— Боль-но? — видимо, Снейп тоже сдался. Он еле справился с одним словом и закашлялся.

Новый голос ему действительно совершенно не подходил — тихий, невыразительный и гораздо выше прежнего. Неудивительно, что он разочаровался в тренировках.

— Стало чуть легче, — проанализировала она свое состояние, насколько это было возможно. — Но дополнительные эффекты меня не радуют. Все как будто постоянно сжимается и расширяется, но на пульсацию не похоже — нет никакого ритма.

Решить, что Кингсли стер из её памяти не только тот разговор, но и все события, связанные с профессором, было бы очень удобно. У него и мотив имелся прекрасный — избавить Снейпа от лишних личных контактов и снизить вероятность, что она во что-нибудь влезет без его разрешения. Но, если честно, Гермиона затруднялась ответить, что повлияло в тот момент на её согласие на Обливиэйт больше: вся эта неоднозначная политика, которую предлагал министр (конечно же задевающая наивные высокие идеалы гриффиндорской заучки), или чувства, которые она не могла выразить. Ведь в тот день они с Роном как раз расстались, и она осталась ночевать в его, Снейпа, доме — удачный момент для важного разговора. Хорошая причина, чтобы увильнуть.

Мерлин, как же она боялась тогда получить отказ, Джинни была бы в шоке. Да она и сама сейчас в шоке. Вот и весь её знаменитый характер — ещё полшага и готовый контрол-фрик, который просто не может не получить то, что хочет, иначе случится что-то ужасное. Могла ли она сама усугубить воздействие заклинания, чтобы избежать этого? Из памяти исчезло не просто то предложение и даже не все это время, проведенное со Снейпом, ей удалось убежать от всего, что связывало её с профессором напрямую или косвенно. Даже от той же юриспруденции и от личных амбиций в принципе, а ведь они-то как раз вообще были не при чем. Хотя, с другой стороны, если бы она действительно стала со временем правой рукой министра, и он исполнил бы свое обещание держать её в курсе, то это, весьма вероятно, столкнуло бы их с профессором снова. Оказывается, подсознание все глубоко просчитало! Ей удалось снизить шансы на их новую встречу почти до нуля, выбрав вариант «спрятаться за Гарри». Забавно, что Поттер же вернул все на круги своя, пусть и непреднамеренно.

— Черта с два я ещё когда-нибудь сама соглашусь на Обливиэйт. Какие бы там ни были благородные мотивы.

Мозг регенерировал из фарша во что-то более функциональное, но все ещё было довольно некомфортно. Она сморгнула последние слезы, и картинка перед ней стала четче, хотя мельтешение так до конца и не прекратилось. Её речь перестала напоминать пьяное бормотание, внешний вид и показатели, видимо, улучшились, так как Снейп одним четким движением кисти развеял диагностические чары.

— Поможете мне?

Она подала до сих пор неприятно тяжелую и дрожащую руку, уже заранее ожидая, что он возмутится и прикажет посидеть на месте ещё немного. Но профессор неожиданно с готовностью схватил её и потянул на себя. Конечно, равновесие ей удержать не удалось и вместо того, чтобы остановиться на безопасном и неловком рукопожатии, Гермиона шагнула вперед и навалилась на него, прижимаясь к груди. Его это ни капли не смутило. Хотя после взрыва, она ещё и не так к нему липла, так что было неудивительно. Снейп аккуратно придержал её за спину и помог занять более устойчивое положение.

— Эффект от вашего зелья довольно быстрый и сильный, — Гермиона оставила попытки обрести гордую автономию, и схватилась за профессора покрепче. — Почему вы сами его не принимаете?

«Вызывает привыкание». Слава Мерлину, на этот раз ей удалось даже прочитать текст.

— Здорово! Надеюсь, ловить отходняки ещё и от него не придется. Мне и так что-то не очень.

