* * *

Излишней подозрительностью Александр Коновалов не страдал, впрочем, как и излишней доверчивостью. В противном случае вряд ли бы он владел состоянием в семь миллионов. К тому же в его характере присутствовала изрядная дотошность, заставлявшая его вдумываться во все сказанное переселенцами.

Партийная программа начиналась со слов милых сердцу любого российского либерала о свободе слова, собраний, печати и совести. Привлекли внимание необычные словесные конструкции:

— носителем суверенитета и единственным источником власти в России является ее многонациональный народ;

— высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы;

— первейшей задачей всех органов власти, является сохранение целостности и процветание России.

На первый взгляд ничего необычного. Но требование к процветанию, автоматом распространялось на весь народ, что следовало из всеобщего равенства.

Такого не предлагала ни одна политическая партия, то есть, все они подразумевали — дадим народу свободу и процветание попрет, как мухоморы в майскую ночь.

С целостностью было проще — как можно отделиться, например, тем же полякам, если против этого голосует большинство народа России? Вот и получалось, что дав всем равные права, для баланса к ним присовокупили равные обязанности.

И все же, на первом месте стояло образование и рост экономики. О том постоянно толковали его компаньоны:

— во что бы то ни стало надо срочно довести уровень грамотности населения минимум до германского;

— ускоренное развитие России выше эгоистических устремлений отдельных предпринимателей, и если это выгодно системе, то давить паразитов надо нещадно;

— надо сделать все возможное и невозможное, чтобы богатства, заработанные совместным трудом рабочего и капиталиста, не прожигались в Европе и не вкладывались в развитие экономики других стран, а оставались в России;

— основным критерием эффективности правительства должен являться общий рост экономики, который можно обеспечить только жестким управлением экономикой.

В том же ряду стоял энтузиазм масс, активно поддерживаемый государством. Без всеобщего подъема Великую модернизацию не провести.

Этот тезис возражений не вызвал, зато идея глубокого индикативного планирования подверглась критике.

По мнению собеседников Александра Ивановича госплан должен был задавать контрольные цифры. Например, размер прокладки железных дорог, производство станков и паровозов. Под эти цели определялось производство стали. Как на такие цифры отреагируют «стальные короли»? А ведь со вниманием. Не все и не сразу, но если правительство эффективно распорядиться налоговым стимулированием, то дело пойдет.

Отдельно стоял сложнейший вопрос «черного передела», но и тут переселенцам удалось если не убедить, то заставить серьезно задуматься Коновалова. Ничего нового они не предложили, подобную идею высказывал еще Сергей Юльевич Витте. На первых порах финансируемые государством тракторные станции обслуживающие крупные хозяйства и организованные на базе сельских общин госхозы. В этом деле главное не нестись галопом, а планомерно повышать эффективность сельского труда. Высвобождающиеся трудовые резервы поглотит развивающаяся промышленность. Главное всегда помнить — без крупно-товарного производства сельхозпродукции модернизация обречена на провал. Переселенцы даже показали модели тракторов, что лет через пять существенно упадут в цене, при одновременном увеличении ресурса.

Идея демпфирования кризисов пришлась по душе. И опять механизм был прежний — в период роста давать максимальные свободы, а в кризисы включать комплекс административно-налоговых мер, не позволяющий рабочим требовать чрезмерного, а предпринимателям душить работников низкими заработками. Вкупе с планированием и пониманием природы экономических волн, такой подход должен был дать очень неплохой эффект.

А вот о «НКВД», и знаменитой 58-й статье с различными цифирями, Коновалов не услышал. Любые реформы имеют своих героев и антигероев, и чем круче преобразование, тем шире круг недовольных. Самую суть этого явления Коновалов понимал, даже задавал вопросы, но получал ответ, дескать, все под контролем, кто-то пострадает, но это «издержки производства».

Ага, как будто в режиме опережающего развития такое возможно. Тем более, в Великую модернизацию. Да один только прогрессивный налог вызовет бешеное сопротивление. Это сейчас идея такого налога преподносится Коновалову, как исключительная мера. Дескать, на годик-другой, да и какой там налог, смех один, скорее демонстрация патриотизма предпринимательства. В реальности по личному карману будет нанесен жесточайший удар и налог будет введен навсегда. Соответственным окажется сопротивление.

И ведь понять людей можно — больше столетия состоятельная Россия качественно обирала своих граждан, чтобы изредка поблистать в Венской опере. Все к этому привыкли — запад к постоянной подпитке, наши к редкому блеску и вдруг все в один момент обрушится. «Да за такое вы у меня не только табакеркой по голове, да я вас за это…». И это только цветочки. Впереди ограничения на вывоз капитала и дикая пахота на государство. И это при том, что они и на себя-то, любимых, работать не стремились, а тут на общее благо!

И как тут не вспомнить незамысловатое: «На живых не угодишь», за которым тянется естественное продолжение: «Добрым словом и пистолетом сделать можно гораздо больше, чем одним добрым словом».

Так что, смягчай не смягчай, но колючку надо закупать тысячами тонн и загодя, а геодезистам пора озаботиться разбивкой территории будущего Норильсклага.

И ни кого в этой истории не будет волновать, что в иной реальности все протекало стократно болезненнее. Всегда найдется стенающий о слезинке младенца.

* * *

— Не грусти, Старый, давай еще по пятьдесят капель за нашу империю.

— Тебе легко говорить, а я сейчас похоронил мечту и потому пребываю в тоске и печали.

— Печаль, это правильно, но империя превыше всего.

— Превыше, но все одно тошно! — скривившись, словно от сивухи, Борис опрокинул в себя очередную порцайку хлебного вина № 21.

До самого последнего времени Федотов надеялся на поддержку левых. На самом деле со стороны эсеров, кое-какая движуха имела место быть, но даже меньшевики приняли СПНР в штыки, а Ленин в яростной статье «Кто такие новые социалисты и что им надо от рабочего класса» раскрыл подноготную новой соц. партии. Естественно со своей, ленинской, точки зрения, и подноготная эта приличной не выглядела. Не пошел он и на контакт со Зверевым. Димон, правда надеялся, что встреча состоится, но когда это еще будет.

Так или иначе, но рассчитывать приходилось только на собственные силы. По крайней мере, до того срока, пока СПНР не завоюет серьезные позиции в Думе, или пока ее идеология не окажется привлекательнее, нежели у тех же эсеров и кадетов.

В этом отношении успешная «вербовка» Коновалова, явилась прорывом, так как до сего момента спонсорами СПНР были не самые состоятельные люди.

Умом Федотов понимал недоработанность теоретических воззрений большевиков, но рожденному в Союзе и не страдающему либерастией головного мозга, было до соплей жалко свою страну. В этом плане вербовка Коновалова, как бы положила конец надежде на воссоздание его мира. Самое поганое, что ключевую роль в этом сыграла его собственная фраза:

«Господин, Коновалов, давайте говорить откровенно — миром всегда правят сильные! В этом плане вы совершенно напрасно тревожитесь обилием трескучих обещаний социалистического толка. Социализм России нужен, вы это сами подтвердили, а вот его количество будет определено только нами. А пока лозунги служат для привлечения рабочего класса. Без него, поверьте, ничего не выгорит».

Все так, но одно дело незамутненный разум, и совсем другое сердце. Это, как известно, две больших разницы. Димон состояние товарища понимал и поэтому в меру умений старался «вернуть его к жизни». Естественно, с помощью антидепрессанта и доброго слова: