Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

То ли у гражданского не было с собой документа, то ли еще какая причина, но что-то буркнув, он круто повернулся и вышел на улицу. Зато практически в этот же момент в помещение влетел запыхавшийся Тарханов.

Боевое братство таковым было, есть и будет, поэтому, после мата разъяренного урядника, предложение бывшего городового заскочить в комнату для переговоров, было принято с пониманием. Тут же появилась запотевшая беленькая с нехитрой закуской, и перед полицейскими открылась нелегкая судьба-судьбинушка их бывшего коллеги.

— Платят мне, Кирилл Николаевич, неплохо, но строго тут у них. Ты прикинь, в прошлом месяце мастер цеха провел своего племяша, и где теперь тот мастер, и где тот писарь из бюро пропусков? Вот и посадили нам этого ирода. Все жалуются.

Разливая по второй, Тарханов вспомнил о «гражданском»:

— Кирюха, а что не зовешь своего, — Егорыч кивнул на деверь, — мерзнет, поди.

— Да ну его, — махнул рукой урядник, — немчура поганая. Ты Сосновского помнишь?

— Как такого не упомнить?

— Его человек. Пристал как банный лист — проведите его к инженерам, дальше он сам найдет, что ему там надо. Да нешто я не понимаю, что так дела не делаются? — теперь полицейский обрушился на свое начальство. — Мне же никакой бумаги не дали.

Разговор этот закончился ближе к полуночи. Зато с утра урядник со своими орлами грозно стучал в двери особняка Федотова.

Открывший дверь дворник тут же отгреб оплеуху от мающегося похмельем городового. Когда выяснилось, что хозяев нет, «дворецкому» был предъявлен ордер на обыск.

Кроме троих полицейских и вчерашнего «немца», группа была усилена двумя чинами из третьего отделения. Оба были в цивильной одежде, а командовал всеми усатый тип в коверкотовом пальто, представившийся Синеглазовым. Слугу и дворника шуганули, чтобы не путались под ногами, а одного полицейского поставили у входа.

Обыск длился вот уже четвертый час. Ну, как длился? Бегло осмотрев кухню, гостиную и комнаты домочадцев, полиция уверенно направилась в кабинет хозяина, но тут случилась первая заминка — кабинет оказался заперт.

— Открывай! — голос Синеглазова не предвещал ничего хорошего.

— Ваше благородие, — заскулил «дворецкий», — не велено мне сюда заходить, а ключи только у дворника.

— Дворника сюда, каналья!

— Да вы же его сами выперли, дабы под ногами не мельтешил, — Львов старательно изображал из себя простака-увальня.

— Митяй, вышибай эту дверь к чертовой матери, — окончательно разъярился жандарм.

Ничего хорошего из этой затеи не вышло, а Митяй, держась за разбитое плечо, поскуливал на хозяйском диване в гостиной. Да и как могло быть иначе, коль дверь оказалась из четвертьдюймовой стали. Проникнуть в кабинет через окна второго этажа так же не удалось — их закрывала толстенная решетка.

Поиски дворника затянулись на добрых полтора часа. Искали бы дольше, если бы тот сам не заглянул посмотреть, не окончен ли обыск.

Дворник, жилистый чернявый парень, оказался не робкого десятка и сходу учинил скандал, заявив, что эту пьянь, — дворник едва только не плюнул в сторону понятых, — он даже на порог не пустит, не то, что в кабинет хозяина.

— Ищите из порядочных соседей, чтобы я их знал, — нагло заявил возмутитель привычного порядка, т. е. легкого полицейского произвола.

Не помогли ни ругань, ни пара оплеух, а карманы «дворника» оказались девственно чисты. Деваться было некуда, пришлось искать правильных понятых, на чем потеряли еще почти час.

— Ключи! — Синеглазов требовательно протянул открытую ладонь к строптивому дворнику.

— Подвинься, ваше благородие, — дворник решительно оттер плечом жандарма.

Дальше произошло чудо — дворник приложил ладонь к двери, что-то скрипнуло и дверь сама собой приотворилась.

Много повидавшие на своем веку полицейские, на этот раз были изрядно ошарашены. Вновь взятый в оборот дворник упорно мочал, а повторный обыск ничего не дал. Да и не было у Петра Локтева никакого ключа, зато в кармане у Львова лежал примитивный радиобрелок.

