— Учитель прогнал меня шесть лет назад, но считает меня своим учеником до сих пор, разве нет? Я помню, однажды ты обмолвился, что сожалеешь о произошедшем. Что тебе стыдно. За все эти шесть лет думал ли ты хотя бы однажды о том, что чувствовал я?..
Он уже спрашивал нечто подобное, но тогда так и не получил прямого ответа. Но ничто ведь не мешало ему задавать одни и те же вопросы снова?
Хотя впечатление у него было, словно он кружит в тумане по одной и той же местности — и, того и гляди, увязнет в трясине.
Несмотря на то, что голос Вэйюя был расслабленным, Ваньнин все же не был обманут показательной легкостью вопроса. Мо Жань тут же почувствовал, как в одну секунду мужчина напрягся еще сильнее, если это было вообще возможно. Ощущение было сродни электрическому полю от удара молнии — его не видишь, но сам воздух словно искрит даже на расстоянии.
— Разве это имеет теперь значение?.. — губы Ваньнина неосознанно поджались, и это мимолетное движение говорило само за себя.
Мо Жань мысленно выругался. Он уже понял, к чему ведет балетмейстер Чу — он не был глуп. Ваньнин хотел, чтобы Мо Жань признал: прошлое осталось в прошлом.
Но идти навстречу ему юноша не собирался, а потому молча сверлил Чу тяжелым взглядом.
— Ты мог заниматься с другим учителем, — балетмейстер вздохнул, как если бы слишком устал. — Если ты сейчас скажешь, что бросил балет из-за меня, я выпровожу тебя за дверь...
Вэйюй неожиданно рассмеялся, не давая Ваньнину договорить, а затем потянулся за чаем, бросая на мужчину взгляд, полный какого-то нездорового веселья.
— Ты, разумеется, прав, ...учитель. Вот только именно ты научил меня всему, что я знаю. Столько лет ты занимался только со мной, и я был единственным твоим учеником многие годы. Именно со мной ты проводил большую часть свободных от репетиций вечеров... Как думаешь, что я почувствовал, когда это все внезапно прекратилось?..
Он задал этот вопрос уже дважды. Чу не мог сбить его с толку так просто.
— Ты не можешь всерьез нести подобный бред, Мо Жань, — балетмейстер скользнул взглядом мимо юноши. Это была демонстрация полного безразличия, но при этом Вэйюй прекрасно видел, как вцепились тонкие пальцы в края рукавов, с силой натягивая их.
Ваньнин так тщательно прятал эмоции, но при этом выдавал себя с головой такими мелкими деталями, которые Мо Жань почему-то не умел раньше замечать.
— Ты не можешь вечно уходить от ответов, Чу Ваньнин, — хмыкнул Вэйюй, а затем внезапно поднес чашку к губам оторопевшего Ваньнина. — Пей, пока горячее. Ты холодный словно труп, даже руки трясутся — так что тебе это нужно.
Лицо Чу в этот момент просто не могло стать еще более бледным. Он попытался уклониться, но Мо Жань внезапно обхватил его подбородок пальцами, жестко сжимая челюсть.
— Не вертись, иначе все прольется, — он слегка подул на чай, а затем буквально прислонил край пиалы ко рту Ваньнина, заставляя сделать глоток — или позволить жидкости течь по подбородку и испачкать одежду.
Мужчина бросил на юношу полный злости взгляд, но разомкнул губы и отпил, видимо, надеясь, что Мо Жань на том и остановится.
Чай, к его удивлению, был не настолько горячим, чтобы обжечься, и в то же время еще не успел остыть. Температура была действительно идеальной...
Он удивленно заморгал.
Мо Жань понимающе прищурился, а затем убрал чашку и мягко прикоснулся пальцами к все еще разгоряченным и влажным губам:
— Даже чай пьешь так, словно ожидаешь обнаружить в нем яд. Что за скорбное лицо? Почему я тебе настолько неприятен?..
Чу Ваньнин хмуро уставился перед собой, не понимая, что делать, потому что Мо Жань буквально прижал его к кухонной стойке, и его дыхание с каждым словом обжигало неожиданно начавшее гореть лицо.
— Эй, посмотри на меня! — Мо Жань буквально впивался в него взглядом, его ладони обхватили лицо Чу — и он в который раз поразился, насколько гладкой и нежной на ощупь была кожа его учителя.
«Словно тонкие лепестки цветов» — подумалось ему.
