Умываю в ванной виноватую опухшую рожу и смотрюсь в зеркало. На шее синяки. То-то она болит… Припоминаю схватку с мелким засранцем, приятненьким таким, но придурочным, и наш странный и спонтанный певческий дуэт. Вчера все пошло не по плану, а теперь у меня чувство, будто по душе наждачкой прошлись. Это Света – существо тупое, но доброе, всех впускает в свой ближний круг, а мне такого счастья позарез не нужно.

У меня трясется ливер, выбросить бы к чертям вчерашний вечер в мусорку и забыть.

– На, подавись! – Возвратившись в комнату, сую Светке под нос стакан с холодной водой.

Та хрипит:

– Мерси… – И осушает его в секунду. – Ох, как голова трещит… Это я еще легла рано, а какие-то идиоты на кухне всю ночь глотки драли…

Я осторожно сажусь на край матраса и поднимаю на кровать ноги в пижамных штанах с желтыми уточками:

– Вот уж точно – идиоты… Ну, рассказывай, на кой ляд я тебе вчера понадобилась? Когда это ты у меня совета насчет мужиков просила?

– Там дело такое… В тусовке появился новый парень, к компашке Кидиса примкнул. Когда я вижу его, у меня крыша съезжает, я готова сожрать его целиком… Но вчера я узнала кое-что, отчего теперь и самой смешно. – Светка мнет кулаком подушку. – Ему только шестнадцать, представляешь?!

Ну все, Светке пора завязывать с тусовками. Даже от нее я такого не ожидала!

– Ты что, мозги пропила? На фига тебе малолетка? У тебя же есть Кидис – шикарный парень, красавчик и мечта любой девчонки!

– Кидис? Нет. Мы паузу взяли. Не могу с ним больше мутить. Боюсь, мы вообще не созданы друг для друга.

От злости у меня дергается глаз.

– Все, не продолжай. Помолчи. – Ложусь рядом и задницей откидываю Светку к стене. – Просто дай спокойно умереть!

Из-за Светки целый день жизни прошел впустую. Мы спим до самого вечера, а потом она долго собирается отчалить, но все никак не соберется и каждую минуту норовит снова присесть мне на уши.

Распрощаться с ней получается лишь под вечер.

Застегнув в прихожей косуху, она долго роется в кармане и достает из него кусочек красочного картона:

– «Король и Шут» в субботу приезжает, ты ведь в курсе. Кидис тоже идет, а я не хочу его видеть. Но не пропадать же билету. Так что держи. Развеешься.

Я хотела попасть на этот концерт, даже была немало расстроена из-за того, что вовремя не купила билеты. Но теперь на душе как-то мутно. Одной на рок-концерт идти – это, как по мне, извращение.

***

Мама опять познакомилась с мужчиной. Говорит, что вдовец. Серьезный, галантный… Вот оно, чудо всепрощения и несусветной глупости. Как же после стольких предательств можно оставаться настолько наивной? Меня одолевает желание с разбегу впечататься головой в стену.

От маминых восторженных рассказов я на весь день прячусь в своей комнате, выхожу оттуда только по крайней необходимости, но даже во время коротких вылазок стараюсь не смотреть в мамину сторону.

На крыши домов плавно опустился дымный промозглый почти осенний вечер, а мы с ней через стенку друг от друга наводим марафет для выхода в свет. Мама собирается на свидание, а я – в ДК. Она накручивает себе озорные букли, а я обвожу глаза черным карандашом.

Мама не выдерживает первой и врывается в мою комнату под предлогом, что нуждается в совете:

– Ликусь, какие лучше? У этих каблук неустойчивый, но они красивые, а эти удобные, но слишком повседневные… – На ней парадно-выходное платье с пайетками, и меня разбивает приступ изжоги. – А ты в чем пойдешь?

Я только отмахиваюсь: рок-концерт же. Тут без вариантов: балахон, косуха и гады. Не видит, что ли?

– Ликусь, но нельзя же так. Так на тебя мальчики никогда внимания не обратят! – пускается в причитания мама.

– Мальчики – это по твоей части! Чем больше, тем лучше! – Я специально нарываюсь, потому что ее сияющий вид меня бесит. Это сейчас она сияет, а потом будет ходить с опухшими глазами и носовые платки изводить. Дай бог, чтобы мне больше не пришлось ломать швабры о чьи-то лысины. – Сказать, как тебя соседки называют?!

