В ночь с 17 на 18 августа 1648 года экс-султана задушили, и на престол взошел его старший сын – шестилетний Мехмед IV. Ребенок не мог править империей, а уступать власть валиде его двадцатилетней матери Кёсем не собиралась. В последние годы жизни этой поразительной женщине явно изменило ее знаменитое чувство меры. Она сохранила за собой все привычные привилегии, объявив себя Буюк-валиде, или Старшей валиде, и вместо того, чтобы удалиться в Старый дворец доживать свою жизнь в почете и богатстве, осталась в самой гуще событий.

Впрочем, изменила Кёсем и ее не менее знаменитая интуиция. Пережившая великое множество могущественных врагов, жена, мать и бабушка целой череды султанов, она катастрофически недооценила свою невестку Турхан – возможно, сочла ее слишком молодой и неопытной соперницей. Умная, амбициозная и обладавшая недюжинной волей Турхан не собиралась покорно отдавать положенную ей по статусу власть. Первые годы правления Мехмеда IV прошли на фоне бесконечных интриг и кулуарной борьбы его матери и бабушки. Кёсем сделала ставку на янычар, однако просчиталась – и народ, и даже военные из других армейских подразделениий устали от ее самоуправства.

Весной 1651 года одна из служанок Старшей валиде, Мелеки-хатун, донесла своей настоящей хозяйке Турхан о готовящемся против нее заговоре. Янычары с ведома и благословения Кёсем собирались отравить Мехмеда IV и опоясать мечом Османа шехзаде Сулеймана, мать которого казалась Старшей валиде внушаемой и послушной. С присущей ей решительностью Турхан нанесла удар на опережение. Да, ее соперницу поддерживали безжалостные янычары, но вокруг Турхан сплотились многие придворные, в том числе и начальник Дома блаженства, глава черных евнухов Узун Сулейман-ага. Его подчиненные не годились ни для уличных боев, ни для вооруженных столкновений вообще, но зато были вхожи в женские покои дворца – а ведь Кёсем жила отнюдь не в янычарских казармах…

В ночь на 2 сентября 1651 года люди Сулеймана-аги ворвались в покои Старшей валиде. Та попыталась спрятаться от убийц в одном из многочисленных шкафов, но они нашли султаншу по торчащему из дверок кончику расшитого золотом пояса. Кёсем выволокли наружу и жестоко убили. Хотя в ее жилах и не текла священная кровь Османов, орудием убийства стала привычная им удавка – женщину, пережившую пятерых султанов, задушили шнуром от занавески. Крови, впрочем, пролилось немало: не дожидаясь, пока сердце жертвы остановится, убийцы принялись второпях отрезать ей пальцы, чтобы стащить с них драгоценные перстни, и оборвали уши, с мясом выдирая знаменитые серьги стоимостью с годовой доход от египетской провинции. Бóльшую часть уникальных украшений палачи так и не смогли продать…

Увы, и после смерти Кёсем не сразу обрела покой. Тело женщины, дважды спасшей династию Османов от исчезновения, сначала отправили в посмертную ссылку в Старый дворец. И только после совершения этой мелочной и недостойной мести ее похоронили рядом с мужем, султаном Ахмедом I, в построенной по его приказу мечети Султанахмет.

Известие о гибели Кёсем наполнило улицы и площади столицы плачем и стенаниями. Простые люди скорбели по Valide-i çsehide – Валиде-великомученице так, как скорбели только по самым любимым султанам. Кёсем ушла в возрасте 61 года, но оставила по себе память как о щедрой и великодушной женщине большого ума и огромного сердца.

Доподлинно не известно, какова была роль Хатидже Турхан в убийстве своей свекрови Кёсем, совершенном людьми главного черного евнуха Узун Сулеймана-аги. Выступала ли новая валиде в качестве заказчицы этого жестокого преступления или просто милостиво приняла преподнесенный ей судьбой «подарок»? Как бы то ни было, в других случаях Хатидже Турхан редко выказывала кровожадность или немотивированную жестокость, вполне оправдывая данное ей в гареме имя: Хатидже является турецкой транскрипцией арабского имени Хадиджи – первой жены пророка Мухаммеда, известной своей рассудительностью, великодушием и милосердием.

