных веществ выветривалась.

После того Михаил трижды достойно и хладнокровно проявил себя на зимней охоте. На третьей охоте им удалось подстрелить сохатого. Как хозяин угодий, обаятельный Тимофей взял себе голову с рогами, все нижние части ног, шкуру и туловище. Михаилу он отдал одну переднюю ногу и одну заднюю. Марьяна очень обрадовалась такому сногсшибательному пополнению продовольственных припасов.

Тимофей – охотник, который брал его с собой в собственные угодья, – предложил остальным деревенским охотникам вернуть Михаилу земли, некогда принадлежавшие умершему супругу Марьяны. Общий сход охотников всей деревни одобрил эту важную идею, и Михаилу отдали почти все прежние угодья безвременно ушедшего охотника.

Из-за того, что с порохом и дробью были значительные проблемы, он стал специализироваться на силках и ловушках. Иногда удача улыбалась, и Михаил приносил в дом Марьяны то рябчика, то зайчика. Среди деревенских жителей он, хотя и считался самым молодым охотником, но прослыл фартовым. Из заячьих шкурок Анна с матерью шили шапки-ушанки, тёплые рукавицы, стельки в валенки и другую обувь. Семья Марьяны постепенно вставала на ноги благодаря Михаилу.

«Во второй день войны, – вспоминал Михаил Богданович, – замолчали чёрные круглые репродукторы, потому что бомбы с фашистских самолётов завалили телеграфные столбы с проводами радиотрансляции. Круглые чёрные конусы располагались в каждой избе. Начиналась трансляция каждое утро в шесть часов гимном и продолжалась до полуночи также заканчивалаясь гимном. Данный репродуктор имел гораздо большее значение, чем телевизор в XXI веке, – он передавал новости страны и зарубежья, освещал трудовые подвиги стахановцев, загладовцев, гагановцев и многих других передовиков производства.