В кабинете обыск пошел по всем правилам. Синеглазов со своим напарником бегло просматривали бумаги. Часть передавали «немцу», часть оставляли без внимания, а часть стоявший до того у входа полицейский убирал их в объемистый баул коричневой кожи.

На шум внизу внимания поначалу не обратили, зато, когда на второй этаж ворвалась орава репортеров с фотоаппаратами, выгонять их было поздно. Попытались, конечно, но много ли навоюешь, если тебя со всех сторон слепят вспышками десяток пройдох из газетной братии? И ладно бы только репортеры! В дом ввалилась невесть откуда взявшаяся толпа по виду студентов, которая на все лады стала галдеть о распоясавшихся полицейских, которые под шумок воруют ценные вещи.

Апофеозом стал дикий рев дворецкого: «Держи вора!» Это Николай Львов ломанулся за ускользающим «немцем». И ведь почти нагнал, стервеца, но споткнувшись, скатился по лестнице, сметая всех на своем пути.

Пока растаскивали помятых «студентов», пока укладывали на второй диван пребывающего в полуобморочном состоянии «дворецкого», и все это под аккомпанемент магниевых вспышек и воплей журналюг, вора и след простыл.

Какой уж после этого обыск. Выгнав всех из дома и прихватив баул с бумагами, полиция удалилась.

* * *

Московский генерал-губернатор был в бешенстве. Вчера он выслушал неудовольствие из канцелярии Е.И.В, а сегодня с утра премьер министр, настоятельно попросил его как можно скорее замять разрастающийся скандал.

И все это от чрезмерного усердия стоящего перед ним навытяжку полковника третьего отделения столицы.

— И что вы мне на это скажите? — Владимир Федорович в ярости швырнул на стол стопку газет.

— Виноват, ваше высокопревосходительство, но я по-прежнему уверен в виновности подозреваемого, — полковник Чернышев больше всего напоминал упрямого бычка.

«Господи, за что мне такие испытания, — мысленно взмолился Джунковский, — вот ведь действительно, бодливой корове Бог рогов не дает», — хозяин кабинета брезгливо скривил губы в адрес столичного гостя.

Позавчера в вечерних газетах проскочили скупые сообщения об аресте директора Русского Радио и обыске у него дома. Зато утренние разразились шокирующими подробностями. Известного во всем мире изобретателя и почетного члена многих академий Европы, как последнего татя хватают на улице и бросают в застенки. Полиция пытается проникнуть на принадлежащий изобретателю завод, но получает укорот, после чего полицейскому обыску подвергается дом господина Федотова, и везде замечен неизвестный иностранец, которому удается скрыться вместе с федотовскими бумагами. На газетных фотографиях перекошенные яростью лица агентов третьего отделения. На цветных рисунках залитый кровью дворецкий из последних сил тянется к убегающему иностранцу, но подло подставленная нога в сапоге не оставляет ему шансов. И вот, шельмецы, каждый читающий понимает — подножку ставит полицейский, но придраться не к чему. Странно, но фотографий таинственного иностранца нет. Зато есть хлесткие фразы: «Так полиция отплатила верному сыну отечества, за подаренную Державе славу. И где теперь тот иностранец, и кто будет оплачивать многомилионные убытки, понесенные господином Федотовым?»

Непривычно прозвучала мысль о налогах, взимаемых с заводов господина Федотова, идущих на нужды школ, больниц и той же полиции. «И что будет, — восклицали газеты, — если Федотов решит покинуть Россию?» Намек на дурачка, рубящего под собой сук, был более чем прозрачен. Такого скандала полиция давно не помнила.

Утренний тираж московских газет успели арестовать. В продажу ушел самый мизер, но московский губернатор не всесилен и день спустя завопили газеты Санкт-Петербурга и губернских городов державы. Им с издевкой вторили газеты Лондона и Парижа: «Русский царь, вновь проявил свою азиатскую жестокость, зато добропорядочные европейцы всегда готовы приютить у себя изобретателя».

Реакция канцелярии Е.И.В. и премьер-министра, была более чем понятна. Московский губернатор был человеком опытным и по получении первых утренних газет, отдал распоряжение немедленно выяснить всю подноготную этого дела. Увы, полученные из третьего отделения Москвы сведения не радовали.

83
{"b":"775390","o":1}