Так, новая валиде проявила мягкость по отношению к единокровным братьям своего сына Мехмеда IV, более того, она прямо запретила шестилетнему султану когда-либо убивать их. Правда, со ставленниками Кёсем, готовившими свержение Мехмеда IV, Турхан так не церемонилась. Ненадежные командиры янычар из числа заговорщиков – и прежде всего Кара Чавуш Мустафа-ага – получили назначения в отдаленные провинции и либо в пути, либо уже на месте были убиты. Их собственность конфисковали в пользу султанской казны, а семьи выслали из столицы.

Избавившись от потенциальных возмутителей спокойствия, Хатидже Турхан заменила высших сановников державы, великого визиря и шейх-уль-ислама, на надежных и зависимых лично от нее людей. Но и им Турхан не доверяла всецело, контролировала и должным образом мотивировала своих протеже. Проколов и отговорок Турхан не терпела. История сохранила ее любимую фразу по отношению к тем, кто плохо выполнял поручения: «Рабы не желают работать, пока не покажешь им меч». Проверять добросовестность и усердие чиновников на местах валиде Хатидже помогала целая армия соглядатаев и тайных ревизоров, которые проверяли достоверность отправляемых в столицу отчетов, да и просто следили за поведением и рабочей дисциплиной имперских служащих. Их донесения нередко становились основанием для наказания нерадивых исполнителей султанской воли и принятия резких кадровых решений.

Разумеется, не всегда Хатидже Турхан действовала правильно – ей просто не хватало жизненного и управленческого опыта. За время активного участия в управлении империей валиде сменила десяток великих визирей, однако, в отличие от Сафие или Кёсем, Турхан не стремилась к абсолютизации своей власти. Искусству управления она старательно училась вместе с малолетним сыном Мехмедом, благодаря чему тот к совершеннолетию набрался кое-какого опыта ведения государственных дел. Хатидже Турхан было всего двадцать с небольшим, так что ей приходилось во многом полагаться на мнение и советы более опытных царедворцев. Несмотря на частую смену великих визирей, две главные проблемы империи – начатая безумным Ибрагимом I неудачная война[160] и спровоцированный отчасти ею же экономический кризис – так и остались нерешенными.

Явная слабость правительства, нехватка политической воли – обладавшие ею османские сановники тратили все силы на дворцовые интриги – и хронический дефицит средств привели к тому, что после первых незначительных успехов в военной кампании турки завязли в окопах под Кандией. В таких условиях флот, переоснащение которого курировала сама Турхан, не смог даже покинуть Мраморное море – впервые за долгие несколько десятков лет венецианцы смогли блокировать Дарданеллы и угрожали имперской столице.

Чтобы наполнить опустошенную военными действиями казну, правительство ввело в империи крайне непопулярные реформы, в том числе принудительный ввод в оборот монет с пониженным содержанием серебра, но по завышенному курсу обмена. В 1651 году это привело к серьезным уличным беспорядкам, зачинщиками которых стали османские цеховики. Толпы разгневанных людей двинулись к султанскому дворцу, скандируя: «Справедливости! Справедливости!»

Пять лет спустя, 1 марта 1656 года, взбунтовались уже янычары после махинаций с выплатами им жалованья. Через два дня погромов их представителей вынужден был принять перепуганный четырнадцатилетний Мехмед IV. Депутаты янычар потребовали от султана выдать им на расправу три десятка самых ненавистных придворных, в том числе Хатидже Турхан и начальника черных евнухов. Рыдая, Мехмед IV умолял бунтовщиков пощадить хотя бы его мать. Посовещавшись, янычары согласились. Тела несчастных сбросили со стены прямо в беснующуюся толпу. Кроме начальника черных евнухов за убийство любимой янычарами Кёсем поплатилась головой и предавшая ее служанка Мелеки-хатун. Добившись своего, гвардия вернулась в казармы, но кризис продолжался еще два месяца – бессудные казни сторонников валиде и уличные столкновения прекратились, только когда правительству удалось перенаправить гнев янычар на сипахов.