В общем, даже если Кингсли действительно сознательно помог ей забыть Снейпа или просто не смог сохранить беспристрастность (мало ли как он видел их отношения), когда накладывал чары, то она, Гермиона из девяносто восьмого, совершенно не была против этого. Избавилась от стольких проблем одним махом: и от Снейпа, и от своего неадекватного чувства к нему, и от мук выбора, и от ужасно неудобных разговоров и их возможных неприятных последствий. Воистину, человеческие отношения нельзя сводить к голой логике. А уж магию так и подавно. Но, кажется, её личность только что получила утраченную целостность, и сейчас она, Гермиона из две тысячи шестого с обновленной памятью, слегка недоумевала, как же это все так вышло. И каким образом вообще можно было довести ситуацию до такого абсурда. Она ведь попала на секретную службу, потому что не смогла в нужный момент признаться в любви. Повод, конечно, был далеко не один, но если так смотреть по причинно-следственным связям… Кому расскажешь — засмеют.

Глючить почти перестало, но голова словно налилась свинцом, и её так и подмывало куда-нибудь положить. Например, на плечо Снейпа. Что она незамедлительно и сделала, правда, удобной эту позицию назвать было сложно. И вот в чем, собственно, Джинни была не права? Если бы Гермиона меньше старалась засунуть свою многострадальную голову в песок, то все сложилось бы ещё тогда. Может, не в лучшую сторону и далеко не так, как ей мечталось, но точно иначе и, вероятно, без всех этих провалов в памяти. Хотя и в произошедших переменах были свои плюсы.

— Удивительно, как вы быстро, — она фыркнула, — адаптировались к моему присутствию в вашей жизни — уже почти не дергаетесь, когда мы касаемся друг друга. Всего-то семь лет понадобилось.

«Ваша забота больше не уязвляет мою гордость, сейчас скорее я выступаю вашим опекуном». Читала она, конечно, дольше обычного. А в его словах ей мерещилась правда, щедро прикрытая сарказмом, чтобы выдать её за ложь. Или наоборот.

Впрочем, к Снейпу у неё тоже были некоторые вопросы. Легилимент, значит? Что же он её не отшил окончательно, когда подвернулась хорошая возможность? Сейчас Гермиона могла даже предположить, что не так уж и равнодушен он к ней был, как хотел показать, судя по косвенным признакам. Или, по крайней мере, пожалел, что ничего не предпринял, позже. Но в то время она даже не задумывалась о том, как это все выглядит с его точки зрения, и что она может получить в ответ что-то кроме отказа. Да и сейчас, собственно, не особенно старалась учесть его позицию, больше злясь, обвиняя и раздражаясь.

— Так у нас что-то вроде борьбы за лидерство в сфере заботы друг о друге? — Гермиона рассмеялась. — Хотя, конкурировать я люблю.

«Поэтому мне и показалось странным, что вы так списали себя со счетов, когда остались служить в аврорате».

— Юриспруденция просто слишком сильно ассоциировалась у меня с вами, — Мерлин, что она несет. — Болтливость тоже входит в список побочных эффектов?

«Да». Дело раскрыто.

— Чудно. Теперь я ещё и чувствую себя немного идиоткой.

«Немного?»

— Не старайтесь, сейчас ваша грубость меня не волнует, я тут свою личность, кажется, обрела заново, — тем временем, они добрались до подножия лестницы. И года не прошло. — О, нет. Я не согласна. У вас не возникло неожиданного желания поносить меня на руках, профессор?

«Нет. Но могу пособирать вами углы при помощи Мобиликорпуса».

— Хорошо. Пешком, так пешком.

Гермиона внимательно следила, куда ступает, и вообще с особенной тщательностью контролировала свои движения, но на Снейпе так и висела. И ничего с его шеей, хотя держалась она конкретно за его правую руку, не сделалось. Он, кажется, даже и сам был не против. Да и когда в последний раз профессор в принципе её как-то отталкивал?

— К слову, раз уж мы теперь почти коллеги, как мне вас называть? Серьезно, «профессор» уже не слишком вписывается в актуальное положение дел.

«Как хотите».

— Это опасное предложение, мало ли, на что способна моя фантазия, — спойлер: на очень многое. Например, выдумать целые отношения и устроить самой себе кучу проблем в связи с ними.

«Я в курсе, как люди называют меня за спиной. Вряд ли вы меня чем-то удивите». Она недоуменно нахмурилась.

— Снейпом? Или вы думаете, что у нас до сих пор в ходу все эти нелепые прозвища со времен Хогвартса? — лестница оказалась длиннее, чем она представляла. — Гарри, между прочим, очень уважительно к вам относится. И хочет дать своему второму сыну ваше имя.