Ренэро последовал вслед за своим наставником, поражённый тому, как всё прошло относительно гладко, не считая последнего из четвёрки, что кинулся на него с бараном. Выйдя на улицу Лоснин заметил, что все люди спецотряда, оставленные дежурить снаружи, дожидаются следователя и его помощника внизу лестницы. За их спинами стоял броневик, а также джип, на котором сюда приехал Байнгер и Лоснин.

— Задержание прошло успешно, — заговорил следователь, когда спустился с лестницы. — Выражаю благодарность всем, кто принимал непосредственное участие.

Четырнадцать человек из спецотряда как по команде встали по стойке смирно и выждав несколько секунд развернулись и зашагали к их броневику. Байнгер же, тяжело вздохнув, направился к джипу. Когда машина департамента отъехала от церкви на несколько улиц, Ренэро всё же решился задать вопрос, который его мучал, едва они пересекли порог церкви.

— А что теперь будет с церковью? Думаю, журналисты не упустят шанса перемыть кости всем и вся причастным, а церковь смешают с такой грязью, что я боюсь, она уже не оправится.

— Думаю церкви ничего не грозит, — чуть помолчав ответил Байнгер, — а вот их деснице придётся несладко. Я если честно не хотел так сильно марать репутацию бедного дедушки, но его воинствующий вид и громкие слова заставили меня передумать. Я ненавижу честолюбцев, но ещё больше я ненавижу идиотов, мнящих себя самыми правыми, — Айто вздохнул. — Пусть это и было жестоко, но этот старик сам себя загнал в этот капкан.

— Вы действительно лишь заставите гончих написать объяснительные? — после небольшой паузы с улыбкой спросил Лоснин. — Они ведь и вправду были готовы напасть, если бы вы их не переключили на другую проблему.

— Но ведь не напали, — пожал плечами следователь. — Гончие — это личная охрана десницы, даже такого прогнившего как Певериус. То, что они решили его защищать, в этом нет никакого преступления. Если бы они на нас напали, это было бы другое дело, а так, это те же фанатики, что и наши убийцы, только эти хоть немного сохранили свой рассудок, раз сразу на нас не кинулись.

Ничего не ответив Ренэро откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. “Наконец всё это кончилось. Мы отделались малой кровью и поймали этих отморозков довольно быстро. Единственное что печалит, что жертв могло быть на одну меньше, расскажи нам этот чёртов старик всё раньше. Да и я бы не пострадал, а Найла спокойно бы сходила на концерт. Кстати, как она там? Оправилась ли после случившегося. Хотя после такого быстро не оправишься. Нужно будет попросить у мистера Байнгера её номер, а может разрешение навестить. Чтобы он там не говорил, о том, что виновен лишь он, я всё-таки тоже нёс за неё ответственность. Нужно будет купить ей цветов или что-нибудь другое”.

От нахлынувших мыслей виски Ренэро начали болеть, поэтому оставив рассуждение о будущем на потом, он поудобнее устроился на заднем сидении и не заметил, как уснул, в то время как джип департамента ехал по улицам города, прямо к департаменту теней, где его ждала куча бумажной работы и отчётов. Но сейчас это было лучше всего, по крайней мере в ближайшее время, пока рука не заживёт, а после хоть на рысь с голыми руками, хоть в клетку со львами, но лишь бы не сидеть лишние минуты за бумажной волокитой.

Лоснин сидел в приёмной директора и слегка нервничал. За два дня, прошедших с задержания остатков банды священника, как его окрестил Ренэро, правая рука поджила настолько хорошо, что ему разрешили оставить только один слой бинтов. Толи помогли таблетки, то ли мази, то ли молодой организм, который пока ещё работает на полную катушку, но он довольно быстро оправлялся от всех травм, полученных в том злосчастном доме. Вместе с тем как заживала рука, зуд под бинтами усиливался, но своего пика он достигал в тот момент, когда что-то случалось. К примеру, в первый раз это примета сработала за несколько минут до того, как Байнгер сообщил своему помощнику, что все четверо задержанных признали свою вину, а второй раз за десять минут до того, как в кабинет вошла Овэлия, с огромным клубничным тортом и предложением отпраздновать завершение дела. Сейчас, когда его и Байнгера неожиданно вызвали к миссис Нарате, плечо стало адски чесаться.