– Ты… тварь неблагодарная! – ахает мама.

Это я-то неблагодарная?

Я смотрю на нее, а глаза жгут слезы. Вот она стоит напротив, разодетая и радостная по причине какого-то мимолетного мужика, а я – та, которая всю жизнь землю рогом роет, чтобы быть лучше всех и хоть этим облегчить ее жизнь, заслужила только право называться неблагодарной тварью?

Не хватало еще, чтобы она увидела, как я плачу. Пролетаю мимо, выбегаю за дверь и грохаю тяжелыми гадами по гулким подъездным ступенькам навстречу ледяному ветру и мелкому дождю.

Пока ехала в троллейбусе, чуть не учинила драку с дурной теткой, которая на весь салон распиналась о моем неподобающем внешнем виде. Мое замечание, что чудесный нежно-фиолетовый цвет ее волос гораздо более экстравагантен, чем моя косуха, отчего-то побудило ее пойти в рукопашную. Тут мне снова помогли уроки самообороны от дяди Васи, и я вовремя успела поставить блок.

В ларьке за остановкой зацепила бутылку пива, у ДК завернула за какой-то гараж, приготовилась к разгону – а пиво и не открывается вовсе. Кручу-кручу, а пробка заточена только под открывалку. Вот засада. Еще одна.

Вокруг ДК обретаются орды разномастных панков, милиция. Но пока стражи порядка снисходительны к неформалам и в дежурный автобус запихивают только самых шумных и крикливых. На ступенях толпа уже «Лесника» орет, перед концертом распевается, а я тут с пивом своим все гоношу.

– Мэм, вам помочь? – раздается за спиной насмешливый голос, оборачиваюсь, и в тусклом свете промозглого вечера передо мной предстает паренек в косухе и покоцанных гриндерах. И есть что-то неуловимо знакомое в его облике, а вот откуда – припомнить не могу. Улыбочка такая приятная, только глаза какие-то отмороженные, мутные…

– О! Психо-о-ованная! Привет! – искренне радуется он, и ко мне возвращается память – передо мной ведь не кто иной, как мелкий засранец, придурок и маньяк.

– Справлюсь! – огрызаюсь я.

– Не-а, не справишься! – лыбится он. – Давай!

Мелкий забирает у меня бутылку, прислоняет ее к краю высокого бордюра и бьет ладонью по пробке – та отскакивает.

– Ну, спасибо! – сухо благодарю и забираю назад свое пойло.

– Ну, пожалуйста. – Расшаркивается мелкий засранец. – Смотрю, ты все же подружилась с алкоголем? Я же говорил: не зарекайся!

Он подмигивает и смывается к орущим собратьям, а Земля еще пару секунд отчего-то продолжает вращаться с бешеной скоростью.

Я огромными глотками пью пиво. Хорошо! Нет, ну серьезно. И не нужен мне никто. Совсем.

Я стою под сценой, вцепившись в железный поручень ограждения, а вокруг беснуется толпа. Сейчас один из тех уникальных случаев, когда я благодарна папаше. За свой рост.

Собравшиеся срывают голоса, вызывая музыкантов на сцену, свистят и визжат.

Много лет спустя, в твоем времени, группы, название которой мы тут исступленно выкрикиваем, уже нет, а один из ее участников ушел в небытие, став легендой. Но сейчас, в моем времени, они в двух метрах от меня выходят на сцену – в полном составе, молодые и красивые.

Начинается веселый угар.

И мне уже кажется, что я вовсе не одна, что все вокруг – пьяные, юные и счастливые – составляют один живой организм, наполненный единой бешеной энергией, как кровью.

Уши закладывает от басов и ора, глаза слезятся, по спине течет пот. Я – неблагодарная тварь! Я хуже всех – сегодня можно! Я свалила из дома и кайфую! Ю-ху!!!

В момент наивысшего экстаза, когда я, единым голосом со всеми срываю глотку, обещая «прыгнуть со скалы», мой давешний пронырливый знакомый ловко уворачивается от охраны и вылетает на сцену. Он по-дружески обнимает Горшка, и тот улыбается во весь беззубый рот, дает «пять» Князю, разбегается и рыбкой ныряет со сцены в толпу. И толпа носит его на своих волнах до конца песни.