Международная деятельность великолепной султанши не ограничивалась благотворительностью. Чтобы не только обеспечить поддержку внешней политики своего супруга, но и, не в последнюю очередь, получить международное признание для себя лично, Хюррем вступала в переписку со многими европейскими монархами, отправляла им драгоценные подарки. При этом она не стеснялась подчеркивать свои титулы и свое влияние на Сулеймана I: «Императрица турков желает тебе доброго здравия, – писала она. – …Еда, питье, одежда и сон очень близки человеку, однако же я для счастливого повелителя ближе всего этого».

Особенно показательна – и забавна! – переписка Хюррем с польским королем Сигизмундом II Августом. Султанша отправила ему поздравительное письмо по поводу восхождения на престол и выразила соболезнование в связи с обстоятельствами воцарения, а именно кончиной его отца. Обычный, на первый взгляд, обмен любезностями имеет одну интересную особенность. Если письма самого султана переводились секретарями на итальянский – язык, наиболее доступный полякам из-за схожести с латынью, которую хорошо знала тамошняя знать, – то Хюррем из принципа писала Сигизмунду только на османском, которого при польском дворе не понимал почти никто… Своеобразная «маленькая месть» главе королевского дома, который усердно полонизировал ее малую родину и заставлял жителей родного города Хюррем изъясняться по-польски.

С другой стороны, популярный мотив историй об османской султанше – тайной покровительнице родной Украины и ее христианских ценностей – не более чем патриотический миф. В отличие от той же Мары Бранкович, которая действительно много сделала для защиты христианских церквей и реликвий от своего неистового пасынка Мехмада II Завоевателя, а также для выкупа и освобождения пленников-единоверцев, Хюррем жертвовала деньги на мечети и мусульманские образовательные учреждения. В переписке с Сулейманом женщина, якобы тайком крестившая своих сыновей, сердечно желала мужу поскорее победить «ничтожных и омерзительных неверных».

Известно, что Хюррем в довольно резкой форме выражала крымскому хану возмущение его набегами на украинские земли, но связано это с заботой о бывших соотечественниках или защитой интересов империи, не ясно[134]. Говоря о соблюдении мирных договоров 1525–1533 годов между поляками и османами, польский посол Зборовский хвалил, однако, не Хюррем, а Сулеймана: «Татары по велению султана исправляются».

Еще больше, по версии персидской принцессы, Хюррем сделала для мирного договора между Османами и Сефевидами. Сестра шаха Тахмаспа I, персидская принцесса Султан-Бейгюм, верила, что так называемый «мир в Амасье» – немалая личная заслуга Роксоланы. Интересно, что сестра шахиншаха изначально обращалась не к Сулейману, а именно к его супруге. В письмах она сравнивает османскую султаншу с небесными светилами Муштари (Юпитер, самая яркая звезда) и недостижимой Нагид (Венерой), с Зулейхой и благочестивой Девой Марией, с царицей Савской и благодарит за то, что та выступила едва ли не инициатором мирного соглашения между двумя народами.

Увы, участие Хюррем в определении внутренней политики империи далеко не так однозначно. Огромное влияние Роксоланы через влюбленного султана на дела государства сделало ее очень могущественной женщиной, но в то же время – одной из наиболее противоречивых фигур в османской истории. Особенно ярко это проявляется в противостоянии Хюррем и Махидевран, ее сына Мустафы, Пагарлы Ибрагима-паши и Кара Ахмеда-паши.

Хотя Хюррем и родила Сулейману пять сыновей, старшим все равно оставался сын Махидевран, шехзаде Мустафа. Вплоть до XVII века у османов не существовало законов о наследовании по старшинству, но Мустафу любили в народе и, что важнее, в армии, а значит, по жестокому закону фратрицида[135] детей Хюррем ожидала казнь сразу после опоясывания Мустафы мечом пророка… Чтобы защитить собственных сыновей и увеличить их шансы занять имперский трон, Хюррем использовала все свое влияние.

