Если ты написала речь и не уверена, что это именно то, что у тебя на душе, или считаешь, что нужно дополнить ее еще какими-то позитивными мыслями, советую спрятать текст на некоторое время (день-два, неделю) в месте, в котором его никто, кроме тебя, не найдет. Проработай еще раз первые два этапа, достань из тайника ранее написанную речь и перечитай ее. Тогда будет более ясное представление о том, стоит ли с такой речью идти к своему обидчику, которого ты уже простила, или ты все-таки еще не готова и есть над чем работать.
Если этого человека уже нет в живых, все равно подготовь свою речь на бумаге и читай вслух в тихом месте, без посторонних людей. Можешь зажечь свечу и прочитать перед ней либо прочитать письмо в церкви, если ты ее посещаешь. Может, ты захочешь прийти на могилку к этому человеку, если есть такая возможность, или прочитать свою речь дома перед фотографией умершего. Как и где ты это сделаешь – неважно, главное, чтобы это было комфортно для тебя и чтобы ты делала это от сердца. Суть в том, чтобы, произнося свою речь, ты мысленно обращалась к умершему, прощала его и себя и отпустила все негативные воспоминания, которые столько лет хранила в своей памяти.
Я предупреждаю о том, что это нелегко, но после того как ты это сделаешь и почувствуешь, что действительно простила своего обидчика, ты сможешь заменить обиду любовью. Только когда ты избавишься от этого многолетнего груза, твоя жизнь изменится в лучшую сторону.
Моя работа с обидами далась мне очень сложно, болезненно и эмоционально. Но я справилась с этим. На душе стало легко. Это позволило мне посмотреть на жизнь глазами любви.
С самого детства я носила обиду на отца. Мама развелась с ним, когда мне было шесть лет. Он сильно пил, устраивал скандалы, и они с мамой часто дрались.
Мои воспоминания о папе не самые приятные. Вот одно из них: в возрасте четырех лет я сижу в спальне за закрытой дверью с сестрой и мамой. Из коридора доносится крик отца, он очень зол, стучит кулаками по двери. Говорит, чтобы мы открыли дверь. Пришел пьяный и устроил очередной скандал, попытался начать драку с мамой, но она закрылась от него в комнате вместе с нами, подперев дверь письменным столом. Мы с сестрой сидим на полу, я пытаюсь играть в игрушки, потому что так сказала мама. Не понимаю, что происходит, но чувствую сильное беспокойство. Начинаю плакать. Сестра пытается меня успокоить, рассказывая детский стишок, который мы недавно учили. Я пытаюсь повторять строки стихотворения и на время перестаю плакать. Папа за дверью кричит, что пошел за топором. Мама берет в руки счеты, деревянные такие, большие, в советское время были почти в каждом доме, и начинает стучать ими по стене, которая прилегает к соседской квартире. Просит помощи у соседей, кричит. Соседи наверняка тоже боятся и сидят тихо. Я опять начинаю плакать, думая, что папа сейчас нас всех зарубит топором. Мама стучит в стену еще сильнее. Плачет и просит протяжным жалостным голосом, чтобы кто-нибудь пришел на помощь. Страшно. Очень страшно. Помощь так и не приходит. Воспоминание обрывается.
После того как мама развелась с отцом, он еще долго не давал нам покоя.
Помню, как мне было шесть. Мама с папой уже в разводе. Он живет отдельно от нас, мама купила ему однокомнатную квартиру в соседнем доме, так как он отказывался съезжать. Я иду и вижу на асфальте капли крови, которые ведут к нам в подъезд. Я поднимаюсь и молюсь: «Пожалуйста, только не в нашу квартиру, только не в нашу квартиру». Дохожу до пятого этажа, капли ведут к нам. Захожу в квартиру. Вижу много крови. Чем ближе подхожу к кухне, тем больше крови. Сердце бешено колотится, меня всю трясет. Захожу на кухню, мама в слезах. Подметает дрожащими руками пол. На полу много стекла и крови. Стою молча, слезы сами капают. Спустя минуту мама замечает меня и сердито говорит, чтобы я вышла из кухни. Я пытаюсь ей помочь, но она говорит, что все нормально. Ругается, чтобы я ушла, так как могу пораниться. Я осматриваю ее с головы до ног. Понимая, что она цела, спрашиваю, что случилось. Мама рассказывает о том, что приходил папа, что он опять был очень пьян, устроил скандал, обзывал ее матерными словами. Когда они начали драться, она попыталась защищаться и схватила сковороду. Он дрался кулаками, она отбивалась сковородой. Папа упал на кухонную дверь, в середины которой было стекло. Такие двери раньше стояли в каждой квартире, в основном в зале и на кухне. Папа разбил стекло, весь порезался, видимо во время того, когда пытался встать. Я не дослушала то, что рассказывала мама, так как выбежала из кухни. Бегу со всех ног в квартиру к отцу. Капли крови ведут точно туда. Захожу к нему, дверь открыта. На пороге стоят белые кроссовки, залитые кровью. В квартире пахнет папиным одеколоном и алкоголем. Прохожу в комнату. Папа сидит на кровати. Рвет какие-то тряпки, похожие на простыни, и бинтует свои руки. На тех местах, которые он заматывает, сразу появляются красно-бордовые пятна. Я плачу. Спрашиваю, будет ли он жить, и плачу от этого еще больше. Он улыбается, успокаивает меня. Нежно называет меня чебурашкой, он всегда меня так раньше называл, объясняя, что у меня такие же большие глаза, как у чебурашки из мультика. Улыбаюсь сквозь слезы. Мне на минуту становится тепло, понимаю, что ему ничего не грозит. Папа, смеясь, говорит, что на нем все заживает как на собаке, и сейчас заживет. Пытается обнять меня, но, понимая, что может замарать кровью, говорит, что лучше отойти от него. Я сажусь на пол, обнимаю его ногу и продолжаю плакать взахлеб. Воспоминание обрывается.