Следователь сидел на диване и с невозмутимым видом пил кофе, смотря куда-то в потолок, а вот Лоснину приходилось прикладывать много усилий, чтобы не начать, как дворовой собаке, скрестись о шершавые стены приёмной, чтобы хоть как-то сбить зуд. Наконец спустя примерно десять минут ожидание, в динамике телефона секретаря послышался голос директора, едва различимый из-за хрипов.

— Вы можете заходить. — коротко осведомила ожидающих миссис Брест.

Залпом допив остатки кофе, Байнгер встал и с бесстрастным лицом пошёл к двери, вслед за ним, словно прячась за спиной наставника, пошёл Ренэро. Миссис Нарата сидела за столом, одетая в молочного цвета костюм и бежевые туфли. Половину её лица скрывали руки, пальцы которых она сплела, но зато глаза пристально смотрели на вошедших. И в глазах этих были какие-то странные огоньки. Едва следователь и его помощник заняли два кресла, напротив большого стола, руки от лица директора перекочевали на стол, явив на её губах ухмылку.

— Разрешите вас поздравить, — заговорила Хойла, — в частности вас, мистер Лоснин. Всё-таки первое дело.

— Спасибо. — почти ровно ответил Ренэро.

— Что же касается вас, мистер Байнгер, — она, прищурившись, посмотрела на Айто, лицо которого нисколько не переменилось от произношения его фамилии, — то к вам у меня есть просьба. В следующий раз, если придётся проводить задержание на публике, постарайтесь не разглагольствовать, а обезвреживать преступников. Мне не очень нравится оправдываться перед губернатором, откуда у журналистов такие подробности дела.

— Простите, — пожав плечами ответил следователь, — по-другому там было нельзя, но я учту.

— Отлично, — кивнула миссис Нарата и выдвинув верхнею тумбочку положила на стол два конверта, один она придвинула к следователю, другой к его помощнику. — За оперативное раскрытие преступление и задержание всех преступников, а также за работу в опасных условиях, — она мельком глянула на Ренэро, — я награждаю вас денежной премией.

От услышанного у Лоснина зашевелились волосы на руках и ногах, а рука, что до этого зудела как бешеная, вдруг перестала, словно по взмаху волшебной палочки. Ренэро смотрел на конверт и видел, что он достаточно плотно набит, так что там было точно больше двух или трёх тысяч. Первым, как не удивительно, отмер Байнгер. Довольно хмыкнув, он притянул к себе свёрток и выразив искреннюю благодарность убрал его во внутренний карман пиджака. С небольшой задержкой холодной рукой за конвертом потянулся и Ренэро. Дрожащими пальцами взявшись за толстый свёрток, он притянул его к себе и чуть было от волнения не уронил его на пол, но все же удержав положил его в карман брюк, благо они у него были широкие.

— Если у вас нет ни вопросов, ни предложений, — наконец заговорила миссис Нарата, — то можете на сегодня быть свободны.

Выйдя из кабинета и достав из кармана свёрток, который всё же неприятно упирался в ногу, Лоснин взял его так, словно это было его новорождённое дитя.

— Ценят нас всё-таки, — хмыкнул Байнгер. — Давно я премий не видел.

— А я вообще никогда. — ответил Ренэро.

— Ну вот и иди празднуй домой, — ответил Айто, на лице которого появилась улыбка, — сегодня всё равно здесь делать нечего, а бумаги можно и завтра оформить.

Лоснин поднял глаза на своего наставника и хотел было возразить, что он может и хочет отработать весь сегодняшний день, но увидев в глазах Байнгера озорной огонёк, вдруг осёкся. Зайдя в кабинет и забрав свою сумку Ренэро дошёл до двери и замер.

— Вы будете здесь до конца смены? — спросил Лоснин.

— И опять за тебя работу выполнять? — ухмыльнувшись спросил следователь. — Ну уж дудки. Минут через десять пойду, куплю сладостей для своих принцесс.