— Не уходи!..

— Ну что ты, Веда. Здесь я, весь твой, — низким тягучим голосом сказал он. — Да и любить тебя буду много дольше. Но ты дрожишь, моя хорошая. Тебе нужно немного успокоиться, а мне придержать страсть. Мы не будем торопиться.

— Просто не отпускай меня, — прошептала я.

— Не отпущу.

Он был прочен, как скала, и в то же время мягок, словно пуховое одеяло. Он рушил мои страхи один за другим, и создавал ослепительное наслаждение, в котором я и мечтать не смела. Мне-то казалось, что будет больнее, но удивительная сдержанность Власа, его тёплая нежность и бережность сделали близость чудесной. И уж насколько я была не осведомлена о том, как вести себя, а поняла сразу — мне можно всё. Ногами обхватила мужчину, дотянулась до его губ, чтобы самой поцеловать ласково и страстно… Это было нерушимое объятие, дарующее истинное счастье. Мы тонули друг в друге, и не закрывали глаз. И казалось, будто ночь не закончится, словно сама вечность окутала нашу спальню сиянием неостановимой любви.

Я думала, что лучше уже не будет, но вскоре всё изменилось. Словно сам ураган коснулся моего тела, охватил целиком и вобрал без остатка. Никогда не испытывала ничего более ошеломляющего, одновременно болезненного и целительного. Будто в эти мгновения страсть усилилась многократно, и я перестала принадлежать себе, познав самое глубинное удовольствие, что рождается только между супругами.

Влас замер рядом со мной, и я не знала, ощутил ли он что-то похожее. Мне казалось важным, чтобы мы оба побывали в этом мощном урагане, и я всё-таки прошептала:

— Ты тоже… разбился?

Мужчина ответил мне тихим, полным удовольствия смешком, отчего по шее побежали полчища мурашек:

— Да, Веда, вот только мы не разбились, а воспарили, и, обещаю, это очень скоро повторится.

Утро после свадьбы было дивным. Я проснулась в объятьях мужа, и не хотела шевелиться, так сладко и горячо нам было. Ворох цветных камушков погас, в комнате было темно и тихо, только шум прибоя доносился из распахнутых окон. Стоило, наверное, закрыть двери на балкон, чтобы было не так холодно вылезать из-под одеяла, но эта морская свежесть вкупе с тёплым дыханием любимого и его запахом пьянила сильнее самого крепкого вина.

Я улыбнулась и закрыла глаза. Ещё один день только для нас двоих. Мы вскоре вернёмся к гостям, и будем пировать, а потом устроим игры и танцы, но всё это только после особого омовения в купальне. Интересно, Влас поведёт меня в ту дальнюю ванную, или мы обойдёмся своей? За те дни, что мы жили вместе, мы не купались вместе ни разу, и я попробовала представить, что значит лежать в воде рядом с обнажённым мужчиной и иметь возможность всего его рассмотреть.

Мои мысли прервало нежнейшее прикосновение: Влас кончиками пальцев гладил моё бедро. Он дышал спокойно и глубоко, словно ещё не покинул царство грёз, но я знала, что мужчина уже не спит.

— Доброе утро, супруг, — прошептала я, прижимаясь к нему и кладя ладонь на твёрдый мужской живот. — Как спалось?

— Прекрасно, жена моя, — отозвался он, и прикосновения сделались сильными. Теперь он гладил не только мою ногу, но и ягодицы, спину и шею, что помогло мне решиться на ответные ласки.

— Научи меня любить тебя, — смущаясь, сказала я. — Не знаю, как лучше коснуться…

— О, ты всё делаешь замечательно, — отозвался мужчина тихо. — Просто продолжай, Веда. У тебя такие нежные пальцы…

Значит, именно это место было у него самым чувствительным, но в сумерках я могла быть смелой. Было приятно сжимать горячую твёрдость его тела, или легонько щекотать, вызывая у Власа хриплый довольный смех. А потом он дотянулся рукой до низа моего живота, и я перестала понимать, что делаю и как реагирую. Просто наслаждалась, отвечая инстинктивно, не стремясь угодить. Я была собой и узнавала другого, тайного Власа — не зверя и не воина, не вожака огромной крепости и не друга. Это был мужчина, который любит и любим. Он так долго и трудно сдерживал себя настоящего, так тщательно скрывал простые желания, что теперь был яростен и чист в самых сложных эмоциях.

