Ответа Снейпа она не увидела, сидя на лестнице в темноте и прислушиваясь к разговору, точнее, монологу Кингсли. Хотя могла с легкостью представить содержимое записок профессора.

— Не могу запретить вам думать в подобном ключе, — в голосе Бруствера проскользнула практически обида. — Но и моя точка зрения имеет право на жизнь. Учитывая ваши знания и способности, мне будет спокойнее отправить вас в Азкабан, чем устанавливать постоянную слежку.

А ведь он мог поднять дело на пересмотр и склонить суд в нужную сторону. И все её труды насмарку, хоть и не в них, конечно, дело.

— Доверие тут не при чем. Если бы я считал вас врагом, то не пришел бы сюда поговорить лично, тем более в одиночку.

Кингсли усмехнулся. От Снейпа не было слышно даже шороха одежды или чего-то подобного. Скрипнуло кресло, хотя оно было совсем новое. Видимо, Бруствер поменял позу, а профессор, в соответствии со своими привычками, наверняка сидел или даже стоял напротив него, застыв статуей.

— И что вам это даст? Очередную смену власти? Считаете, мой гипотетический преемник оставит вас в покое? — он опять сделал паузу, чтобы прочитать комментарий Снейпа. — Бесспорно, это в ваших силах. Но не думаете же вы, что сможете справится со всем в одиночку?

Тишина воцарилась на несколько секунд. Хотя теперь она, кажется, могла расслышать скрип пера по пергаменту.

— Скорее уж я взываю к вашей сознательности. Заставить вас сотрудничать шантажом я могу, но никакие угрозы не помогут мне заполучить ваше расположение. Мне не нужны исполнители, Северус, мне нужны люди, которые помогут мне отстроить наш мир заново.

Честно говоря, Гермиона не совсем понимала, что конкретно Кингсли хочет от Снейпа, но в целом, наверное, была с ним согласна. В смысле, профессор действительно многое знал и умел, и ему стоило бы пустить эти свои способности в дело, а не самоустраняться, когда они все пытаются исправить последствия войны. Правда, это отдавало отчетливым высокомерием. Снейп свои долги раздал с лихвой, и требовать от него сейчас ещё большего казалось настоящим свинством.

— Нельзя просто оставить кучу людей наедине с многофункциональным оружием, позволяющим менять реальность и человеческий разум, и ждать, что они организуются как-то сами по себе и не развяжут очередное противостояние. Нам нужна твердая центральная власть, контроль.

Слова звучали пылко, но, на самом деле, Кингсли говорил размеренно и спокойно. А он серьезно подошел к выполнению обязанностей на своей пока ещё временной должности! Уж явно даже близко не какой-нибудь Фадж, который только разводить показуху и умел.

— Поэтому такие люди, как вы, нам и нужны. Чтобы присматривать за смотрителями.

До неё дошло, что он говорил о легилименции и прочей инвентаризации мыслей. Действительно, вряд ли мастеров уровня Снейпа было много, и уж тем более далеко не все из них пережили правление Воландеморта, который конкуренцию не выносил в любом плане.

— О, мисс Грейнджер, не ожидал застать вас здесь так поздно, — она дернулась и встала с места на автомате, хотя никто за руку её не ловил — Кингсли лишь повысил голос, так и сидев, по всей видимости, в гостиной. — Но это даже лучше. Мне нужно и с вами обсудить несколько злободневных вопросов.

========== Часть 22 ==========

Из её глаз, должно быть, потекли слезы, так как зрение совсем размылось. Но кожу лица она практически не ощущала, так что сказать точнее не могла. Руки теперь безвольно свисали вниз, двигаться не хотелось вовсе.

— Мисс Грейнджер, — а голос Кингсли совсем не изменился с тех пор, — вы меня слышите?

Гермиона кивнула, точнее, просто неловко махнула головой, все-таки почувствовав, как тяжелые капли срываются с подбородка. Даже от такого слабого движения где-то в мозгах, казалось, взорвался фейерверк и перед глазами расплылись радужные круги. Она поморщилась и со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Я помню, — голос звучал изломанно, словно исцарапанная пластинка. Следующие слова дались уже проще, хотя язык все равно заплетался: — Но сейчас мне надо отдохнуть.

