— До свидания, спасибо за чай.

Горничная почувствовала в себе небольшой прилив сил и, выйдя из таверны, ей показалось, что дом находится не так уж далеко. Ночью доспехи спасали как никогда, но Ноэлль приняла необычное для неё решение, самой не получилось объяснить, почему. Девушка сняла нагрудный доспех, освободила руки от продолговатого металла и распределила вес по двум сторонам. Можно было вздохнуть полной грудью, ощутить, как прохладный ветер проходится по потной чёрной водолазке, которую обязательно стоит закинуть в стирку вместе с выходным платьем. Ноэлль подняла голову в беспросветное небо, тёмное, как снежная толстая глыба, на котором не появилось ещё ни одной звёздочки. Стуча каблуками по гладкой брусчатке, девушка думала. Не было конкретной темы, в голову приходилось множество мыслей и одну из них занял мужчина, кто бы мог представить, впервые в жизни. Казалось, они так давно знакомы, а привлёк он её только сейчас. Братья Рагнвиндра безусловно разные, как две абсолютные противоположности, но между ними словно был какой-то соединительный мост, Ноэлль чувствовала это и никак не могла понять.

Не могла понять, что этот мост и есть она.

***

Приходить в места, где ты всё время работал, но без всяких намерений помогать слугам поместья, было непривычно и даже стыдно для Ноэлль. На винокурне постоянно требовались рабочие руки, и горничная была универсальным помощником, могла заниматься умственным и физическим трудом одновременно, отчего служанкам и другим работникам становилось легче. В этот день всё иначе. Погода потускнела, стала клонить в сон и приближала дождь, двигала тёмные тучи всё ближе и ближе, но работа всё равно продолжалась. По сравнению с окружающей средой Ноэлль выглядела как второе солнышко, заменяющее то, что скрылось за тучами. Кремово-жёлтая рубашка была заправлена в белую юбку, раскрашенную цветками тюльпана пшеничного оттенка. Ветер приподнимал подол, отчего Ноэлль приходилось неловко поправлять элемент одежды, останавливаясь на своих туфельках на неровной земле. Кто бы мог подумать, что ходить в такой открытой, “женственной” обуви будет так тяжело? Без брони. Абсолютно без защиты.

Тучи приближали за собой опасность, так думала Ноэлль, пройдя уже больше половины пути к винокурне. Возвращаться смысла не было, да и ноги покроются отвратительными мозолями в этих туфлях. Жалко, что её обычная одежда и обувь не успели высохнуть с вечера, а с утра вовсе пришлось убрать их в дом, не хватало ещё, чтобы дождь оросил и без того влажные вещи. Горничная чувствовала себя не в своей тарелке и понимала, что вот-вот ей придётся прочувствовать огненную неловкость перед хозяином поместья. И как только в голову могла прийти идея наведаться в гости к господину Дилюку?

Поворачивать назад точно не было смысла, когда рабочие на полях стали махать ей, приветствовать, многие не могли проронить ни слова, увидев Ноэлль в новом красивом наряде. Горничная краснела, со всеми здоровалась, а в глубине души хотела убежать. Она не переживёт, если Дилюк отругает её и выставит за дверь, поэтому лучшим решением было обойти поместье, со всеми поздороваться и уйти обратно в сторону Мондштадта. Такая необычная и бессмысленная прогулка, но никто ведь ничего не поймёт.

Ноэлль надеялась, что никто ничего не поймёт.

Не успела девушка подойти к прочищенной дорожке к двору поместья, как из центрального входа вышел красноволосый парень с газетой, кружкой кофе и завязанным в высокий хвост волосами. На нём был скромный костюм с жилетом, обтягивающий фигуру, но в основном Дилюк выглядел достаточно по-домашнему. Увидев друг друга, оба встали, как вкопанные, разглядывая непривычные наряды для обоих сторон. Ноэлль первая опомнилась и вежливо поклонилась хозяину поместья, без доспехов это получилось сделать очень легко и воздушно, без лишнего лязга металла и скрежета, что раздражал порой при встрече.

Дилюк тоже хотел поклониться, завести руку за спину, другую прижать к груди, но вещи в них мешались. Было видно, что он абсолютно растерялся из-за неожиданной встречи и ситуации в целом. Не может быть. Сам Дилюк растерялся. Ноэлль машинально, по привычке подбежала к нему и взяла в руки кружку с ароматным напитком и мягкую газету с последними новостями в Инадзуме. Мужчина часто интересовался, что же происходит в других землях, и эта любознательность буквально читалась на открытом чистом лице. Раньше волосы прикрывали его, лезли в глаза, а сейчас выглядели аккуратными, ухоженными, и лицо приобретало невиданную миловидность. Господин Дилюк, оказывается, был очень красив с хвостиком.

