На улице похолодало, воздух звонкий и вливается в разгоряченные легкие, словно ключевая вода. Меня сразу начинает знобить, но не от холода, а от общего ощущения странной тревоги.

Вышедшие из ДК девчонки жмутся к своим парням, парни растерянно переминаются с ноги на ногу, а некоторые уже наматывают на руки цепи и ремни. Взор мой устремляется дальше и распознает у рассаженных здесь голубых елей табун гопников в кепках на затылках. В руках у них куски арматуры, велосипедные цепи и ножи-бабочки. Лица полны тупой решимости.

А милиционеры старательно запихивают в автобус последнего матерящегося панка, залезают следом и уезжают: все, план по задержанию малолетних правонарушителей на сегодня выполнен.

Вокруг слышатся возгласы:

– Слышь, ты!..

– Ты че, попутал?

– Сюда иди!

А потом начинается бойня.

Вон там нефор вбивает гопаря в асфальт гриндерами, а там – два гопника танцуют лезгинку на юном панке, и девчонки истерически визжат.

– Лик, вали отсюда прямо сейчас, поняла? – быстро говорит Кидис, пролетая мимо меня по направлению к «передовой», и, размахивая кулаками, врезается в гущу событий.

По инерции сворачиваю вправо, и ноги несут меня прочь, к спасительной остановке. Но облегчение мое продолжается ровно до тех пор, пока я не замечаю, что три бравых пацанчика в спортивных штанах и классических туфлях устроили засаду и здесь.

– Эй, чикса, куда спешишь? Постой, пообщайся с нами. – Мне преграждают путь. Хватают за руку. – Ох, какая… Пацаны, а давайте ее всей бригадой! Толян, тащи ее к Лысому на хату.

Кто в такой ситуации не боялся – тот пусть первым бросит в меня камень. Я вот боюсь, боюсь до одури, даже коленки подкашиваются. Где там мой внутренний дядя Вася с его советами?..

Раздаются чьи-то шаги – видно, кто-то из посетителей концерта решил свалить по-тихому той же дорожкой. Патруль гопников, задержавший меня, тут же окликает и останавливает ушлого прохожего.

В свет фонаря выходит паренек. Быть того не может! Опять он! Сид. Засранец мелкий. Не знаю, возрадоваться мне или же зареветь белугой и взмолиться перед гопниками отпустить нас просто так, без издевательств. Бить ангелов нельзя, неужели они не видят…

Тем более у мелкого на скуле уже и так темнеет свежая ссадина – видно, тоже успел поучаствовать в заварухе.

– Слышь ты, сюда иди! Борзый, что ли? – надрываются гопари, но мелкий держит руки в карманах косухи, ухмыляется и не двигается с места.

Гопники тут же забывают обо мне и направляются к Сиду: один впереди, двое других – чуть поодаль.

Подваливают к нему и встают почти вплотную, но я не убегаю – ноги приросли к асфальту. Стою и смотрю.

И перед глазами в секунду разворачивается сцена: Сид делает резкий выпад вперед, и его кулак молниеносно врезается в нос главного в этой троице. Раздается хруст. Тот прижимает к разбитому фейсу ладони и вопит.

– Эй, ты че? – подрываются к Сиду двое из свиты, но он уворачивается от их растопыренных рук, в два прыжка подскакивает ко мне и хватает за рукав косухи:

– Погнали отсюда!!!

И мы бежим. Бежим долго-долго, я даже местность перестаю узнавать.

Легкие горят, ног не чувствую.

Перемахиваем через какой-то забор, останавливаемся возле огромной кирпичной трубы, где я наконец пытаюсь перевести дух.

Сид снимает с пальцев окровавленный кастет, по его лицу блуждает ледяная улыбка. Мутный тип этот мелкий. Он поднимает на меня прозрачные, будто подсвеченные изнутри глаза:

– Ты почему деру не дала, когда они на меня наехали?

– Убегать – не в моих правилах. Было интересно посмотреть, чем все закончится! – Я бахвалюсь, но от пережитого шока зубы отбивают дробь.

– Ага, – скалится Сид, из ссадины на скуле сочится кровь. – Я, конечно, супергерой, только троих все равно бы не уложил.