Главным препятствием был великий визирь Ибрагим-паша – друг детства Сулеймана I и единственный после смерти матери султана человек, чье влияние на «счастливого повелителя» османов могло поспорить с чарами Хюррем. Ибрагим-паша видел в качестве наследника престола Мустафу, и альянс этих двух чрезвычайно популярных в обществе людей долгое время не оставлял Хюррем шансов претворить свои планы в жизнь. Но однажды великий визирь допустил роковую ошибку – присвоил себе титул, включавший приставку «султан», позволенный лишь членам правящего дома. Этот и другие проступки в совокупности вынудили Сулеймана вынести Ибрагим-паше смертный приговор, о чем он впоследствии всегда жалел.

Участие Хюррем в падении Ибрагима-паши является объектом многочисленных спекуляций, но никаких документальных свидетельств ее вмешательства в ход событий нет. Иначе обстоит дело с назначением на должность великого визиря Рустема-паши, зятя султана и явного протеже Хюррем. Руками Рустема-паши Роксолана сумела избавиться и от обвиненного великим визирем в измене шехзаде Мустафы, и, позднее, от неугодного султанше первого министра империи Кара Ахмеда-паши.

Тело «мятежного» шехзаде Мустафы отправили в Бурсу, где Сулейман приказал похоронить его на территории комплекса Мурадие, рядом с гробницами казненных шехзаде первых султанов. Туда же отослали и его безутешную мать Махидевран. Все, на что оставалось надеяться опальной наложнице, – возможность однажды возвести над могилой сына величественный мавзолей. Однако Сулейман не спешил выделять на это средства. Хуже того, он прекратил выплачивать денежное содержание и самой Махидевран. Женщина не могла оплатить даже содержание дома и повседневные расходы. Мелкая месть, кто бы из царственной османской четы ни был ее автором… Единственная маленькая победа, выпавшая на долю потерявшей все Махидевран, ее последнее утешение на склоне лет – возможность попировать на похоронах ненавистной соперницы.

Возлюбленная султана Хюррем скончалась 15 или 18 апреля 1558 года после продолжительной болезни. Хюррем стала первой в истории империи женщиной, удостоившейся собственной усыпальницы и чести быть похороненной рядом с одним из османских султанов как равная ему. В 1559 году гениальный османский архитектор Синан построил для усопшей роскошную гробницу: восьмигранную, с заостренным куполом, опирающимся на колонны из белого мрамора и порфира. Стены ее были украшены изникскими изразцами с изображением цветущего сада, а также фресками со стихами и отрывками из Корана. Каждую из белоснежных розеток мавзолея украсили любимыми камнями покойной султанши – драгоценными изумрудами, а свод гробницы – каллиграфической росписью.

Сулейман распорядился, чтобы смотрители мавзолея и чтецы Корана исполняли свои обязанности возле могилы Хюррем 24 часа в сутки на протяжении многих веков. В память о Хюррем по поручению султана построили минареты в Мекке и Медине, храмовый комплекс в Эдирне. В 1561 году Сулейман раздал в память о покойной беспрецедентно щедрую милостыню в 3 тысячи золотых монет. Говорят, что, когда Хюррем заболела, Сулейман пообещал жене не брать после нее других женщин. Так это или нет, но последние восемь лет жизни султана единственной женщиной, вхожей в его покои, была их с Хюррем дочь Михримах. Она не могла заменить отцу Хюррем, но верно служила ему в качестве советницы. Впоследствии, при Селиме II, имел место уникальный случай в истории империи: функции валиде-султан при правящем султане исполняла его сестра, а не мать. Таким образом, хотя Михримах и недоставало влияния матери, чтобы с полным правом называться представительницей «женского султаната», к ее мнению еще долго прислушивались в империи, пока место главной женщины Порты не заняла Нурбанý.

Правление Селима II не задалось с самого начала – даже при отсутствии других реальных претендентов на османский престол ему пришлось проходить процедуру интронизации дважды. Первоначально церемония джюлюса была проведена в Константинополе, однако и визири, и армия находились в это время в Венгрии. Пустующий имперский трон, без буквального восшествия на который вступление нового султана в права наследования не считалось законным, тоже оставался под стенами Сигетвара, где и закончил свой земной путь Сулейман I Великолепный. Селиму пришлось спешно выезжать навстречу армии и в Белграде повторно проходить церемонию джюлюса.