Ваньнин медленно моргнул, а затем тихо спросил, вперив колючий взгляд в Вэйюя:
— Чего ты добиваешься? В чем я перед тобой так виноват, что даже спустя столько лет ты... продолжаешь это?
— Добиваюсь?.. — юноша повторил вопрос, как если бы на мгновение задумался. Он не был уверен, что хоть один ответ из вертящихся в его голове подойдет для того, чтобы быть озвученным.
Его ладони все еще обхватывали подбородок Чу, и тот не пытался вывернуться — но одним лишь взглядом сейчас этот мужчина мог бы заморозить ад.
Вэйюй тоскливо подумал, что хотел бы, чтобы Ваньнин снова проявил к нему хоть немного доверия — но Чу скорее доверился бы первому встречному с улицы, чем ему. И, возможно, был прав.
Другим его желанием было, чтобы его учитель сменил холодность на тепло, которое, казалось, раньше неуловимо смягчало его обычно надменно поджатый рот и стальной блеск глаз…
Мо Жань покачал головой. Он упал бы на колени перед этим человеком, если бы тот проявил к нему хоть половину того тепла, что существовало между ними всего неделю назад.
А потому все его желания можно было просто выбросить из головы. Как несбыточные грезы. Кроме одного.
— Я хочу, чтобы ты был моим, — тихо проговорил он, внезапно решив, что слишком устал от этого фарса. — Ты ни в чем не виноват, но, когда я думаю о тебе, я не знаю, чего мне хочется сильнее: перегрызть тебе глотку и выпить твоей крови, или ласкать тебя до потери сознания, слушая, как ты стонешь мне в шею… Ваньнин, посмотри на меня. Я думаю о тебе почти постоянно. Думаю, что произошло между нами тогда… — он снова сжал подбородок Чу, но сделал это удивительно мягко.
Ваньнин не предпринимал попыток защитить себя — и только продолжал смотреть на Мо Жаня абсолютно меланхоличным взглядом, в котором сквозила отстраненная грусть.
Он словно был где-то вне этого мира — отключив Вэйюя как назойливый раздражитель.
Не слышал ни слова из сказанного? Не знал, как реагировать? Или… просто не желал слышать?
Почему он выглядел так, словно вот-вот расплачется?..
— Чу Ваньнин!.. — Мо Жань позвал его, чувствуя, как вскипает от злости. — Мать твою, как же я ненавижу тебя!!!
Он резко отстранился, выпуская мужчину из своих рук, тяжело дыша. Перед глазами неожиданно заплясали красные точки, а в висках загудело. Если бы он не отошел от Чу на безопасное расстояние, неизвестно, что мог бы натворить… Ему нужно было взять себя под контроль. Прямо, бля*ть, сейчас!..
«Я, правда, только что сказал ему все это в лицо?..» — в ужасе поразился он.
Балетмейстер Чу выдохнул, как если бы все это время задерживал дыхание. Он закрыл странно сверкнувшие влагой глаза и покачнулся на месте — а затем неожиданно зашелся резким кашлем, едва не сгибаясь пополам от приступа.
В следующую секунду его ладонь скользнула вперед, и Мо Жань едва успел перехватить его запястье и потянуть на себя — потому что Ваньнин пытался ухватиться за воздух и не ровен час просто упал бы.
Он больше не кашлял потому что не мог сделать полноценный выдох. Все, что ему оставалось — хватать ртом воздух, и бесконечно пытаться вдохнуть. И без того белоснежная кожа медленно приобретала нездоровый пепельный оттенок...
— Ваньнин!… — Вэйюй обхватил мужчину за плечи, а затем пошарил в кармане Чу, и, обнаружив баллончик, тут же попытался помочь балетмейстеру — но тот резко отвернул голову в сторону, упрямо пряча лицо в ладонях и продолжая надрывно вдыхать с ужасающими хрипами. И без того воспаленные глаза теперь буквально заливало слезами.
— Твою мать, Ваньнин!!! — Мо Жань резко повалил мужчину на пол, блокируя попытки сопротивления, и буквально заставил Чу вдохнуть лекарство. Тот неистово вырывался — впервые за этот день хоть какая-то реакция, отвечающая за самосохранение… Вот только направлена она была совсем не на то, чтобы спасти свою жизнь.
Ваньнин… он, что, собирался действительно позволить себе задохнуться?..
— Бл*ть!!! — Мо Жань вцепился в волосы Чу, а его лицо, искаженное дикой злобой, склонилось над Ваньнином. — Идиот!!! Совсем рехнулся?!!