– Вообще-то я всегда сама свои проблемы решаю. – Какая бы крутая я ни была, мой рот перекашивает. – Жаль только, что кастеты в карманах не ношу…

– Знаю. Потому и ввязался. Но, Лик, на будущее: если какой-то дебил пришел тебя выручать, оставь это ему, а сама убегай.

И до чего же красиво прозвучало мое имя, когда этот мелкий его произнес. Он его запомнил!

Происходит необъяснимое – я начинаю позорно реветь.

Сид не на шутку пугается:

– Эй! – Он гладит меня по голове, осторожно обнимает, а я впадаю в истерику и никак не могу ее угомонить. В последний раз со мной такое случалось в детстве, когда мама утешала и дула на мои разбитые коленки. – Успокойся, Лика. Хочешь, развеселю?.. На самом деле, три недели назад я уже ломал нос этому орлу.

Я размазываю сопли по его косухе, но улыбаюсь:

– Правда?

– Ага. Тоже отстаивал честь дамы, но она не была такой прекрасной…

И тут со мной случается вторая совершенно дурацкая вещь – я заливаюсь жарким румянцем. Хорошо, что уже темно.

Сид садится на железное ограждение палисадника, достает сигареты, закуривает и меня угощает. Болтает без умолку, травит какие-то байки, анекдоты. Вот у кого язык как помело: не заткнешь. Истории его дурацкие, но смешные, я присаживаюсь рядом, хохочу до колик в животе и спохватываюсь только тогда, когда осознаю, что улыбаюсь просто разглядывая тонкие черты его лица.

А времени-то сейчас сколько? Часов нет ни у меня, ни у него. Счастливые.

В ближайших домах погасли почти все окна, людей вокруг нет, только ветер шумит в зеленых кронах городских тополей. Становится ясно, что троллейбусы уже не ходят. Ох, и ворона же я…

– Ко мне пойдем. – Слезает Сид с загородки. – Я недалеко отсюда живу.

– Моя мама с ума сойдет! – мечусь я. Я и сама не заметила, как обида на маму растаяла и сменилась спокойствием и радостью, а грудная клетка наполнилась пресловутыми бабочками. И это – заслуга стоящего рядом мальчика, легкого и невесомого настолько же, насколько приземленной и тяжелой всегда была я.

– Позвонишь ей. Все нормально будет! – убеждает он. – Если нужно, и я с ней поговорю, в чистоте намерений заверю.

Я покорно чешу вслед за Сидом, который передвигается с почти нечеловеческой скоростью. Он просто идет себе, а я уже снова легких не чувствую. Кстати, не такой уж он и мелкий – все же повыше меня будет, а это значит, что у него за метр восемьдесят… Да и плечи широкие, хоть и стройный. И походочка такая расслабленная… Я что, сейчас им любуюсь?.. Приехали…

У края проезжей части пропускаем пару машин и направляемся во дворы. Ночной воздух обволакивает, свет фонарей искажает наши тени, плывущие рядом. Впереди я вижу старый двухэтажный дом с желтыми обшарпанными стенами.

– Вот. Мой дом. – Сид толкает плечом деревянную дверь и пропускает меня в подъезд. – Осторожней. Были случаи: люди тут падали и… в общем, мне теперь их очень не хватает.

– Ты серьезно?! – Я в замешательстве оглядываюсь, но Сид идиотски хихикает и легонько подталкивает в спину.

Наши тени вновь скользят рядом по деревянным скошенным ступеням, по стенам с проплешинами от отвалившейся штукатурки, в которых проглядывает дранка.

Сид открывает ключом старую дверь на втором этаже, вваливается в квартиру, включает свет. Захожу следом в длинную прихожую с высоким потолком и стенами, наполовину выкрашенными синей краской.

– Можешь не разуваться. – Он тянет меня дальше по коридору. – Телефон вон там.

Я набираю домашний номер, но на том конце провода раздаются только длинные занудные гудки. Где же мама?

Ах, безмозглый я человек… Она сейчас у мужика.

Как и я.

Я смущаюсь от своих позорных мыслей. Сид этот, что ли, мужик?

– Хочешь чаю? У меня есть клевый чай, моя бабка сама собирала и сушила какие-то хитрые травы, мяту… – Топчется рядом Сид.

– Валяй. Угощай! – Надо же, у него даже чай какой-то «хитрый».