— Что ты здесь делаешь? — ошарашенный мужчина не мог похвастаться своей любезностью. — Я же говорил тебе отдохнуть сегодня, не работать, ещё и дождь вот-вот начнётся. Так хочешь испортить… — Дилюк незаметно попытался рассмотреть фигуру девушки. — Такой красивый наряд?

— Я пришла не работать, господин, как вы и говорили, я сегодня отдыхаю, — жизнерадостно ответила Ноэлль, передав кружку и газету их законному владельцу. — Я пришла сегодня к вам в гости, господин Дилюк.

— Ко мне?

— К вам.

Дилюк понимал, что отказать не сможет, нечасто Ноэлль проводит время в чьей-то компании без какой-либо пользы, он просто не мог не поддержать её инициативу. Тревога разрасталась в мыслях у обоих. Что же скажут слуги? Слухи в Мондштадте разносятся очень быстро, к чему это приведёт? Ноэлль ни в коем случае не хотела принести Дилюку лишние проблемы, поэтому надеялась, что он тактично откажет, и она вернётся обратно в город с мозолями на ногах. Горничная, возомнившая себя рыцарем — не такая важная персона, которую нельзя выпроводить. Ноэлль понимала, что много ещё не знает и не умеет, смысл возиться с ней, как с ребёнком. Но Дилюк не спешил с ответом, обдумывал что-то своё, оглядывал свои владения, представляя, что юного рыцаря рядом нет. Девушка почувствовала наступающий румянец, обжигающий щёки, который предательски выдавал её эмоции каждый раз. Ноэлль, как открытая книга, слишком простая и понятная, не скрывающая никакой тайны. Но, кажется, Дилюку это как раз и нравилось. Ему не нравилось угадывать, что у людей на уме, поэтому с горничной было так комфортно.

— Хорошо. Ты будешь чай?

— Я бы хотела попробовать этот кофе, уж очень вкусно пахнет, — любезность, подвластная только настоящим умелым горничным, была главной изюминкой Ноэлль.

— Он больно крепкий. Сны будут неспокойны.

— Для чего же вы его пьёте?

— Хочу бодрствовать этой ночью.

Дилюк открыл для дамы дверь, приглашая в своё большое поместье. Красные ковры были столь мягкими, что невольно хотелось снять неудобную обувь и пробежаться по ним босыми ногами. Вошедших сразу встретили горничные, немного удивлённые визитом Ноэлль в простой одежде, ещё и без доспехов. Хозяин в глазах девушек выглядел ещё страннее, был непривычно тих, сопровождал юного рыцаря, как будто главная госпожа теперь — именно она. Дилюк приказал подать ещё одну порцию кофе и фруктовый чай для своей гостьи. На закуску он попросил испечь воздушные блинчики, тоже специально для Ноэлль. Хозяин поместья был очень обходительным, что ускользало от глаз девушки, но не могло не удивить других горничных, перешёптывающихся за спиной умиротворённой пары. Чай появился на столе почти сразу, а вот блинчики пришлось ждать. Ноэлль решила разрядить обстановку лёгким разговором.

— В этом году у вас уродились аппетитные яблоки и прекрасный виноград. Ваши слуги хорошо постарались.

— Уже забыла, кто им помогал последнее время?

— Полно вам, я ничего такого не сделала.

— Иногда твоя скромность расстраивает. Научись замечать за собой достижения.

Ноэлль замолчала, обратив своё внимание на принесённые блинчики, они так хорошо пахли, что хотелось приблизиться лицом и нанюхаться вдоволь, пока слюнки сами не потекут. Вдобавок горничные принесли баночки с различными джемами, сгущёнкой и подставили ближе к своему господину. Ноэлль и подумать не могла, что Дилюк такой сладкоежка. Или он просто балует себя? Девушка положила несколько мягких кружочков в отдельную тарелку и стала аккуратно нарезать на удобные квадратики, которые можно будет потом поместить в рот и мять внутри, пока вкусовые рецепторы от удовольствия не завизжат. От этих представлений Ноэлль выглядела весьма возбуждённой, а Дилюк сохранял привычное спокойствие, как-то равнодушно поедая блинчики. Странный он всё-таки. Сам попросил, так почему же не наслаждается?