Он не щадил меня, я не щадила его. Мы стали друг для друга страстью и трепетностью, мощью и мягкостью. Я касалась его, уже не смущаясь, и была рада принадлежать и завоёвывать. Противоречия делали блаженство особенно ярким, и вскоре пришло то восхитительное чувство беспомощности, что создавало внутри меня ураган…

— Моё чудо, — сказал мужчина, когда я, всхлипывая, положила голову ему на грудь. — Тебе было хорошо? Не напугалась?

— Напугалась… и мне было чудесно… Не знаю, как сказать об этом. Знаю только, что люблю тебя.

— А я тебя, маленькая. Подождёшь, пока я ванну приготовлю?

По обычаю это делал супруг, и я нехотя отпустила мужчину, закутавшись в одеяло. Помимо того, что без Власа мне было холодно, так ещё и в животе начало урчать — мы не слишком много ели вчера и поздно легли спать, а я к этому не привыкла. Я улыбалась своим желаниям и была бы рада немного привести себя в порядок, но не успела добраться до расчёски: Влас вернулся, поднял меня на руки и понёс в купальню.

— Ой, а почему вода такая ярко-голубая?

— Я добавил кое-что особенное, — улыбнулся мужчина. — Так нужно, чтобы твоё тело получило дополнительные силы.

— Пахнет приятно, — сказала я, когда он опустил меня в ванну. — Как хорошо! А ты почему не залезаешь?

— Потому что сначала я должен убедиться, что с тобой всё хорошо, — хмуро сказал Влас. — После такой-то ночи.

Я нежно ему улыбнулась и дотянулась поцеловать в краешек губ.

— Разве я жаловалась?

— Нет, но ты выглядишь усталой. Мы начнём с того, что я тебя помну, потом намажу специальным маслом, накормлю…

— Так ты не полежишь со мной? — огорчилась я.

— Не сегодня, — улыбнулся Влас. — Эта вода только твоя, и ласки тоже будут только для тебя. Так у Вихрей принято — после брачной ночи девушка должна прийти в себя благодаря поддержке и умелым заботам мужа.

— Так я вроде в себе, и мне невероятно хорошо!

Он вытащил из воды мою ногу, начал поглаживать и мять её.

— Тебе будет ещё лучше. Твоему телу теперь нужен покой. Закрой глаза, Веда. Ты моя жена и должна слушаться! — весело хмыкнул он, и я, уже разомлевшая, отозвалась сонным смешком.

Последующий час он колдовал надо мной, и добился такого расслабления, какого я прежде не знала. А когда я готова была провалиться в сон, вытащил меня, ослабевшую, и, закутав в большое полотенце, унёс в спальню.

— Теперь я натру тебя особым маслом, ты ещё поспишь, а я схожу за завтраком.

— Но нас же ждут гости… — выговорила я, наблюдая за мужчиной из-под приоткрытых век.

— И мы выйдем к ним, но не раньше обеда. Закрывай глаза, маленькая.

Последнее, что я запомнила — это прикосновение его губ ко лбу, и сразу — ветер, словно меня подняло и мягко понесло прочь. Казалось, что чем дальше от дома, тем сильнее меня раскачивает в большой люльке средь облаков, и от этого приятно замирало сердце.

Ветер оставил меня на вершине горы, так высоко, что реки казались тонкими нитями, а море превратилось в одно большое синее пятно. Я долго сидела в своей странной колыбели, и наблюдала, как внизу проплывают облака. Было понятно — по ним не пробежишься. Я как будто попала в саму реальность, но не телом, конечно, лишь душой. А внешний облик, прочность и саму колыбель додумал мой разум.

Я чувствовала, что должна быть здесь. Именно на недосягаемой для тела вершине, и именно в рассветный час. Я ждала кого-то, и дождалась: с неба опустился белый, в блеске золотых капель дракон с раскидистыми полупрозрачными крыльями и янтарными глазами. Солнечный властелин, владетель особого пламени, он редко прилетал на землю, и уж точно никогда не говорил с людьми. Вероятнее всего, я и его выдумала, потому что подобная честь для обычной человеческой души — величайшая редкость.

— Ты не должна засыпать, — сказал зверь. — Будь внимательнее к своим инстинктам. Ты не забудешь меня, Веда. Своё имя, свою любовь, своё прошлое — возможно, но не нашу встречу. И, помня её, ты должна помнить, что ты не одинока. Что я буду присматривать за тобой, носительница дара, и, даже позволив злу случиться, не допущу тьму в твоё сердце. Ты будешь чиста. Ты справишься с любыми трудностями. Не бойся потерять себя, Веда. Не бойся испытаний. Отпусти страх. Прими судьбу. Обними счастье…