Спустя какое-то время папа переезжает в город, который находится в трех часах езды от нашего поселка, там знакомится с другой женщиной, и они начинают жить вместе.
В детстве, когда я приезжала к нему летом, я все время проводила с его новой женой, которая принимала меня как родную дочь, за что я очень благодарна. То время, что я гостила у них, мы жили на даче. Папа редко появлялся, находя отговорки, что он работает в городе и ему некогда. Хотя он все так же пил в свободное от работы время. И вот тут у меня начала закрадываться первая обида, потому что мне очень хотелось папиного внимания. Позднее я окончила школу и поступала в университет, но на бюджет не поступила. Маме было тяжело платить за обучение, и она обратилась к папе, который отказал в финансовой помощи. Поэтому я поступила в колледж, так как там обучение стоило в два раза дешевле, а позже уже получила высшее образование заочно. Так появилась еще одна сильная обида. Я думала, что если папа мне не помогает, значит, ему на меня наплевать. Сейчас я понимаю, что он не обязан был оплачивать мое обучение в университете, так же, как и мама, но тогда для меня это было нормой, потому что с самого детства нам внушают, что родители ОБЯЗАНЫ дать своему ребенку образование.
Пока я была маленькая, папу я очень любила и никаких обид на него не держала. Но по мере моего взросления обиды нарастали как снежный ком, одна сильнее другой. Я хотела любви и поддержки от человека, которого не было рядом. Со временем недостаток отцовского внимания превратился в одну большую обиду, которая глубоко пустила свои корни. Все годы я не обращала на нее внимания и думала, что обида пройдет сама собой. Но после того как мне исполнилось восемнадцать, папа начал звонить мне. Из-за состояния здоровья он перестал пить, и его рассудок начал проясняться. Он хотел общаться со мной и пытался наладить отношения. Но я была молодая и вспыльчивая. Не хотела ничего понимать. Моя обида уже разрослась по моему сознанию и начала выходить наружу. Вот тогда-то я ощутила всю мощь ненависти и злости на отца. Я обвиняла его в том, что он много лет обижал маму, что не помогал мне финансово, в том, что мне не хватало его внимания и любви. Но он, несмотря на мое холодное отношение и агрессию, все равно продолжал мне звонить и интересовался моей жизнью. И это продолжалось еще несколько лет.
Когда я пришла к необходимости избавиться от всех обид, что во мне накопились, я решила начать с самой сильной – обиды на отца. Я очень много лет откладывала проработку этой боли, потому что не хотела признавать тот факт, что во мне живет огромнейшая обида на родного человека. Я убегала от этой мысли, хотя маленькая обиженная девочка все еще продолжала жить во мне. И когда пришло время простить папу и проститься со своей обидой, я собрала все силы и наконец-то решилась. Так как для меня это был очень эмоциональный момент, я закрылась в комнате, в полной тишине и предупредила мужа, чтобы он меня не беспокоил. Подготовив чистый лист бумаги и карандаш, я начала писать. Я красочно описывала каждую обиду. Мое лицо покраснело от нахлынувших воспоминаний, я едва сдерживала слезы, в груди все сжалось, а дыхание становилось все тяжелее, но рука продолжала писать и писать. Картины из прошлого проносились перед глазами и превращались в предложения на бумаге. Все мои детские воспоминания снова ожили. Почерк становился размашистым и непонятным, так как руки тряслись и не слушались. Когда я закончила, лист был исписан с двух сторон. И тут я расплакалась. Посмотрев на мокрый от слез текст, я тяжело выдохнула. Еще несколько минут я просто молча сидела, пока не поняла, что писать больше нечего. Все. Я вытащила все обиды, все негативные ситуации, связанные с этим человеком, что носила все эти годы. После я взяла ножницы, порезала лист на мелкие-мелкие кусочки, собрала обрезки и смыла их в унитаз. Что я испытала в этот момент, было не описать словами. Я чувствовала себя супергероем, победившим злодея.