— Конечно, не буду вас смущать. Поговорим завтра.

Тень перед ней поднялась с кресла и сменилась на другую. Снейп, очевидно, взял её за челюсть, игнорируя мокрую кожу, и влил зелье в рот. Она не сопротивлялась, но вряд ли облегчила ему задачу, дернувшись и начав кривиться от вкуса. Это было, видимо, то же самое средство, что он давал ей в прошлый раз, когда сам вмешался в её память, но теперь оно было как будто концентрированнее. Или, может, её чувствительность повысилась. Семена клещевины, мята, слизь флоббер-червя… Что-то успокаивающее, обезболивающее и, возможно, даже вводящее в легкую эйфорию. Явно его модификация. Вообще-то в лекарствах она разбиралась неплохо, так что могла сказать точно, что этот рецепт не из классического набора целителя.

— Похоже на мигрень. Или очень жесткое похмелье, — сообщила Гермиона неизвестно зачем максимально мученическим голосом. — Хотя, насколько могу судить, я все ещё в своем уме и теперь уже в полноценной трезвой памяти.

Строчить ответ Снейп, судя по тишине, не стал. Да и зачем? Все равно сейчас она на чтение была не способна.

— Ощущение, что мне сделали трепанацию топором, изъяли мозг, хорошенько его взбили и засунули обратно кое-как, — она все равно продолжила делиться впечатлениями. — А ещё я вспомнила, что была навязчивой. Очень, очень навязчивой.

Когда она поняла, что влюблена в него? До того, как его выписали из больницы, что вряд ли, или после, когда они так много времени проводили вдвоем в пустом доме? Или, может быть тогда, когда ей впервые захотелось прикоснуться к нему просто так, без медицинских причин? Мечты о близости, что она выдумывала в то время, — вот, что приходило к ней во снах, связывая настоящее и потерянное. Правда, в то время её представления о сексе, в отсутствии вменяемого опыта (Рон, будем честны, сам был махровым девственником, чтобы иметь возможность открыть ей какие-то горизонты), были куда невиннее. Так что фантазии зацикливались скорее на личности, чем на физическом влечении — почти все элементы эротики были внесены в сценки уже актуальной Гермионой. В реальности же, кроме её розовых соплей и драматичных хватаний за руки, и вовсе ничего не происходило. Снейп ей ничего не предлагал, не говорил и даже пальцем не трогал.

— Зелье быстро снимет симптомы? — можно, конечно, посидеть и здесь, но мало ли сколько продлится это состояние. — Мне лучше прилечь.

На сей раз профессор честно попытался ей ответить, но она лишь без толку свела брови к переносице, пытаясь составить из расплывающихся букв слова. Эффект, что-то там, зависит… Он вздохнул. Кажется, Гермиона впервые слышала такую его реакцию.

— Ну, знаете, вы вообще активно игнорировали указания врача и сопротивлялись любой помощи, так что я ещё очень удобная немощь. И, по крайней мере, меня не тошнит, — кажется, стало понемногу отпускать.

Драматичная дура! Банально испугалась своих чувств, как сказала бы Джинни. Устраивала скандалы Рону, понимая, что он ни в чем не виноват и что это только её проблемы. Ведь, по сути, она мечтала изменить ему с другим мужчиной. И с кем! Еле нашла в себе силы перестать мотать ему нервы (пусть даже Уизли сам был хорош). Пыталась заглушить эмоции бесконечными делами и обязанностями и топила переживания в учебе, как и всегда. Устроила Снейпу какую-то неадекватную гиперопеку, ничуть не лучше Молли, вместо того чтобы хотя бы попытаться выстроить с ним более близкие отношения. Как глупо. Зато метания в попытках понять причины самой этой одержимости оказались до сих пор актуальными, кто бы мог подумать.

Слезы все ещё катились по щекам, хотя плакать она совершенно не хотела, уж скорее саркастично рассмеяться. Видимо, просто какой-то рефлекс. Она шмыгнула носом и пожалела, что не носила с собой платок. Снейп следил за ней внимательно, наложив диагностирующие чары.

— Черт! — Гермиона попыталась вытереть лицо хотя бы руками, но координация явно была нарушена, поэтому ничего толком у неё не вышло. — Я сдаюсь.